В тот же день вечером в одиннадцать часов майор Аватар вошел в cafe Anglais, спросил себе 29-й номер и стал ждать Ванду.
Она приехала через несколько минут, закутанная капюшоном так, что прислуга гостиницы не могла видеть ее лица.
— Я нашел средство отправить тебя в Сен-Лазар— сказал он, — и выпустить оттуда тогда, когда выйдет и Антуанетта.
Вскоре после приезда Ванды вошла в номер к Рокамболю и торговка из Монтогрельской улицы.
Трудно сказать, что произошло тогда между этими тремя лицами. Час спустя после ее ухода Ванда вышла из cafe Anglais и сбросила с себя на улице sortie de bal, капюшон, вследствие чего осталась на бульваре в одном шелковом платье с открытым лифом и обнаженной головой.
Тогда еще не начинался карнавал, опера кончилась уже два часа назад, каким же образом можно было допустить, чтобы порядочная женщина находилась одна на улице в сырую туманную ночь?
Увидя двух полицейских, Ванда нарочно побежала, как бы стараясь избегнуть с ними встречи.
Полицейские, конечно, нагнали ее.
Один из них спросил: «Куда вы идете?»
— Оставьте меня! — прошептала она, притворяясь испуганной.
Но полицейские не оставляли ее и продолжали допрашивать, откуда она и куда идет.
В эту минуту к ним подошла уже известная нам торговка из Монтогрельской улицы.
— А, воровка! — сказала она и, обратившись к полицейским, заявила, что эта женщина вчера обокрала ее.
Ванда была арестована и на другой же день после допроса, на котором она скрыла свое имя и не опровергла обвинения, была отправлена в Сен-Лазар.
Как мы уже знаем, Мартон взялась передать письмо Антуанетты к Аженору. Она исполнила это при помощи другой арестантки, которая передала его своему другу, когда тот пришел ее навестить. Этого друга звали Огюст.
— От Мартон к Аженору в Сюренскую улицу, — сказала арестантка, перебросив это письмо за решетку, где стоял Огюст.
Огюст поднял маленький шарик и спрятал его.
— Хорошо, — ответил он.
Поместившись в Сен-Лазаре, Ванда поторопилась повидаться с Антуанеттой и, сказав ей, что она прислана в острог от имени Милона для того, чтобы спасти ее, рассказала ей подробности интриги, жертвой которой та стала, и предложила ей ради спасения проглотить одну из двух пилюль, которые Ванда принесла с собой.
— Будьте уверены, — сказала она, — что это не принесет вам вреда, а только послужит для вашей пользы.
И в доказательство своих слов она сама приняла одну из пилюль.
Антуанетта уже дольше не колебалась и последовала ее примеру. Через час после этого у нее и у Ванды поднялась сильнейшая рвота и начались страшные судороги. Обе девушки были немедленно перенесены в лазарет и помещены в отдельной комнате.
Получив письмо, Огюст взялся доставить его немедленно по адресу. Но каково же было его удивление и недоумение, когда дворник указанного в адресе дома сообщил ему, что у них в доме живет только один Аженор — барон де Морлюкс.
Огюст никак не мог предполагать, чтобы ему дали в Сен-Лазаре письмо к барону, и потому удалился, сказав дворнику, что он зайдет еще раз тогда, когда господин барон де Морлюкс, бывший, по словам дворника, в отъезде, вернется домой.
Сказав это, он вышел со двора, не заметив кучера, чистившего лошадей у конюшни и, казалось, не пропустившего ни одного слова из их разговора с дворником.
Этот-то кучер немедленно по выходе Огюста со двора дома, где жил де Морлюкс, выбежал вслед за ним и, сев в первый попавшийся фиакр, приказал извозчику не упускать из виду Огюста, который вскоре зашел в один из простеньких трактиров, где обыкновенно сходились лакеи.
Он сел за отдельный столик и потребовал себе бутылку вина. Вскоре в этот же трактир вошел кучер, чистивший лошадей у дома Морлюкса, и, усевшись вместе с извозчиком за стол рядом с Огюстом, начал рассказывать извозчику о своем житье-бытье у барона де Морлюкса.
Во время этого разговора извозчик узнает в нем кучера Аженора.
Огюст предположил, что ему-то и следовало передать письмо, данное ему в Сен-Лазаре, подошел к мнимому кучеру и разговорился с ним. Мнимый кучер прикинулся ожидающим письма из острога и повел Огюста к себе на квартиру.
— Ты сейчас увидишь, что я действительно тот самый, кем назвал себя, — заговорил дорогой кучер и довел Огюста до отеля виконта Карла де Морлюкса, жившего в Пепиньерской улице.
— Это отель господина виконта, дяди моего барона, — сказал он, входя первым в ворота.
Швейцар дружески кивнул ему головой.
— Я схожу на минуту к виконту, — сказал ему тогда мнимый кучер Аженора, — поберегите мне моего камрада.
— С большим удовольствием, — ответил ему швейцар и подвинул Огюсту стул.
Мнимый кучер Аженора перешел тогда двор и скрылся за террасой. Минут через десять после этого в швейцарскую вошел фактор и, бросив на стол кипу газет и писем, сказал: «Господину виконту де Морлюксу».
Тогда Огюст невольно подумал, что кучер не обманул его.
В это время мнимый кучер Аженора влетел, как бомба, в кабинет виконта.
— Ну что? — вскрикнул Карл де Морлюкс, узнав в кучере Тимолеона. — Что случилось?
— Известия от девочки, сударь.
— Какие?
— Письмо на имя Аженора.
— Но где же оно?
— Еще не в наших руках, — ответил Тимолеон и рассказал виконту, что Огюст согласился отдать ему письмо только в Сюренской улице, в квартире Аженора.
— Ничего нет легче! — ответил ему виконт. — Я пошлю с тобой моего камердинера, который и отопрет вам квартиру моего племянника.
Вслед за этим виконт позвонил и отдал приказания своему камердинеру.
Тимолеон спустился вместе с ним в швейцарскую. Но… Огюста уже не было там!
— Где он? — спросил Тимолеон, входя.
— Не знаю, — ответил швейцар. — Он все смотрел в окно, но вдруг крикнул: «Дядя, дядя!» — и выскочил на улицу.
Тимолеон выругался и бросился бегом из отеля.
Но напрасно смотрел он во все стороны — Огюста нигде не было.
Теперь мы объясним в нескольких словах все, что случилось.
Когда Огюст сидел в передней у виконта, дожидаясь мнимого кучера Аженора, он вдруг неожиданно увидел на противоположной стороне улицы и как раз напротив дома виконта своего родного дядю Жана, которого он считал в каторге и который был поставлен Рокамболем наблюдать за всеми лицами, какие будут входить и выходить от виконта Морлюкса.
Итак, Огюст, увидев его, выбежал из передней и бросился к Жану на шею.
Жан тоже узнал его.
— Огюст, — пробормотал он, целуя молодого человека.
— Дядюшка! Дядюшка! — повторял Огюст.
— Тс, молчи, не возбуждай внимания рыжей, — прошептал Жан, увлекая за собой молодого человека.
Огюст сейчас же понял, что его дядя не прощен, а просто бежал с каторги.
Отойдя от дома де Морлюкса, они разговорились, и Огюст рассказал Жану о письме.
Жан слушал его, чуть не задыхаясь, и, когда Огюст закончил, вскрикнул:
— Если только мой начальник не ошибается, то этот кучер не кто иной, как Тимолеон.
— Кто это — Тимолеон?
— Разбойник, по милости которого я был арестован и сослан в острог.
— Стало быть, вы полагаете, что это письмо не к нему?
— Нет, нет! Иди со мной.
Жан схватил своего племянника за руку и проворно побежал с ним к Рокамболю.
Здесь, на углу предместья Сент-Оноре, он ввел его в очень незавидную гостиницу. Поднявшись во второй этаж, он постучал у номера 13-го.
— Войдите, — раздалось из-за двери.
В комнате сидел у окна мужчина во всем черном. Это был майор Аватар.
Тогда Жан отобрал у своего племянника письмо и подал его Рокамболю.
Рокамболь прочитал его и потом взяв перо и лист бумаги, начал писать.
Кончив писать, он свернул его точно в такой же шарик и, подавая Огюсту, сказал:
— Отнесите вот это письмо в Сюренскую улицу к тому, кто называет себя кучером Аженора.
— Ладно, — ответил Огюст и, поцеловав дядю, взял письмо и побежал в Сюренскую улицу.
На этот раз он уже не спрашивал привратника, а прошел прямо к двери направо, в мезонин. Ему отворил сам мнимый кучер Аженора.
