Промывая свои раны, Марк подмечал, что рука распухла и начала греть, словно печка. Это был плохой знак, ведь в самом худшем случае — он ее лишиться. Это конечно не самая плохая перспектива, при учете того, что они сидят в этой тюрьме уже двое суток, а им так и не сказали, чего от них хотят. Стена снова начала греть. Утро начиналось именно с этого. Там, за глиняной перегородкой, человек в маске разводил костер, и судя по локализации тепла, для этого даже специальная печь была. Пламя обжигало стену, подогревая внутренне пространство комнаты. По ночам температура опускалась ниже нуля, так как решетка, через которую в комнату заносили воду, продувалась ветрами, и не служила защитой от холода, от слова совсем.

Дверь в клетку открылась, и люди в масках занесли два ведра. В одном была вода, а в другом жирный мясной бульон, в котором плавали здоровенные куски мяса.

— Приятного аппетита! — сказал человек в рыжей маске, раскрашенной под зверя, похожего на собаку.

Все сразу ломанулись к ведру, лишь Марк и Уиллис сидели в шоке от такой щедрости.

— Марк…

— Да, брат, я уже понял.

— А ну, прекратили жрать! — закричал Уиллис из своего угла.

Бойцы на секунду остановились, но одумавшись продолжили вылавливать мясо из ведра.

— Вы че, скоты, не поняли? Это приказ!

— Да пошел ты! — сказал один из людей Уиллиса. — С какого хрена мы должны отдавать тебе самые лучшие куски?

Марк не выдержал этого безобразия, он поднялся на ноги и разбежавшись пнул это ведро, вода и еда растеклись по грязи, организовав здоровую лужу.

— Ну все, сученыш… — боец не успел встать с колен, как Марк той же ногой ударил его по ране от стрелы, что была на его плече. Мужчина заорал и упал на грязь.

— Вы, тупые дебилы, — говорил Марк. — Да кто в здравом уме будет тратить провизию на таких как вы?

Хайле перевернул ведро на место и поднял с самого дна разбухший и побелевший палец, на котором было надето кольцо. — Вас проще убить, чем содержать.

Все вокруг сидели с круглыми от ужаса глазами, не понимая, что происходит, Марк кинул палец за решетку и оттуда сразу же раздался хохот, приглушенный керамическими масками зверей. — Но я думаю, что им интереснее будет вас сломать. И превратить в животных.

— Но зачем? — чуть ли не хором взвыли люди Уиллиса.

— Потому что это весело, — подал голос командир из своего угла. Он не мог встать на свою ногу, поэтому продолжал сидеть, ожидая, когда кость срастется. — Скажите спасибо Марку, что он вас образумил. Я бы и сам так сделал, но увы…

— И что теперь, Капитан?

— Терпеть.

— Но…

— Я сказал терпеть! Все, кто сожрут хоть кусок мяса — в моих глазах перестанут быть людьми! — Уиллис посмотрел на своих бойцов с привычной для него садистской улыбкой, и они тут же все поняли. — Можете начинать жрать свои ремни и ботинки. Это единственное, что я могу вам предложить.

Запах вареного мяса еще долго висел в воздухе. Два брата вновь забились в самый теплый угол, ожидая, к чему приведет вся эта история. Уиллис ждал, когда зарастет его кость, а Марк ждал, когда его брат будет готов к побегу. Сдаваться было плохой идеей, и Марк лучше всех это понимал. Он поглаживал свой затылок, проверяя, насколько расползлась гематома на голове.

Ведро шло по кругу, люди сначала пили, и уж только потом промывали свои раны, что начинали плохо пахнуть. В ведре вновь осталась вода и Марк вылил ее на раскаленную стену, создав большие клубы пара.

Так прошел день. Потом второй. На третий день в камеру вновь принесли ведро с мясом. Истощенные, обессилившие люди с злобой смотрели на Капитана и его верного пса Марка. Озлобленные люди уже готовы были жрать что угодно, но пока братья могли сохранять порядок и субординацию — никто не смел им перечить. Ведро простояло посреди камеры, а после его вновь унесли.

Минуло около семи дней, и Марк с Уиллисом обессилили, от отсутствия еды. Пробитая рука младшего брата начала потихоньку сбрасывать опухоль, а голова больше не чесалась, но иногда предательски болела, припоминая ему старые раны. Толстая короста на лице становилась тверже, скрывая под собой будущий шрам. Но вот силы восстанавливались не так быстро, как тело. Питаться одной лишь водой было очень трудно, особенно при учете холода и сырости, что стояли в камере постоянно. На седьмой день, когда люди в масках принесли ведро, бойцы сдались.

Марк наблюдал, насколько жадно они терзают вареную плоть. Совсем забыв, что едят себе подобных.

— Ну вы и уроды… — сказал парень, сидя в своем углу подле брата.

— Да пошел ты на хрен! Откуда ты вообще знаешь, что тут человечина?

— Знаю. Потому что не тупой.

— Ну вот сиди и подыхай от голода, не тупой. А я жить хочу!

— Ну и живи.

— Ну и буду, — солдат отрывал зубами крупные куски мяса, с трудом их пережевывая. — Я в отличие от тебя тяжким трудом сюда попал.

— Вот оно как… — поддразнивал солдата Марк. — Это каким же?

Мужчина не на шутку разозлился, и найдя в себе силы встать с колен подошел к Марку и наклонился над его улыбающимся лицом. — Не зарывайся, щенок. Тебя сюда брат притащил совсем недавно…

Уиллис резким ударом попал в челюсть, что маячила перед ним. Боец, забыв про субординацию, вместе с ней забыл и о том, что именно старший брат представляет для него настоящую опасность. Упав на грязь, новоиспеченный людоед разбрызгал жижу, что была под ним. Капли прилетели на раскаленную стену и шипя засохли.

— Ты, кажется, забыл свое место, солдат. Возвращайся к своему ведру! — Уиллис поглаживал свой кулак. Казалось, будто все свои оставшиеся силы он вложил в этот удар. — Ты тоже попал в отряд только по тому, что я так захотел.

Солдат оскалившись вернулся к ведру и продолжил есть своих товарищей. Жадно чавкая, пять идиотов почти опустошили то, что в ведре находилось.

— Вот знаешь, Марк… — говорил шепотом Уиллис на ухо своему младшему брату. — Каким бы чудовищем я ни был, я хочу умереть человеком. У меня тоже есть принципы.

— Я знаю, Уилл, про эти твои принципы.

В камеру зашли люди в масках, и хоть лица их были скрыты, Марк словно через толстый слой керамики видел, как они улыбаются, с презрением глядя на тех, кто чавкает у ведра. Один из людей выстрелил из карабина в потолок, чтобы разогнать каннибалов, оставив в нем крупную дырку. Бывшие бойцы подразделения Уиллиса прижались к стене, в страхе, что их подстрелят.

Человек в рыжей маске взял в ведро, и не спеша уходить, уставился на Марка. Через черные прорези для глаз чувствовалось, что он внимательно изучает парня.

— Что? Понравился? — пошутил Марк, глядя на надзирателя. Но тот лишь усмехнулся и вышел.

— Знаешь, Марк, — продолжал старший брат. — Я, когда притащил тебя после ранения в этот отряд, не думал, что так все обернется. Но ты крепкий парень, быстро встал на ноги. Так вот вопрос: ты ведь вытащишь нас отсюда?

— Без тебя мне назад не вернуться, — отвечал парень, стараясь не смотреть на улыбку, что растекалась по лицу Уиллиса. — Начинай разрабатывать ногу, скоро начнется что-то плохое.

— О, так ты тоже это почувствовал? — ответил Уиллис, глядя как Марк вновь выливает остатки воды на стену, создавая пар.

Ведра с едой теперь приносили каждый день. Солдаты ели и набирались сил. Раны на них начали затягиваться, когда рука Марка все еще очень сильно болела. День за днем братья наблюдали, как люди, что их окружают набирались сил, тая в себе злобу за то, что только им пришлось сойти с пути человека. Хайле младший складывал в уме дни, что провел тут. Получилось ровно четырнадцать, и неизвестно, сколько еще ждет впереди.

Разделение людей в камере перерастало в ненависть друг к другу. Одни считали своим долгом выжить любой ценой, а другие — выжить и остаться людьми, и тоже любой ценой. Те существа, что опускали свои руки в ведро с едой с презрением смотрели на своего командира и его брата, искренне считая, что приспособились они намного лучше. Братья Хайле знали, что однажды все это дойдет до определенной кульминации.