— Так вот зачем ты меня сюда привела, — ухмылялся парень, наблюдая, как Ханна набивает рот супом, пока дети не видят.

— И ни на фекунду не рафкаиваюфь! — сквозь еду отвечала девушка. — Ты первый человек, который принес им улыбки. Они даже не уснули от твоих историй. Это удивительно.

— Что это вообще за место. Это твои дети?

Ханна чуть не брызнула суп обратно в тарелку и сильно покраснела. — С ума сошел? Конечно, это не мои дети. У вас что, нет домов дневного содержания?

— Нет. Там, где я живу нет детей. Я был последним.

— Печально это, — вытерла губы девушка. — Быть последним.

— То есть это дети людей, что не могут сидеть с ними целый день? И это твоя работа? Работа девушки, что еще сутра сидела вместе с преступниками в камере?

— Сказал парень, выдавший такую интересную историю, хотя тоже с утра сидел с преступниками в камере.

— И то верно.

Ребята долго смеялись над абсурдностью ситуации, подшучивая друг над другом. Айзек впервые в жизни почувствовал странное тепло в груди. То ли это было от уюта в этом месте, то ли оттого, что впервые встретил девушку, своего возраста, с которой он мог поговорить на равных. Ханна отправилась прибираться в помещении, а Айзек принялся разглядывать детские игрушки, подмечая, что у самого таких никогда не было. Тут и цветные кубики с буквами, и металлический конструктор, из которого дети собирали разные штуковины, похожие то ли на дом, то ли на машину. Ханна во время работы была не сильно настроена на разговор, поэтому попросила Айзека подождать, пока все дети не разойдутся по домам и ее работа не будет закончена, уповая на то, что завтра она целый день свободна и сможет показать Айзеку местные красоты, называя их так с некоторой иронией.

День пролетел незаметно. Дети проснулись и снова уговорили Айзека рассказать про тот мир, в котором он жил. И стоило только истории дойти до Пан Оптикума, как Айзек затих и повернул повествование в другое русло, сразу перейдя к удивительному путешествию с караваном. Рассказ длился долго, и время от времени начали заходить родители, забирая своих детей, которые всеми силами пытались остаться и дослушать рассказ Айзека. Некоторые взрослые останавливались и тоже слушали парня, улыбаясь оттого, что впервые за долгое время услышали что-то необычное, иногда задавая вопросы. За окном смеркалось и свет в комнате сменился на желтый, искусственный.

— Ну вот и все, Атли был последним, но ты продолжай, мне тоже интересно.

— Да брось, не так уж это и интересно. — Айзек устало выдохнул, сев на маленький стульчик. — И так, куда мы пойдем дальше? Или у вас не принято бродить по ночам?

— Подозреваю, что идти тебе некуда. Не хочу показаться странной, и не подумай, что я со всеми так поступаю, но можешь заночевать у меня. Комната хоть и небольшая, но спальное место тебе организую. Обычно там ночует только моя сестра, и то, когда поругается с матерью.

— У тебя есть мать?

— И сестра, представляешь! — с легкой издевкой ответила Ханна.

Забрав все свои вещи и накинув плащ лишь на одно плечо, Айзек придавил его лямкой рюкзака, и они вместе с Ханной устало пошли в сторону ее дома, пройдя мимо пары лавок и купив немного готовой еды. В Ред Вотер люди расплачивались стальными жетонами с гравировкой в виде морского животного с одной стороны и пламени с другой. Жетоны отличались по номиналу, и указано это было в центре штампованного огня. Айзек подметил это сразу, ведь в его родных местах процветал лишь бартер, а монеты, которые он видел, были старыми и принадлежали городу Востоку. Тут было иначе. Люди давали монетку, а взамен получали овощи, мясо, или готовую еду. Мяса, кстати, было мало. Айзек обратил на это внимание еще во время обеда. «Неужели тут нет охотников?», думал он, но стоило спросить Ханну, как она рассказала, что даже зверей тут выращивают в специальных ангарах, и в охоте нет такой большой нужды. Животного мяса, действительно было мало, но вот овощей и травы — навалом. Лавки ломились от потата, луковиц разных кореньев, даже белый порошок, из которого делают лепешки, продавался отдельно.

Ханна долго стояла перед прилавком, что был ярко освещен в сумерках вечера, и выбирала еду. Кивнув, она ткнула пальцем и здоровенный мужик, стоящий в своем ларьке в одной лишь футболке, ловким движением черпнул что-то длинное и скользкое и кинул в коробочку. Ханна дала ему две маленьким монетки и снова кивнула в знак благодарности. Айзек по инерции кивнул продавцу следом.

— Ханна, какого это: жить тут?

— А какого жить там, где ты живешь? — Ханна обернулась к Айзеку, не сбавляя ход и мило улыбнулась. — Можешь не отвечать. Ты скажешь «не знаю», потому что тебе не с чем сравнить. Большее на что ты способен, это сказать: «нормально». Это был странный вопрос, согласен?

— Да, только сейчас это понял. Тогда так: давно ты работаешь с детьми?

— Лет с пятнадцати, как появилась нужда в деньгах. Мать не могла тянуть нас с сестрой, поэтому я ушла. Недалеко, но ушла. И вот пришла сюда, — Ханна вытянула руку вперед. — Вот мой дом. Не весь, конечно.

Зайдя в маленькую комнату на третьем этаже здания, что стояло в ряду таких же, совсем неотличимых друг от друга домов, Ханна включила свет, и перед глазами Айзека предстала самая настоящая девчачья комната. Увешанная картинками и цветными ткаными тряпками, на которых красовались невиданные звери и цветы. Цветы тут тоже были, но пластиковые, живых в этом мире больше не было, от них остались лишь рассказы. Маленькая комната, с одним окном и деревянной кроватью в углу у столика. Тонкий, прохудившийся ковер, лежал на полу, поверх деревянных мозаик паркета, что поскрипывали при каждом шаге. Свет тускло мерцал, потому что другие жильцы дома тоже его использовали и электричества хватало на всех с трудом. Окно сейчас не давало света, да и, само по себе, было завешано шторой, через которую еле проблескивали очертания других окон, что были видны, напротив. Комната имела лишь одно дополнительное помещение, в котором располагался туалет и поддон с трубой, в котором, как выяснилось, можно даже помыться, хоть и не сейчас, а с утра, когда в дома гонят теплую воду. Айзек, конечно, мог помыться и холодной, но после того чуда с раковиной в здании с детьми, он даже не рассматривал такой вариант. Ханна выдвинула столик и положила на него бумажную коробочку с готовой едой.

— Я угощаю. Ты сильно помог мне сегодня, — она разворачивала еду, после чего достала две кружки и налила воды из-под крана, которая отдавала железом и была мутной, совсем не такой, как талый снег, который всю жизнь использовал Айзек. Сам же парень вновь ощущал себя не комфортно оттого, что находился с девушкой наедине, да еще и в такой тесной комнате.

Только сейчас, когда она смогла переодеться в домашнюю одежду, он смог ее разглядеть. Маленькая, стройная, с прямыми светлыми волосами она была самым настоящим контрастом для измазанного сажей города. Короткий чуть вздернутый нос, аккуратные линии лица и острый подбородок. Еле заметная россыпь веснушек на лице казались чем-то необычным, чем-то с чем парень никогда в жизни не сталкивался. Худые плечи и тонкие руки были на удивление сильными, об этом Айзек вспоминал, перебирая те моменты, когда она его касалась. Глядя на Ханну, юноше становилось жарко, но ничего, кроме теплой кофты, у него с собой не было, и он прел в ней, пока Ханна это не заметила и не предложила ему одну из своих футболок, которые были невероятно большого для нее размера. Держа одну такую футболку в руках, Айзек думал о том, что вполне возможно, у Ханны уже есть друг, с которым она проводит время, и который оставляет тут свои вещи. Айзек повернулся спиной и снял кофту.

— Охренеть, сколько же на тебе шрамов! Надо было это детям показать, они любят такое! — закрыв от удивления рот рукой, чуть ли не взвизгнула девушка, но стоило Айзеку повернуться к ней лицом, как ее взгляд моментально изменился, и вместе с этим поменялось ее отношение. Взгляд стал, словно серьезнее и девушка достала бутылку мутной воды, что хранила в своем шкафу под горой одежды. Она вылила из кружек воду и налила туда жидкость. Айзек принюхался к ней и понял, что это сродни той настойки, которой напоили его старики. Он отлично помнил свое поведение, и было пытался отказаться, но Ханна со всей своей серьезностью настояла, не оставив парню выбора. Он глотнул, поморщился и закусил лапшой, что лежала в коробочке, перемешанная с овощами. Тепло растеклось по всему телу, и парню стало еще жарче, чем было. В этот раз он не планировал налегать на настойку, рассчитывая сохранить холодный ум.