Не роскошная, но прочная и удобная карета, запряжённая четвёркой крепких лошадей, катилась по дороге жаркой Эспании. Единственный сидевший в экипаже человек был таким же солидным – не молодой и не старый, не худой и не тучный, одетый добротно и строго, на лице – сосредоточенное выражение. Пассажир размышлял о цели своей поездки в столицу и перебирал в памяти события последних лет, когда он служил следователем инквизиции в прекрасной Сегилье, разбогатевшей благодаря удобной гавани с торговым портом, защищённым мощной крепостью. Впрочем, уже лет двадцать город не знал войны и пиратских набегов. Мир и богатство привлекали нынче разного сорта разбойников, до которых инквизиторам, как правило, не было дела, и давали возможность плотно заняться искоренением колдовства, за что следователь взялся со всем возможным усердием, а теперь с удовлетворением вспоминал похвалы лучших людей города, в их числе самого губернатора:

«Сеньор Франсиско, – пожилой губернатор, носивший к тому же герцогский титул, был к инквизитору весьма расположен и обращался по имени. – Я рад вашему продвижению по службе, но весьма опечален вашим отъездом».

«Благодарю, ваша светлость, – следователь всегда сопровождал обращённые к вельможам слова почтительным поклоном. – Надеюсь, мой преемник вас не разочарует. Мне передали: он молод и энергичен».

«И мне передали…» – знатный старик неожиданно помрачнел, зато молодая красавица герцогиня сверкнула глазами и быстро облизала капризные губки.

Затем губернатор заверил, что разбойников сеньор Франсиско может не опасаться – до границы провинции его карету проводит стража, а дальше, почти до самой столицы – благородный кабальеро дон Стефано Аседо дель Соль со своими людьми.

Дорога в итоге оказалась приятной. Любезный спутник с интересом послушал рассказ сеньора Франсиско о его планах принять сан и надеждах занять пост главы святого суда где-нибудь в провинции, а может быть – должность в столице. Поговорили о делах в Сегилье. Дон Стефано осведомился, не слишком ли инквизицию тревожат слухи о разбойниках и не собирается ли по этому поводу беспокоить светские власти, в первую очередь – губернатора. Следователь поспешил заверить уважаемого кабальеро: «Что вы, это дело городской стражи. Инквизиция усердно занимается колдовством, ересью, а в ваших краях разбойники боятся божьего гнева и крайне редко нападают на лиц духовного звания, или на храмы».

«О, да! – с воодушевлением подхватил дон Стефано. – Вы столько сделали для искоренения колдовства в Сегилье и её окрестностях, что у нас даже грабители с больших дорог стали благочестивы!».

«В инквизиции знают – колдуны хуже любых разбойников, и, право, при расследовании колдовства совершенно нет ни времени, ни смысла брать на себя обязанности светских властей. Я уверен, губернатор отлично справляется со своими обязанностями и сдержит обычные бесчинства».

Дон Стефано, восхищаясь успехами инквизитора в деле укрепления благочестия среди простонародья, наговорил много приятных слов и особенно отметил остроумие, с которым сеньор Франсиско избавил Сегилью от чёрных котов и кошек, к которым раньше горожане относились весьма легкомысленно. За пару медных монет простолюдины сами приносили в инквизицию этих опасных тварей и теперь боятся их больше разбойников, хотя последнего чёрного кота уничтожили три года назад.

Возле ближайшего к столице селения кабальеро почтительно откланялся, выразив надежду, что новый следователь продолжит деятельность предшественника столь же похвально, а инквизитор в ответ заверил: принципы святого суда неизменны.

Попрощавшись с доном Стефано, следователь стал вспоминать дела, успехом в которых, как он надеялся, наилучшим образом зарекомендовал себя в глазах великого инквизитора. Удалось добиться, чтобы за колдовство сожгли обличённую стражей отравительницу, богохульника, затем травницу – её, правда, перед костром задушили по настоянию уважаемой в городе аббатисы, поначалу требовавшей ограничиться покаянием. Раздосадованный противодействием, в следующем и последним своём крупном в Сегилье деле сеньор Франсиско не пошёл ни на какие уступки. Напрасно за обвинённых соседями в колдовстве мать и дочь просили комендант, аббатиса, а жених девушки предлагал крупную взятку. В какой-то миг, глядя на юную ведьму, сеньор Франсиско заколебался – даже пережив пытки, смертельно напуганная, девушка оставалась прехорошенькой и очень трогательной. Следователь ощутил жалость, что стало последней каплей, заставившей его отказаться от снисхождения. Святой суд должен быть выше свойственных простым людям чувств, нельзя поддаваться мимолётным сомнениям, и костёр станет назиданием всему городу – ведьмам не скрыться, даже малых доказательств довольно, чтобы кара за колдовство неумолимо настигла преступников. Город понял всё правильно – высшая знать хвалила инквизитора за непреклонность, а простые горожане во время казни усердно выкрикивали проклятия приговорённым.

Карета въехала в небольшой перелесок и неожиданно остановилась.

– Что там? – с неудовольствием спросил инквизитор, прервав размышления.

– Сеньор, проезд загорожен поваленным деревом. Странно, ветра сегодня нет, а долго ему бы не пролежать – эта дорога редко бывает пуста. Может, было гнилое?

– Брось болтать, убери, – происшествие вызвало досаду, но не тревогу – место считалось спокойным.

– Как прикажете… – кучер позвал лакея, и они вместе взялись за преграду.

Неожиданно с той стороны, откуда карета держала свой путь, появился одинокий всадник. Он не спешил, был хорошо одет и, хотя из-за солнца за спиной и широкополой шляпы лица его было не разглядеть, не вызывал опасений. Путник подъехал к карете и заглянул в окно.

– Здравствуйте, сеньор Франсиско.

Инквизитор кивнул. Встреча была ему неприятна, но не пугала. Из вежливости спросил:

– У вас какое-то дело в столице?

– Нет, здесь, – путник неожиданно выхватил пистолет, выстрелил в грудь человека в карете и, прежде чем кровавое пятно расползлось по камзолу убитого, ускакал.

Слуги, остолбеневшие от страха перед дерзким нападением, лицо убийцы не разглядели и не посмели его преследовать, а чуть опомнившись, переглянулись и вытащили из дорожной сумки покойника набитый золотом кошелёк.

Черныш – чудное имя чудесного чёрного котика. Чёрные лапки, чернющий хвост, чёрное пушистое пузико. Розовый нос и розовые подушечки на лапках, а вот шёрстка – как беззвёздная ночь, ни одного белого пятнышка. Где-то когда-то в давние времена таких котиков люди боялись, чёрные котята едва ли могли вырасти котом или кошкой, но в наше время как его не полюбить?

Маленький дворовый котёнок, в жаркий день оторвавшись от мамы-кошки, исследовал окрестности своего первого домика – картонной коробки, кем-то оставленной в обычной парадной воронежской многоэтажки на Лизюкова. Далеко не ушёл – скоро нашлись для него хозяева, и малыш стал домашним питомцем.

––

Котик обвыкся, пригрелся, отъелся. Жизнь, можно сказать, удалась. Зимой Черныш любил смотреть с подоконника на заснеженный двор, жмурил изумрудные глазки на солнце, помахивал пушистым хвостом. Семья его баловала, а он снисходительно принимал ласки, разве что ворчал, если дети его слишком затискивали.

Наконец, солнца днём стало больше, птичий гомон будил по утрам, зазвенели сосульки. Черныш играл с пятнами света, пробивавшимися сквозь ветки растущего во дворе дерева, тёрся о ноги хозяев, вроде бы жил обычной жизнью любимого домашнего котика, но маленькое сердечко его колотилось сильнее, запахи из-за двери манили, любопытство, сгубившее не одну кошку, разгоралось под чёрной шкуркой тайным пожаром.

И вот настал день, когда старшая хозяйка, закрывая дверь за курьером, ахнула, еле успев заметить мелькнувшую мимо ног пушистую молнию.