3. Еще один вариант – подняться по реке Кахуинари. Однако едва ли он смог бы осилить путешествие вверх по течению, полагаясь на помощь единственной женщины. Он знал, что по обе стороны реки живут враждебно настроенные племена. Когда я общался с индейцами боро в районе Памы, ничто не свидетельствовало о том, что Робюшона когда-либо видели на реке. Если бы он двигался вдоль правого берега Памы, спасательная экспедиция наверняка нашла бы следы его пребывания там.
4. Робюшон мог бы сплавиться вниз по Жапуре на каноэ или на плоту. Предпринимать подобное в одиночку крайне опасно – это практически верная смерть. Как бы то ни было, если он все же предпринял эту попытку, то, по всей видимости, не смог добраться до ближайшего населенного пункта.
5. Остается единственный путь к спасению – переход по суше. Складывается впечатление, что Робюшон выбрал именно этот вариант. Не зная, спасут ли его, он отчаянно искал способ выжить. Путь вдоль реки Кахуинари был очевидным маршрутом для спасательной группы. Однако Робюшон умирал от голода, а индейская тропа сулила вывести его к индейскому дому и еде.
Вероятно, он столкнулся с группой пришлых индейцев и был убит или угнан в плен в их земли на северном берегу Жапуры. Я думаю, что схватившие его индейцы прибыли с северного берега Жапуры, потому что, насколько я могу судить, боро с реки Пама обычно не появляются в устье Кахуинари, так как могут найти все, что им нужно, в более легкодоступных для них местах. В окрестностях лагеря Робюшона индейцы не жили, но они приходили в низовья реки со всей Жапуры в поисках дичи, черепах и черепашьих яиц[26].
Именно на одну из таких случайных групп я пусть и неохотно, но вынужден возложить ответственность за смерть Эжена Робюшона в марте или апреле 1906 года.
Это мало что добавляет к и без того установленному факту гибели исследователя, но мое расследование немного отодвинуло завесу тайны и оказалось интересным членам Французского географического общества и родственникам погибшего[27].
Завершив расследование среди индейцев боро в районе реки Пама, я вновь пересек Жапуру у поселения боро в ее северной части и отправился на восток в земли менимехе. Это менее населенная область, чем бассейн Кахуинари, и нравы и обычаи местного населения значительно отличаются от тех, что существуют у племен на юге.
Дойдя до крайней восточной точки, я решил двигаться в северо-западном направлении и в конце концов добрался до верховья реки Ваупес. Именно в этом районе у меня развилась болезнь бери-бери[28]: ноги покрылись ранами и язвами и так сильно отекли, что я с трудом мог передвигаться, хотя и не испытывал боли. Мой мозг онемел так же, как и конечности. Я спал при любой возможности, не испытывал голода и словно находился под действием какого-то наркотика. И все же я всегда соблюдал все необходимые меры предосторожности, делая это автоматически, по привычке. Припасы заканчивались, потому что приходили в негодность, а бо́и и носильщики начинали возмущаться. Дичи встречалось мало, те немногие дома, на которые мы набредали, в основном были заброшены, а встреченные нами индейцы оказались неприветливыми, угрюмыми и настроенными враждебно.
Я решил вернуться, прислушавшись к совету Брауна, который сказал, что, если я этого не сделаю, бо́и сбегут. Мы повернули назад и отклонились на юго-восток от первоначального маршрута, следуя по суше вдоль реки Кахуинари, пока не достигли Игара Параны, а оттуда по воде к концу февраля добрались до Кара Параны. Там выяснилось, что пароход до Икитоса отбудет не сразу, и я провел некоторое время, изучая местные племена.
Если взглянуть на план маршрута, то видно, что с тех пор, как я приехал в Энканто из Икитоса и снова вернулся туда, чтобы на сей раз отбыть в Икитос, прошло около семи месяцев.
Получить информацию настолько сложно, что успеха добьется лишь тот, кто сможет на время отбросить все свои унаследованные и приобретенные представления о собственном превосходстве, цивилизованных нравах и обычаях. Чужаку придется путешествовать с дикарями, делить с ними пищу и кров, как только он окажется на их территории. Чтобы понять индейцев и их уклад жизни, нужно быть бдительным днем и ночью. Исследователь не должен поддаваться влиянию любых прежних личных представлений и обязан подчиняться местным законам и этическим нормам. Он не миссионер, чья цель – обратить всех встреченных им людей в свою веру, а, скорее, ученик, желающий понять, что их вдохновляет и каковы их собственные верования. Дело осложняется отсутствием общего языка для общения. Нередко индеец, говорящий на немного знакомом путешественнику языке, гораздо лучше изъясняется на другом племенном языке, который белый человек совершенно не знает, и тогда понять, что именно до вас пытаются донести, становится мучительно сложно. В моей группе, к примеру, был индеец уитото, немного понимающий язык андоке, а также Браун с острова Барбадос, который сообщил мне очень много полезной информации об этих малоизвестных племенах. Джон Браун был поистине бесценен, поскольку хорошо знал язык уитото и достаточно неплохо – боро. Тем не менее большую часть словаря, приведенного в приложении VII, приходилось собирать примитивным способом – просто указывая на объект. Услышав фонетическую форму слова, нужно было методом проб и ошибок определить, что оно означает.
Путешествие в джунглях – это постоянный дискомфорт и гнетущее ощущение опасности. Приходится преодолевать значительные участки затопленной местности и труднопроходимых болот. Вы идете, по щиколотку увязая в трясине, и вдруг проваливаетесь в бездонный поток основного русла реки. Постоянному передвижению по воде, когда долго не чувствуешь твердой почвы под ногами, я предпочел бы более конкретные и предсказуемые угрозы, которые куда меньше изматывают нервы. Самое страшное в путешествии по Амазонии – то, чего не видно. Пугает не присутствие недружелюбных индейцев, а полное отсутствие признаков человеческой жизни. Порой набредаешь на индейский дом или поселение, но они заброшены, пусты или разрушены. Местные жители исчезли, и лишь молчаливое послание в виде отравленной стрелы или прикрытой листвой западни говорит о том, что они прячутся где-то поблизости, среди густых зарослей.
На тропе быстро понимаешь значение фразы «идти цепочкой». Здесь нет ни авангарда, ни флангов, ни арьергарда, которые необходимы при продвижении по недружественной территории в чужих землях. Идущий впереди прорубает мачете путь для тех, кто следует за ним, а слева и справа возвышается стена непроходимых джунглей, непроницаемая как для возможного противника с фланга, так и для наступающей стороны. По собственному опыту могу сказать, что при путешествии в дебрях Амазонии общая численность группы никогда не должна превышать двадцати пяти человек. Чем меньше багажа приходится нести, тем больше можно взять с собой винтовок для обеспечения безопасности экспедиции.
Особенно сложно снабдить людей достаточным количеством провизии. Подстрелить дичь в густых зарослях непросто, а в некоторых местах ее и вовсе нет. Консервированные продукты в герметичных контейнерах удобного для переноски размера нужно привозить из Европы. Мне не удалось осуществить то, что я изначально запланировал главным образом потому, что провиант я покупал на месте и как минимум половина его оказалась непригодной к употреблению. В краях, где припасы на вес золота, мало съедобной пищи. Рыбы в реках водится много, но дилетанту ее очень сложно поймать. Путешественник мечтает подстрелить тапира[29] или пекари, отведать обезьяньего мяса или на худой конец подкрепиться беспечным, но, увы, почти несъедобным попугаем, а оказавшись в отчаянном положении, не брезгует лягушками, змеями и даже сердцевиной пальмы. У исследователя Амазонии два главных страха – заблудиться и умереть от голода.
