– Ну что, мужички, – поинтересовался батюшка, оглядывая собравшихся, – решили мы вопрос, а то мне пора молиться пришла?

– Какой вопрос, – переспрашивают ошалевшие мужики, и удивленно так, чисто дети, смотрят на отца Калистрата.

– Ой, лапота, ой, бестолковые, – вздохнул батюшка Калистрат, – вы зачем ко мне просились? Зачем меня писать заставляли, почему от хмельного отказались, а, сирые?

– Дык мы это…

– Ну, того…

– А…

– А чего это мы, правда…

Одним словом, ничего они в первый раз так и не решили. Да и во второй раз тоже – просидели с обеда до глубокой ночи без всяких перерывов, да только запутались в словах своих, не говоря уж про мысли, так ни к чему полезному и не пришли. Потребовался третий раз, тут уж сам Бог велел разобраться. Пришли они опять к отцу Калистрату, расселись мирно, спокойно и заговорили, наконец-то, о деле…, уложились всего-то в полдня. Оставалось только красиво переписать бумагу, а для этого…

Глава 3.

А вот этот в любой истории есть, его даже и звать по-другому могут, но он есть всегда. Конечно! Какая может быть история, если нет Ивана, и хорошо бы, чтобы непременно Ивана Дурака…

Этот Иван проживал в избушке на самом краю барского сада. Хотя, как проживал – больше лежал под яблоней, а иногда под грушей или вишней-черешней, зависело от того, что на тот момент поспело. Пробовал лежать в малине, так комары-мошки заели, в крыжовнике – слишком много иголок оказалось, так что лакомился он ими мимоходом. Правда, поначалу на Ивана возлагали кое-какие надежды, может даже намеревались к должности какой пристроить, обучали счету, грамоте и письму, а что касается барыни, матери Клепатры, так она хотела обучить Ивана еще кое-какой науке, но оказалось что годков Ивану маловато, пришлось отложить. Хотя, в свои шестнадцать смотрелся он статным, да еще и красивым парнем, на которого было грех не позариться. Что именно остановило Ольгу Матвеевну, неизвестно, но почему-то смущал ее Иванушка. Вот и погнала она его прочь со двора, подальше от соблазна, а кроме того, сильно он напоминал ей одного офицера, с которым она то ли по молодости, то ли по замужнему одиночеству была в связи…

Так что должности Иван не получил, зато осталась при нем грамота. А так как был он сверх меры ленив, крестьянского труда знать не хотел, так и стал он кормиться с этой самой грамоты. Письмо в столицу отписать, расписку какую, или, там, жалобу пожалостливее, а то и посвидетельствовать при какой серьезной сделке – все шли к нему. Ну и за грамотность, и за умение чертить на бумаге всякие каракули, стали звать его любовно – Иван Дурак. Так вот и получилось, по шальному делу получил Иван и фамилию, и место, да и сытный приварок заодно. Но была при всем этом одна странность, вся барская семья к Ивану относилась с повышенной нежностью. За безделье не корили, от солдатской повинности берегли, а в иную минуту, могли ни за что и рублем наградить.

Вот был с Иваном, к примеру, такой конфуз. Пошел как-то Иван в лесок, потребовалась ему для хозяйства палка тяжелая, да длинная, что-то вроде оглобли. Стоит он, значит, на полянке, выбирает подходящую. Вдруг, слышит – лай, топот, свист. Оглянулся в испуге, примериваясь в какую сторону стрекача задать, и видит, как через поле перед лесом несется барская охота. Наученный смолоду, решил Иван, убраться подалее, да не успел. Вылетел ему прямо под ноги огромный рыжий комок. Иван и задуматься не успел, наподдал рыжему, не со зла, от растерянности, да и выбил у зверя дух. А тут уж и барыня подоспела с провожатыми.

– А, Иван, – узнала она своего холопа.

– Точно так, барыня, – Иван голову опустил, руки свесил, взгляд потупил, исполнил, одним словом, все нужные формальности.

– Что делаешь здесь?

– Да вот, барыня, дрын искал.

– А не видели ли ты, Иван здесь лисы, рыжей такой.

– Видел, барыня.

– И куда она побежала?

– Так это, никуда она не побежала…, стукнулась об меня, и упала замертво, – пробормотал Иван, раздумывая, сильно ли будет сердиться барыня, за то, что прибил он по глупости барскую забаву…

Тут следует добавить, был у тех сомнений весьма серьезный резон. Было дело, когда он учился грамоте, да разным другим премудростям, наткнулась на него, таким же вот образом, барская французская болонка…, барыня тогда сильно гневалась. У Ивана даже спина зачесалась, припомнил он, как барыня собственной рукой отмерила ему десяток ударов кнутом.

– И где же она?

– Да вон лежит, – не поднимая глаз, указал Иван рукой.

– Сама стукнулась, – неожиданно рассмеялась барыня.

– Поглупела, видно со страха, ну и того, стукнулась, в общем…

– Врет шельма, но как складно, – барыня была в настроении положительном, поэтому дала команду дворовым подобрать лису, а Ивану дать рубль на водку.

Едва барыня с дворней скрылась из виду, Иван перекрестился торопливо и выдохнул.

– Пронесло, значит, в этот раз, – пробормотал он задумчиво, разглядывая новехонький, блестящий рубль, – мало, что при своем, так еще и с наваром…

Хмыкнул Иван, повеселел, начисто забыл про дрын и дела хозяйственные, и прямиком направился трактир. Хотел, как и приказала барыня, пропить награду. И вошел, и зубом цыкнул, подзывая хозяина, да не тут-то было…. Трактирщик посмотрел внимательно на Ивана, зыркнул цыганским, пронзительным глазом и нежно так спросил:

– Ты, любезный, чего приперся-то?

– Да вот, уважаемый, пожаловала барыня рубль и велела напиться, – в подтверждении этого, Иван достал деньгу и показал ее трактирщику.

– И за что же это барыня так к тебе благосклонна?

– Так я для нее лису поймал, вот она меня и отблагодарила.

– А что же ты, – трактирщик взглянул поверх Ивана, а потом подступил к нему вплотную и зашипел страшным шепотом, – потрох вонючий, хочешь благодетельницу свою, барыню нашу, подвести под царский суд?

– Да господь с тобой, не хочу, да и зачем, да я и не думал, – забормотал в страхе Иван.

– А что же ты делаешь-то?

– А что я делаю, – понизил голос Иван.

– Ты что, дурак?

– Ну да, фамилия у меня такая, а ты откуда знаешь?

– Грамотой что ли владеешь?

– Ну да.

– А что же ты, зараза, Указ царский не читал.

– Какой Указ?

– А такой, что если нет тебе двадцати одного года от роду, то никто тебе в трактире, ни в каком другом торговом месте, водки не нальет.

Вон оно как бывает…

– Ты погоди собачиться, – Иван смахнул пыль со скамейки и пригласил присесть трактирщика, – ты, уважаемый, сядь рядом и скажи мне бестолковому, что это за Указ такой. Я о нем ничего не слышал.

– Ладно, – согласился трактирщик, предварительно осмотревшись и убедившись, что в помещении пусто, присел рядом и заговорил, – неделю назад, подписал царь Указ, что лицам моложе двадцати одного года, водку не продавать, и в трактире не наливать. А кроме того, отправил по городам российским, наблюдателей тайных, для проверки, как его Указ исполняется.

– Вот тебе и раз, – огорчился Иван, – пропала деньга.

– Дурак ты, Иван и правильная твоя фамилия. На эту деньгу, кроме водки можно много чего купить…

– А что мне надо-то, у меня все есть…

– Есть у тебя все, – расхохотался трактирщик, – да ты хоть на рубаху свою посмотри, дырка на дырке! А про штаны даже и говорить не буду, грязные, драные, да вонючие…

Иван оглядел наряд, и огорченно покачал головой, трактирщик был прав, дыр на рубахе было больше чем целой ткани. Да и лапти, если говорить правду, только числились лаптями, а на деле, были так – выбросить за пригорок, да забыть.