— Алиса, Алиса, хэй, Алиса!

Еще больше голосов. Жалкие немощные старикашки, зазнавшиеся мамаши из поликлиники, тупые коллеги и шумные соседи. Она не поскупилась на отраву для каждого. В конце всего этого действия полки обрушились, обнажив зеркала. Аиса увидела себя окруженную трупами, но в этом сне для нее не было ничего нового.

***

Джейсон стоял перед большой старой кроватью и с замиранием сердца смотрел на лежащего в ней человека. Бледная женщина больше походила на невыспавшуюся, чем на больную, но это пока не откинуть одеяла. Ее ноги… Он даже во сне чувствовал от них запах гниения. Несмотря на все перевязки и толстое пуховое одеяло он видел перед собой гнилую кожу, а местами нечто белое толи гной, толи кость.

Ему тогда было пятнадцать, и на тот момент врачи уже третий год говорили родителям, что гниющую плоть надо отрезать. Сначала палец, затем до колена потом вся нога… Вообще-то можно было остановиться на пальце, но его мать так боялась этой операции, что постоянно оттягивала момент, все надеялась, что оно само пройдет.

С каждым ее вдохом все живое в нем, все то, что спало эти годы, просыпалось. Он знал, что события эти давно произошли и прокручивая их у себя в голове уже давно ничего не чувствовал, но сейчас, когда все было таким реальным… Он больше не мог делать вид, что ему все равно.

Она повернула голову в его сторону, хотела что-то сказать. В фильме это была бы долгая речь на две-три минуты, и ему все равно, даже если бы мать говорила о какой-то банальщине, он хотел это услышать.

Но этого не произошло. Она замолчала, даже не закрыв глаз. Ее дыхание оборвалось.

Сейчас санитару Джейсону, как и пятнадцатилетниму Джею, показалось, что болезнь покинула тело матери и стояла перед ним. Он не мог описать, как она выглядела, знал только что сейчас эта тварь злобно ухмыляется.

Мужчина накинулся на это незримое нечто и начал его бить, на удивление оно было осязаемым.

— Будь сильнее, будь сильнее! — Зазвучал в голове крик отца, который его тренировал.

Он продолжал кричать, а Джейсон со всех сил старался держать удар, как вдруг голос переменился.

— Будь сильнее твоих обид, и не позволяй им манипулировать тобой. — Это говорил 13-й! Говорил стоя в том же костюме что и на его Дне Рождения!

Вот так он и проснулся на полу около помятой подушки. Сон с бешеной скоростью вращался в голове и не хотел уходить, не хотел отпускать его.

Тогда санитар сел за стол, достал листок бумаги и написал одно письмо. Запечатав его, он отнес конверт на склад и положил в камеру с вещами 13-го.

***

Рэйган этой ночью не спал. Вообще, другие чаще приходили днем, а он оставался ночью. Такой себе Федор для этого нечто.

Дежурство проходило спокойно, но ближе к рассвету пациенты начали выть. Санитар не мог различить какие-либо слова, только несколько голосов, пытающееся что-то спеть. Он мог бы пойти туда и разобраться с ними, но не сделал этого по двум причинам.

Во-первых, нельзя оставлять существо без присмотра, особенно тогда когда оно вот-вот должно переродиться.

Во-вторых, у него не было ни малейшего желания знакомиться с этой массовкой.

А вот существо не на шутку разозлилось. Оно начало биться о стенку гроба, истошно вопить и завывать. Рэйган кинулся к нему, но его опередила целая орда душ.

Да, он знал этих ребят. Вот как раз те души, которые оно поглотило и теперь призвало на службу. Как-то раз красное нечто даже сказало, что душ как таковых уже нет, просто какая-то часть его сущности принимает форму того или иного человека, используя память этой души. Оно, кажется, не хотело об этом говорить, так как быстро удалило текст того сообщения, но Рэйган успел его прочитать.

И вот все эти души, кем бы они ни были, окружили гроб не давая ему проходу. Они что-то шептали на разных языках, и звучало оно не намного лучше той песни. Пытались его успокоить.

Впервые за все время Рэйган почувствовал себя лишним в этой больнице. Ему захотелось уйти. Словно почувствовав это, существо напомнило о себе болью в запястье. Значит, оно его не отпустит, придется ждать до финала.

***

Пожалуй, единственный человек, который не вспомнил своего кошмара в ту ночь, это Маилз. Он давно уже научился сдерживать свои эмоции и защищать свой разум от страхов.

***

Темной-темной ночью в темном-притемном коридоре стальная цепь упала на пол и дверь, которую та сдерживала, заскрипела.

Картер переступил порог операционной и включил свет. Всего лишь стол и пустые полки — не лекарств не инструментов. В ближайшее время тут предстоит провести операцию, в результате которой кто-то умрет.

Некоторые могут подумать, что это жестоко, но цель оправдывает средства. Вообще когда больницей заправляла его тетя операции тут проводились регулярно, так что это еще цветочки.

Главрач проверяет лампы над операционными столом. Одна из них не работает, надо заменить. Пускай итог этой операции ясен, но он хочет, чтобы все было идеально. Последний кошмар, посетивший его этой ночью, явно дал понять, что осечек быть не должно. Очень интересный сон, которым он не хотел делиться.

Когда все необходимые инструменты и материалы перенесены со склада в операционную Картер ее закрывает. Он направляется в свой кабинет, садится за стол и начинает проверять документы. После окончательного пробуждения существа ему бы хотелось перевестись в другую больницу не такую изолированную. А этот их семейный бизнес, этот полуразрушеный некогда госпиталь, который выкупил муж его тетки, пускай он остается во власти того нечто, и денег никаких не надо, настолько это место отвратительно.

Стук в дверь. В такое позднее время можно сделать вид, что никого нет. Вряд ли тот, кому нужно спуститься к существу, стал бы стучаться.

— Входите. — Говорит главрач и тем самым возвращает не самое приятное воспоминание.

В кабинет заходят Штейн с Инсанабили, повторяя события того дня. В такую же темную ночь, когда уже почти все было готово, она крепко сжимала руку своего друга и боялась что-то сказать, тогда они сказали это вместе.

— Доктор Картер, мы больше не будем учавствовать в эксперименте.

— Осталась последняя деталь, отступать глупо и поздно. — Ответил он, посчитав это за шутку. — Отдохните, выспитесь, все равно вы не работаете с больными. Завтра вечером мы все соберемся в подвале, дочитаем это заклинание и можете быть свободны.

Инсанабили шагнула вперед.

— Я видела призрака во сне. Он сказал мне, что это существо опасно, а еще перевел то заклинание.

— Зачем нам знать его перевод, главное правильно прочитать!

— Да потому что тот, кто скажет его до конца, отдаст свои тело и душу во власть этому, после чего оно заберет тело и обретет материальную форму. Я не самоубийца и не буду этого читать.

Если уж эта девчонка упиралась во что-то, то всегда стояла на своем, а ошибки осознавала слишком поздно.

— А ты, Штейн, неужели поверишь ее снам?

— Да, верю.

— А вы хоть понимаете какие могут быть последствия?

— Вы расскажете всем о том, что мы создавали монстра. Нас за разворовование могил посадят в тюрьму, впрочем, такая судьба ждала многих моих сородичей.

— Нет, если вы откажетесь от этой работы то на вас повиснет клеймо безумцев раз и навсегда! Никто и никогда не поверит в то, что вы говорите, какими бы убидительными не были ваши слова, вас будут воспринимать как идиотов, которые ничерта не понимают, а слова «когда-то эти двое были студентами мединститута» вызовут лишь смех.

Молчание. Он подумал, что добился нужного результата, но ничего подобного. Штейн подошел к Инсанабили и обнял ее, она уже почти плакала, но в его объятиях успокоилась.

— Мы отказываемся от этой работы. — Повторили они незадолго до того, как познакомиться с больными.

Видение исчезло, Картера разбудил стук. Он подошел к окну и посмотрел на кладбище, которое отлично было видно с этой стороны.

Над могилой повешенного психолога вспорхнула черная тень, как оказалось, это был не призрак, а всего лишь ворон. Главрачу вспомнились те слова, что Инсанабили говорила когда наблюдала как тело увозят в морг.