Дом Мэри был очень большим, даже немного больше чем у большинства охотников. Она уже давно отнесла вещи мужа из их общей спальни на чердак. Да, ее сердце каждый день искало повода о нем вспомнить, но она не давала.
В комнату своего отца Мэри просто не заходила. Даже сейчас, когда в память о нем остались только фотографии, и хлам в небольшой комнатушке она считала это место отвратительным. Пускай чучела и коллекция коньяка это все что от него осталось, но от этого хлам не переставал быть менее мерзким.
С комнатой детей все было совсем по-другому: там все еще лежали игрушки, словно их хозяева просто ушли поиграть, и лишь несколько капель крови, которые въелись в ковёр, напоминали о том, что их больше нет. Порой ей казалось, что кто-то ходит в детской, но это был лишь фонарь.
Ближе к вечеру в гости зашел Карл. Странно, за последнее время он стал более человечным, хотя вполне возможно, он старался подружиться с остатками охотников, чтобы быть защищенным от Зверя, от людей, от суда… Он сказал, что в этот раз точно выследил оборотня, и завтра утром поймает его.
— Наверно Миро будет в восторге! — С сарказмом ответила ему женщина.
— Вообще-то я ничего ему не скажу. Он действует слишком быстро, слишком жестоко и привлекает очень много внимания людей.- Отвечал Карл, тарабаня пальцами по столу.
— Во время суда ты пел другую песню.
— Ты же знаешь, как Миро подавляет несогласие, не так ли? — Спрашивая это, он легонько прикоснулся к щеке, и синяк Мэри заболел с новой силой. Хорошо, что он не притронулся к ее поломанному носу, который кое-как подлатали интерны.
— Может, я смогу тебе помочь? — тогда она поняла, что может отомстить человеку-волку.- Ты ведь за этим сюда пришел?
— Нет. Ты не поможешь мне, никто не должен помогать. Я сам разгадал эту загадку, и я сам хочу покончить с этим.
— Зачем ты тогда рассказал это мне?
— Чтобы ты знала: скоро убийца твоих детей будет наказан, можешь спать спокойно.
— Ну, хоть чем-то я могу тебе помочь?
— Да, — ответил он, после минуты раздумий.- Ты можешь приготовить все для казни на Черногорье.
И вот она уже стоит у ворот, сама не понимая как там оказалась, где нашла веревку и когда успела взять ключ. Раздается короткий и противный скрежет, после чего Мэри открывает ворота и поднимается вверх.
Дети всегда хотели поиграть на этом холме, а дед подкреплял в них интерес своими историями. Звучали они интересно, да вот только проблема в том, что каждый пишет историю по-своему, и они когда слушали его, даже не представляли, сколько крови таится на обратной стороне этой медали.
Их интерес ко всему этому был предсказуем, хоть она старалась уберечь детей от тех реликвий… Но сын как-то умудрился найти книгу. Ее отец что специально положил ее на видное место?! Тогда почему дети ее нашли, а Мэри, которая убирала каждый сантиметр этого дома — нет? Может, это не он хорошо спрятал, а она плохо искала?
Когда женщина поднималась на висильницу, каменные ступени сменились деревянными. После стольких лет они оставались такими же крепкими и немыми, видимо, кровь омолаживала их как Элизабет Батори…
Почему ее отец не смог быть таким? Превратил свою слабость в зависимость от алкоголя и сигарет, ляпал языком направо и налево. Ей бы стоило съехать вместе с детьми. Да, быть матерью-одиночкой не просто, не просто поднимать детей и в то же время работать, но жить под одной крышей с человеком, который норовит найти их проклятию новых жертв еще сложнее.
Став на табуретку она завязывает узел на перекладине, завязывает, стирая ладони в кровь. Пусть эта верёвка держится крепко, чтобы ни один оборотень не упал раньше времени, пусть она будет длинной, чтоб лапы Зверя дергались за миллиметр от земли и не могли дотянуться, пусть извивается вокруг его шеи, создавая все новые и новые петли, сжимаясь, как удав.
Сэм и Пэт любили ходить в зоопарк, любили играть с однолетками и слегка недолюбливали школу. Они были нормальными детьми и могли бы вырасти нормальными людьми, если бы дед не забивал им голову сказками или… если бы она их уберегла?
После стольких лет войны с ними, после часов тренировок и оттачивания мастерства… не суметь выследить Зверя, одного единственного Зверя. Не услышать, как он бродит по дому, не услышать, как дети кричат и зовут о помощи, даже если не зовут почувствовать это… И как только шум в детской смог разбудить ее, Мэри, дуру которая проспала смерть собственных детей? Она просто не могла поверить, что у кого-то поднимется рука на этих ангелов, и сейчас не может.
Пальцы начали вязать петлю. Большая или маленькая — не важно. Главное что она затянется на шее оборотня, и не один облик не спасёт его от этого.
А если волк выпустит когти? О нет, Карл точно вырвет их, он ведь был мастером пыток… Он не Мэри, он вырвет когти и свяжет лапы, отрубит хвост и выбьет зубы… У него остатки охотников выйдет защитить лучше чем у нее детей.
Руки отпускают петлю и оставляют ее болтаться на ветру.
И вдруг, когда ноги уже собирались шагнуть с табуретки, она услышала скулеж, словно скулит щенок.
— Мам, пап, почему вы не отвечаете мне? Вас что наказали? И меня тоже будут наказывать? Слова тридцатилетней давности.
Это был один из тех случаев, когда они поймали семейку оборотней: отец, мать и семилетняя дочь. Обычно, у детей такого возраста, если они рождались в стае (поскольку родители были оборотнями, в этом не оставалось сомнений) уже была метка, означавшая первую удачную охоту и убийство, но у неё нет. Та женщина тогда была чем-то похожа на Мэри сейчас: она старалась растить дочь в тайне от стаи, да и в целом семья никого не убивала, а поймали их когда малышка случайно разбила бокал с узором, нарисованными серебряной краской.
Тогда ей ничего не помешало отпустить этот рычаг, так что мешало Зверю убить невинного мальчика, или двух?
Она отказывалась верить своим мыслям, хотя в душе понимала, что это правда. Тело и голова словно начали жить отдельными жизнями, поссорились друг с другом как она с той Мэри, которая тогда была на войне и убивала всех, кого ее просили.
— Меня наказывают? В чем я виновата?
Эта девочка стояла на одной табуретке с Мэри, пытаясь не упасть с нее. Она словно говорила «подвинься, это мое место».
— Нет, дитя, ты не в чем ни виновна, иди.
— Мама и папа говорили, за все нужно отвечать.
— Тебе не нужно… иди… иди… иди…
Последнее слово Мэри повторила чуть ли не сто раз, но девочка продолжала стоять на стуле и смотреть на нее.
«Подвинься, подвинься, это не твое место»
И она подвинулась.
***
— Хорошо вы постарались сегодня, — говорил гробовщик, осматривая тело.- Все выглядит как несчастный случай, за такое мне точно заплатят.
— У меня сегодня было что-то вроде выходного, это не моя работа.
========== Глава 20: пути сновидений ==========
Утром Лара проснулась раньше всех. Ее разбудило вовсе не пение птиц, не запах еды и даже не утренний выпуск «семейных мелодрам», нет, разбудил ее стук. Эти грязные сапоги, которые в наглую колотили дверь, девушка не могла спутать ни с чем.
(так нагло, он никогда не спросит разрешения)
Она стояла наверху лестницы, надеясь, что он уйдет, но гость продолжал стучать, стремясь разбудить весь дом. Вряд ли его что-то могло остановить, Миро всегда добивался того, чего хотел.
(пока мне не будет хорошо, ты никуда не уйдешь!)
Она до последнего надеялась, что никто не откроет эту дверь, пусть даже всю семью Грейт похитят инопланетяне или на всех найдет глухота — не важно, главное чтоб он оставался как можно дальше от их дома и от нее.
Когда Сара все-таки открыла дверь, Лариса сползла на пол и спряталась за перилом.
Она стояла перед Миро в своем домашнем халате, но он слишком хорошо ее знал, и даже уважал (по своим меркам) чтобы засматриваться на неё как на женщину.
(ты прекрасна, Лара, СТАНЕШЬ красивой ЖЕНЩИНОЙ)
