– Да я не про него сейчас говорю! – раздраженно взмахнул платком тот.
– Меня беспокоишь ты, Кэти. Где твоя фирменная напористость? Где твой острый язычок? Где гогочущая публика? У тебя в зале словно не зрители, а куклы сидят! Студенты-прогульщики на экзамене по высшей математике! Тебя как будто подменили! Вспомни, как на той неделе ты расправилась с министром энергетики. Полгалактики животики надорвало! Почему ты не можешь сделать с этим типом то же самое?
– Министр – тупица, – равнодушно констатировала Кэти.
– Но в чем такая принципиальная разница на сей раз?
Девушка снова устало смежила веки, равнодушная к происходящему вокруг. Да, сегодня передача выдалась не из легких. Одно то, с какой ловкостью ее собеседник уходил от расставленных Кэти ловушек, кого угодно могло вывести из себя. На иронию он отвечал едким сарказмом, сарказм парировал фактами, а пафос обращал в шутку. В тот самый миг, когда она собиралась его перебить, он внезапно завершал свою реплику, лишая Кэти такой возможности, и столь же неожиданно разрождался пространным монологом, когда от него требовался всего лишь односложный ответ. Он ни разу не запнулся, не оговорился, не замешкался, подыскивая подходящие слова. Словесная баталия со столь опытным противником невероятно изматывала. В иной ситуации она бы только разжигала в Кэти азарт, если бы не одно обстоятельство…
– Разница в том, Роберт, – девушка тяжело вздохнула, – что мне еще никогда не было так страшно.
– Страшно?! Тебе?! Что за чушь?!
– Знаешь, если ты такой умный, то иди туда сам! – Кэти нервно кивнула в сторону двери. – Встань там перед ним и, глядя ему в глаза, покажи всем, как это делается! А я похихикаю. Я же видела, как тебя словно выжали, когда ты вышел его встречать перед началом передачи. Ты же двух слов связать не мог! Промямлил что-то бессвязное и сбежал от греха подальше.
Она немного помолчала и заговорила снова, уже тише и с какой-то обреченностью в голосе.
– Когда я стою там, перед ним, я чувствую себя дождевым червяком, пытающимся препираться с тяжелым кованым ботинком! Мне под его взглядом становится так жутко, что я даже самые простые слова начинаю забывать! А за спиной у меня еще целая аудитория кроликов, трясущихся, как при виде удава. С такой армией особо не повоюешь.
– Тридцать секунд до эфира! – раздалось по громкой связи.
– Умоляю тебя, Кэти, соберись! Кроме тебя с этим никто не справится, ты – лучшая! – Роберт чуть ли не захныкал. – Я прошу тебя! Мне наплевать на зрителей, на рейтинги, но сделай это хотя бы ради меня!
Кэти молча поднялась из кресла и смерила его жалостливым взглядом.
– Роберт, ты знаешь, что ты – идиот?
– Догадываюсь, – кивнул тот, готовый согласиться с чем угодно, если это поможет исправить ситуацию.
– И правильно делаешь, – девушка повернулась и быстрым шагом вышла из гримерной.
– А ты – сука! – прошипел режиссер вслед закрывшейся двери.
Кэти уверенной энергичной походкой вернулась в студию и остановилась перед зрительскими рядами. На лицах всех гостей застыло одно и то же тупое выражение терпеливого ожидания окончания передачи. Такой пассивной аудитории ей не попадалось еще никогда. «Мертвый» зал.
Отвернувшись, она поправила гарнитуру в правом ухе и обратила взор на помост. Скользнув по седовласому госсекретарю Леону Аустову, ее глаза остановились на мужской фигуре, сидящей слева. Точнее, на ее руках.
Левая рука выглядела вполне обыкновенной, но вот другая… Тыльную сторону правой кисти покрывал сложный черный узор. Ни один тату-салон не смог бы создать столь бездонный, буквально угольный цвет. Антрацитовые ленты переплетались друг с другом, закручивались в узлы и, постепенно истончаясь, заканчивались уже на пальцах. С другой стороны рисунок обвивал запястье и скрывался в рукаве. В самой середине хитросплетение полос немного походило на коврик, где только в узких зазорах проступали тонкие штрихи нормальной светлой кожи.
С трудом оторвав взгляд от пугающе шевелящихся при каждом движении кисти черных извивов, Кэти рискнула посмотреть на лицо гостя.
Обычное мужское, простое и даже чуть грубоватое лицо. Коротко подстриженные темные с проседью волосы. Практически полное отсутствие даже намека на ту, холеную мужскую красоту, которая смотрит со страниц модных журналов. Встретишь такое лицо на улице и не заметишь даже. Оно могло бы принадлежать кому угодно – железнодорожному диспетчеру, рабочему или электрику…
Словно почувствовав на себе взгляд Кэти, мужчина поднял глаза.
Девушка непроизвольно вздрогнула. Простые работяги так не смотрят. Этот взгляд мгновенно расставлял все по своим местам. Он неуловимым образом изменил лицо мужчины, и теперь перед Кэти сидел матерый боевой генерал, прошедший огонь и воду, медные трубы и выгребные ямы, побывавший во многих передрягах и видевший вещи, о которых простым людям лучше не знать. В этом взгляде читался холодный расчетливый ум, который, если понадобится, не колеблясь ни секунды, отправит на верную смерть сотни своих солдат для организации убедительного отвлекающего маневра.
Этот человек держал в своих жутких руках власть над целой планетой. И держал крепко.
– Эфир через пять, – гавкнул голос в ухе. Кэти тряхнула головой, словно очнувшись, и только сейчас сообразила, что некоторое время не дышала, – четыре, три, две, одна, пошел облет камеры…
Еще один, последний раунд, в котором она даже не надеялась выиграть хотя бы по очкам. Только бы продержаться. Как боксер, от которого уже не ждут победы, а требуют лишь устоять на ногах еще две минуты, чтобы поражение не выглядело совсем уж позорным.
– …и-и-и начали!
– Итак, с вами снова «Высокие материи» и я – Кэти Жео! – стартовое приветствие выскочило само собой, – Для тех, кто присоединился к нам только сейчас, напоминаю, что сегодня у нас в гостях госсекретарь Леон Аустов, – госсекретарь качнул гривой седых волос, – и прибывший к нам с официальным визитом с Клиссы Верховный Советник Бекташ Руорн.
Грянули дежурные аплодисменты, мгновенно оборвавшиеся, когда погасло табло с соответствующей подсказкой.
Стараясь не думать о бесполезном балласте, заполняющем ряды кресел у нее за спиной, Кэти повернулась к Руорну.
– Должна признать, что технологический, научный и экономический рывок, совершенный Клиссой за прошедшие годы, несомненно, впечатляет. Но он всецело основан на заимствовании достижений других миров Галактики. В связи с этим возникает вопрос: способна ли Клисса на самостоятельное развитие, сможет ли она уйти, в конце концов, от банального копирования чужих разработок и найти свой, самостоятельный путь?
– Вы правы, – хрипловатый голос Советника звучал спокойно и ровно, – мы все еще учимся. А любое обучение начинается с постижения основ, копирования и воспроизведения стандартных решений, отработки базовых приемов. Этот этап перепрыгнуть невозможно, как бы нам того ни хотелось. Но к настоящему моменту мы уже вырастили поколение молодых ученых и специалистов, воспитанных в новых условиях и по уровню подготовки не уступающих своим коллегам из ведущих научных и производственных центров Республики. Эти люди – фундамент нашей новой, самостоятельной экономики.
– Да уж, я наслышана о том, с каким фанатичным рвением грызут гранит науки присланные вами студенты. Не потому ли, что тех из них, кто плохо учится, дома ожидают весьма серьезные неприятности?
– На сей счет можете не беспокоиться. Все наши студенты учатся отлично!
Ну вот опять! Очередная атака отбита с обезоруживающей непринужденностью! Кэти потребовалась пара секунд, чтобы сориентироваться и перегруппировать свои войска. Он решила сменить тактику и покамест прекратить нападки на Руорна, предоставив беседе идти своим чередом. Кто знает, быть может тогда Советник, утратив бдительность, даст ей шанс отыграться?
– Но наверстывание технологического отставания – это, все же, только надводная часть айсберга. Куда больше проблем несет с собой неизбежный культурный и мировоззренческий шок, вызванный осознанием своей, хм, неуникальности. Не так ли, господин госсекретарь? – Аустов упорно отказывался проявлять инициативу, и его приходилось постоянно теребить, чтобы он не выглядел мебелью.
