До Малых мистерий оставалось еще много времени, и неизвестно, будут ли благосклонны к Сардису удача и добрые боги. И все же он был воодушевлен и полон решимости дойти до победного финала. Ами позволили проводить с ним больше времени и она несказанно этому радовалась, да и Риша была счастлива, глядя на них, хотя без подруги ей было одиноко. Но постепенно Риша стала различать в радости Ами фальшивую ноту. Чем ближе становились Великие мистерии, тем более молчаливой и задумчивой она делалась. В первую декаду осени, за неделю до празднеств, Рише открылось будущее, в котором Сардис успешно прошел испытания. Встревоженная этим, беспокоясь за Ами, Риша встретилась с братом и поделилась с ним своими опасениями.

«Куда же он так торопится? – невесело цокнул языком Шабо на это. – Ведь у него еще даже девушки нет».

«Как это связано?» – удивилась Риша.

Шабо молчал так долго, что ей пришлось коснуться рукой его лица, чтобы убедиться, что он не заснул. Наконец, он проговорил с большой неохотой.

«Если уж станешь агнцем, то можешь быть им сколь угодно долго, хоть до самой смерти, но если за все это время жребий ни разу на тебя не падет, хозяева обычно подбирают тебе какое-нибудь другое почетное занятие. Тот, кто посмышленее, может сделаться атаманом, как наш папа, или там певчим в храме, или пажом во внутренних покоях. Всех остальных, кто ничем не выделился, вышвыривают из дворца прочь, и точно так же обходятся с теми, кто, выиграв однажды в лотерею и выдержав Великие мистерии, сходит затем с дистанции в силу неважно каких причин. Я ничего плохого в предсказанном тобой успехе Сардиса не вижу, это редкая удача – удостоиться столь великой чести в таком юном возрасте, но если он пройдет отбор и в этот раз, то пути назад для него уже не будет».

«Все так, – согласилась Риша. – Но при чем здесь девушка? Вернее, её отсутствие».

Шабо ничего не отвечал и, когда Риша вновь дотронулась до его лица, она обнаружила, что брат слегка морщится.

«Что такое? Зуб заболел?» – забеспокоилась она.

Шабо взял ее руку и аккуратно отвел ее от своего лица.

«Мы, агнцы, получаем право бросить кости с нашими именами в колесо Лотереи с восемнадцати лет, а до того у нас есть немного времени, чтобы подыскать себе спутницу среди юных Мудрых и заделать какой-нибудь из них ребенка. Никто тебе и слова против не скажет. Но у Сардиса есть Ами, и поэтому он никогда на этот счет особенно не беспокоился».

«Я знаю, но… – сказала Риша растерянно, когда ее брат снова замолчал. – Но Ами не может быть его девушкой».

«В том-то и дело, малышка», – с тяжелым вздохом отвечал ей Шабо.

Теперь уже они оба безмолвствовали.

«А у тебя есть девушка, Шабо?» – спросила, наконец, Риша смущенно.

Он хмыкнул и потрепал ее по волосам.

«Нет. Вначале мне тебя пристроить нужно, глупая!»

Внезапная его веселость была насквозь фальшивая, и Риша едва сдержалась, чтоб не сморщить нос. Шабо, однако, заметил и тут же сник.

«Не о девушке речь, на самом-то деле, – посерьезневшим тоном сказал он. – Трудней всего выиграть в лотерею и пройти Великие мистерии, в которых участвуют кандидаты со всей страны. Если Сардису это удастся и он будет, как прежде, истов в послушании, то ни Йоль, ни Малые мистерии не станут для него серьезной преградой. А это значит только одно – в следующем году мы его больше не увидим. Наверное, поэтому твоя подруга так грустна. Поскольку прекрасно это осознает».

«Но ведь быть избранным для заклания – величайшее благо для агнца и всего его рода! – Риша все никак не могла взять в толк, к чему он клонит. – Для всего нашего народа это благодать!»

«Ты ведь понимаешь, – Шабо говорил как будто через силу, – что означает быть агнцем на заклание?»

«Конечно, – с готовностью отвечала Риша. – Ты сам объяснял мне, что заклание агнца – это главное таинство Малых мистерий, и символизирует оно ритуальную смерть и возрождение в новом качестве. Тот агнец, кто удостоится права переродиться, станет великим жрецом».

«Есть ли среди твоих знакомых хотя бы один такой счастливчик?»

«Нет, но… – Риша осеклась, нахмурившись. Она хотела возразить брату, что ее круг знакомых состоит преимущественно из незрячих девушек, чье предназначение совсем иное, но сообразила, что Шабо и самому это отлично известно. А значит – он пытается донести до нее какую-то другую мысль. – Ты хочешь сказать, что таких очень мало?»

«Таких совсем нет, – тихо поправил ее Шабо. – Отец намекал мне, да и сам я интересовался. Но за последние как минимум лет двести ни одному из предназначенных к жертвенному закланию агнцев не удалось переродиться в качестве величайшего жреца».

«Что же с ними стало вместо этого?» – с холодком в животе спросила его Риша.

Брат вздохнул.

«Слухи ходят разные, но, как по мне, все они звучат неубедительно. Ну, кроме тех, согласно которым неудачников просто вышвыривают вон из дворца. Как бы то ни было, никто точно не знает, малышка. Но всем хочется верить в разумность существующего миропорядка. И в то, что ритуальная смерть на Малых мистериях – это всего-навсего метафора духовного перерождения. Но так это или нет, ты не узнаешь, пока сам на своей шкуре не испробуешь».

«Мне жаль Ами, – сказала Риша, прижимаясь к брату под бок. Он обнял ее за плечи, притискивая к себе. – Она так беспокоится за Сардиса!.. Может быть, лучше рассказать ей о том, что мне открылось?»

«Ни за что! – отрезал Шабо. – Ты только усилишь ее тревогу. Тут уж ничего нельзя поделать, Мариша, ведь если боги определили твоей подруге и ее брату этот жребий, мы, смертные, ничего не сможем им противопоставить. Мы можем только молиться, чтобы боги сжалились, и смягчили свой приговор».

Скрепя сердце Риша согласилась с ним, и истово молилась богам почти до самого нового года. Но боги не вняли ее молитвам, а вместо этого потчевали откровениями невеселого будущего. Сардис преодолел все испытания, был допущен до Малых мистерий и бесследно пропал на следующее утро после них. Ами некоторое время с надеждой ждала его возвращения, но к лету оптимизм ее стал угасать. Риша знала, что случится дальше, и в первый и единственный раз нарушила данное бабушке и брату обещание, рассудив, что, хоть она и поклялась молчать именем мамы, но ради спасения подруги клятву можно нарушить. Она рассказала Ами о своем даре предчувствовать будущее и о том, что именно в нем произошло.

«Как далеко в будущее ты можешь проникнуть?» – в ответ на признание спросила ее Ами. Ни капли удивления не прозвучало в ее ровном шелестящем голосе. Так мог бы говорить искусственный цветок, уставший притворяться настоящим.

«Как правило, примерно на неделю вперед, – растерянно призналась Риша, ожидавшая от подруги чего угодно, только не этого вопроса. – Как будто бы открывается узкий пролаз, втиснувшись в который, я могу услышать разговоры из будущего дня, или испытать те эмоции, которые будут владеть мной, когда этот день наступит».

«Ты попадаешь только в один день?»

«Да, они следуют друг за другом, как и настоящие дни. Но я не об этом хотела…»

«Значит, ты уже участвовала в нашем сегодняшнем разговоре в своем пророчестве?» – все так же безразлично продолжала расспросы Ами, игнорируя попытки Риши сменить тему.

Риша собралась было отвечать, но поняла, что готова к такому вопросу еще менее, чем к предыдущему. Ведь этого их разговора среди ее предчувствий-воспоминаний не было. Именно поэтому она и решила открыться Ами. В надежде, что новая, не предусмотренная пророчеством информация окажется способна изменить будущее, которое впервые в жизни показалось ей неприемлемым.

«Не волнуйся, – сказала ей подруга, так и не дождавшись ответа. На сей раз в голосе Ами прозвучали человеческие нотки. Секундой позже Риша ощутила, как та втискивает свою сухую ладошку в ее ладонь. Девочки сплели пальцы и крепко сжали ладони друг друга. – Боги мудры, – добавила Ами, и в ожившем, убежденном голосе ее, запрятанная глубоко, совсем чуть-чуть перелилась горечь. – Они позаботятся о нас».