– Привет, – сказал он, придерживая кота.

– Здравствуйте.

Кирилл улыбнулся и тут же охнул, потому что кот стартовал с его спины опять на дерево. Никакой опасности не было, но он то ли птицами заинтересовался, то ли просто решил развлечься.

– Я думал, мы на «ты», – сказал Кирилл.

– А я думала, ты предупреждаешь, когда собираешься прийти.

Ну конечно, на «ты», Алёна сама не понимала, откуда взялось вдруг это «здравствуйте».

– О чём? – удивился Кирилл.

– Мы разве не клип снимать собираемся?

– А, ну да… Клип. Бемоль, ко мне!

Команда была совершенно собачьей, но кот в этот раз не пошёл против естества – он шебуршал где-то наверху, ветки похрустывали под его лапами, самые мелкие летели вниз.

– Клип, да, – повторил Кирилл. – Знаешь, снимать пока рановато, надо определиться с локациями и всё такое…

– Так давай определяться. Прямо сейчас. Что нам мешает?

Кирилл поднял плечи.

– Да вроде ничего. Пойдём.

– А… – Алёна посмотрела на дерево, по которому всё ещё бродил кот Бемоль.

– Догонит, – Кирилл беспечно махнул рукой.

И правда – кот нагнал их, когда они пересекали велосипедную дорожку, которая отграничивала «малышовую» часть двора, с её песочницами и горками, от взрослой, со скамейками и остатками баскетбольной площадки.

Кирилл наклонился и нацепил на кота ошейник с поводком. Тот не протестовал, только мяукнул еле слышно.

– Как это он так? – удивилась Алёна.

Кот спокойно трусил рядом, не обращая внимания на поводок.

– Хозяин собачку хотел, – серьёзно произнёс Кирилл. – Вон, смотри, подходящий объект.

Алёна удивилась. Что может быть привлекательного в изнанке летней парковой сцены?

– Стиль уличной съёмки, – кивнул Кирилл, заметив её сомнения.

И зашевелился, затормошил её, не позволяя задавать вопросы. Встань сюда. Повернись вот так. Посмотри туда. Выше. Ниже. Правее. Левее.

Бемоль отыскал местечко посуше и спокойно сидел себе, следил за людьми круглыми глазами. Поводок лежал рядом и нисколько ему не мешал.

Они ещё пару мест отметили такой же блиц-сессией.

Уличная съёмка, хм.

Но результат Алёне понравился. Получилось так… атмосферненько. Несколько фоток она мысленно примеривала на аватарку. Только вот…

– Я как-то иначе представляла себе клип к этой песне.

– К какой песне? А, ну да…

Кирилл помахал рукой в воздухе, подбирая слова.

– Ну, во-первых, это ещё не клип. А во-вторых, видеоряд крайне редко дублирует содержание. Это считается не круто.

Алёна понимающе кивнула. Хотя в её голове песня о простушке и колдунье не уживалась с городским видеорядом вообще никак! Но Кириллу виднее. Хочется верить, что он профессионал.

– Вовремя отработали, темнеет уже, – заметил Кирилл, быстро скользя пальцами по экрану.

Он отправлял фотки Алёне, поэтому она тоже смотрела в телефон.

– Слушай, – он поднял голову. – Я бы тебя проводил, да Бемоль проголодался. Сама доберёшься? Тут вроде недалеко.

– Без проблем, – Алёна пожала плечами. – А можно кота погладить?

– Без проблем, – улыбнулся Кирилл.

Однако Бемоль куда-то исчез. Только что лупал глазами, заглядывал хозяину в лицо – и вот уже ни тени, ни следов от поводка.

– Домой потащился. Ничего страшного.

– А дорогу знает? – усомнилась Алёна.

– Знает. Тут рядом.

– Зачётный кот. Я таких не видела никогда!

Кирилл развёл руками, признавая: так и есть, кот супер.

Алёна ещё раз полюбовалась фотками, а потом они разошлись каждый в свою сторону.

– А ты не понимаешь, нет? Что всё серьёзно! Вот так оно всё и начинается! А потом поздно! Я боюсь, как бы уже не поздно!

Когда мама заводится, то начинает говорить голосом пронзительным и высоким. Сейчас она едва ли не срывалась на визг. Папа иногда вставлял что-то своим – никогда не меняющимся – басом. Но маму это не успокаивало.

Алёна хлюпнула носом и с ненавистью посмотрела в зеркало. А ведь каких-то три часа назад она себе там нравилась. Ну да, посомневалась немножко насчёт подведённых глаз – было искушение сделать стрелки до самых висков, как у Агаты. Но потом Алёна решила, что не надо никому подражать, надо ощущать себя личностью. Сильной, уверенной, способной поставить свои условия. Не всё же таким, как Миранда, хозяйничать в этой жизни!

Кирилл позвонил, разговаривал уже совсем другим голосом, не раздражённым, а деловым. Сообщил, что сегодня съёмки не на улице, а в павильоне. Да, вот так вот меняются планы – а потому что график аренды внутри помещений предельно плотный, сейчас не впишешься, будешь ждать полгода, да звёзды мы, звёзды, но не настолько, чтобы под нас подстраивались по первому требованию…

А когда она была почти готова, позвонил ещё раз, сказал, что вот прямо сейчас всё решается, возможно, съёмку придётся отложить, на пару часов. Или на пару дней. Или больше. Но он на связи, и она, Алёна, тоже пусть будет на связи.

Алёна почему-то услышала только про пару часов. Поэтому и сидела, готовая стартовать по первому сигналу. Одетая, накрашенная и с телефоном, естественно. В голову, кроме съёмок, ничего не вмещалось, даже музыка «Трикстера», даже песня про ведьму.

Алёна маялась. Пересматривала фотки, качалась на стуле, без конца обновляла новостную ленту.

Вот в таком состоянии её и увидела мама. А потом ещё раз увидела, примерно через полчаса, когда пришла звать к обеду. Алёна сказала «сейчас», не отрываясь от телефона, и, конечно, тут же забыла. Тут у мамы терпение кончилось. Ноутбук она отобрала, телефон тоже. Сказала, чтобы никаких поздних возвращений домой. Да вообще никаких возвращений – Алёна под домашним арестом!

Недоумение – осознание – отчаяние. Смену этих своих чувств Алёна запомнила отчётливо. Даже странно, до чего отчётливо: как по ступенькам шагала.

Вниз.

А дальше оступилась и полетела кувырком – как нахлынула ярость, она вообще не помнила. Как отступила, впрочем, тоже. Просто потом она сидела с мокрыми волосами, икала и глотала воду из пластиковой детской кружки.

– Что ты молчишь? Что ты уставилась в эту кружку?

Мама не понимала. Даже папа не понимал.

Кружку давно не использовали, она стояла в шкафу, наверное, со времён Алёниного младенчества, и на дне сохранился коричневый налёт. Алёна смотрела на него без отвращения и вообще без эмоций. Там, на дне этой детской кружки, растворялся и таял призрак её Счастливого Случая.

– Будешь книжки читать! Крючком вязать! Йогой заниматься! А через неделю у тебя встреча с психологом! Я договорилась.

Мама круто развернулась и вышла. Папа заглянул следом, развёл руками – что, мол, могу поделать?

Алёна устала плакать. Она с отвращением ткнула кнопочный телефон, выданный взамен родного. Где только такую древность откопали? Даже не позвонить: симка новая, из контактов только мама, папа и этот ещё психолог. А номера Алёна никогда не запоминала. Зря.

– Всё получилось? Ты ничего не пишешь! Даже ни одной фоточки не выложила, вот это выдержка! Или всё так секретно? Как Трикстер? Он не изменился? Вы ещё работать будете? Счастливая ты!

Алёна кивала и улыбалась, потерявшись в потоке вопросов. Она обрадовалась Насте, которая, отчаявшись дозвониться, явилась сама.

Подруга, естественно, ждала подробного отчёта после съёмки. Молчание Алёны её заинтриговало, причины придумывались разные: всё ещё занята, интересничает, слишком устала, – но никак не то, что Алёну лишили интернета.

– Да ты что! – Настя даже присела, выслушав про Алёнину беду, она такого ужаса даже вообразить не могла. – Ничего не получилось, и как же теперь? Слушай, а если карантин объявят, как в Европе?

– Какой карантин?

– Ну, из-за пандемии. Все об этом говорят, ты что, новостей не читала? А, ну да…

Алёна скорбно посмотрела на подругу.

– Вкусное печенье, – заметила Настя, выбирая из вазочки сладости. – Я ещё одно возьму, больше не буду. Я на диете вообще-то. Это ты ешь и не толстеешь, везёт же!