– Ты сколько накопил? – не унималась Мара.

– Много, – протянул Синдибум. – Жилец вот пятьдесят за месяц заплатит.

Вот чего они привязались? Мы тебе поможем, всё за тебя сделаем, ты только собери реликвии или распутай таинственное преступление. Остальное, самое сложное – переговоры, мы уж за тебя проведём. Языком-то молоть каждый может, а как найти этого таинственного убийцу? Он же не сыщик из Рогатой башни и даже не Разнюх.

– Ты ничего не собрал? – догадалась Мара. – У тебя всего пятьдесят, но это поправимо…

– Нет, что ты, – замахал поникшей головой Арий. – Конечно, нет. Целых сорок семь. Я три кнежлика Хвыщу должен.

Привратник покосился и цокнул языком. Синдибум взъярился и почти придумал мелкую пакость, когда тот потянул за рычаг и громко сообщил:

– Остановка – зал Советов!

В открывшиеся двери, не дав никому выйти, хлынул поток колдунов в чёрных цилиндрах со знаком Дырявой башни. Арий протолкался к выходу, бубня под нос:

– Куда прёте! Успеете ещё, обещаю, – и нарочно наступил на ногу седому магу.

Стажёрка едва поспевала следом, так что даже ухватилась за руку Синдибума. Он кисло улыбнулся и забормотал, обращаясь к цилиндру:

– Хоть десять минут дай передохнуть, а? Нельзя же обижать такую красавицу, умницу, чародейку. Она же тебе не противный композитор. Не фермер какой-нибудь. Мы же с тобой потом этого себе никогда не простим.

Чёрная шляпа нахохлилась, сложившись гармошкой, и Арий посмотрел с надеждой.

– Надеюсь, это «да», – и, повысив голос, с облегчением замурлыкал: – Твой левый глаз сегодня особенно восхитителен!

Мара поморщилась, и он поспешно добавил:

– А правый так прекрасен, что я не могу отогнать мурашки!

Она высвободила руку.

– Только мурашек мне не хватало.

Арий склонился к её уху и зашептал:

– Помоги рыбки наудить.

– Какой? – не поняла стажёрка и бросила удивлённый взгляд на бассейн перед фонтаном.

Синдибум кивнул и мотнул подбородком.

Золотой чародей с длинной бородой вместе с серебряной волшебницей держали на вытянутых руках языки пламени, выточенные из огромного рубина. Из-под мраморного постамента, разбрасывая драгоценные брызги, журча, вылетали струи воды и, обвивая скульптуры сверкающим водопадом, падали в бассейн.

Зал Советов сиял чистотой. Круглый свод с мозаикой, изображающий все двенадцать башен, движущиеся вокруг пёстрых исполинов Передудля, поддерживали тонкие, точёные колонны, вырезанные из спинных гребней лесных драконов. Ряды белоснежных скамеек изгибались полукругом перед переливающейся изумрудами трибуной. Высший маг выступал здесь только по большим праздникам или во время судебных разбирательств.

– Тебе шляпа что-то в голове передавила? – озабоченно зашептала Мара.

– Ещё не всё, – чмокнув её в щеку, отозвался Арий.

– Я не знаю, что с тобой сделаю, – проворчала стажёрка.

– У меня есть пара предложений, – невинно заметил он.

Мара порозовела и шлёпнула его ладонью по плечу.

– В следующий раз заколдую, – предупредила она.

– Преврати меня в прикроватный коврик, – попросил Синдибум. – И я буду обнимать твои ноги по утрам, пока не закончится хоровод башен.

– Ещё одно слово, обращу в мантию и подарю Крысьненю.

Арий поёжился. Трудно придумать более страшное наказание. В Злыстных землях бродить и то приятнее, чем обнимать холодное, тощее туловище третьего мага. Хорошо хоть закон о волшебстве запрещает подобные изуверства, и заклинать всех подряд без веской причины не рискнёт даже высший маг. Это только во время Бесконечных войн чары кружили, как листья в грозу, потом мегамаги порядок навели. Никто больше непотребства не творил. Жили все тихо, спокойно, по тем правилам, что устанавливали в Передудле. И вроде каждой башней правил свой собственный высший маг, прямо как в былые времена, но той безраздельной власти у них уже не было. Некоторые бунтовали поначалу, но со смутьянами мегамаги расправлялись жестоко, так что желание им перечить быстро пропало, и воцарился долгожданный мир. И вроде бы всё было хорошо, уж точно лучше чем во время войны, но каждый вечер, когда на пути башни вставала черная пелена злысти на многих накатывала тоска по былым временам. Особенно на тех, кто в то прекрасное далеко никогда не жил.

Они подошли к бассейну. В прозрачной воде плескались длинные сверкающие рыбы с малахитовой чешуёй.

– Мне всего-то одна нужна, – взмолился Синдибум. – Или твоему Крысьненю на мантию ничего не останется. Лыба из меня когтеточку сделает и на лоскуты порвёт.

Стажёрка вздохнула и остановилась, подставив ладонь под брызги фонтана.

– Зачем ты с этим старым кошкомором-то связался?

– Реликвию добывал, – сознался Арий и торопливо добавил: – Бабушка наказала все достать. Скрижаль можно уничтожить, только открыв.

– Вот бы найти реликвию, чтобы твой рот закрыть, – забурчала Мара. – Не влипал бы постоянно в неприятности.

– А как бы я тогда говорил, какая ты красивая? – удивился Синдибум.

Но она не ответила, сосредоточенно разглядывая плескающуюся рыбу.

– Ну чего тебе стоит? – увивался вокруг Арий. – Пальчиком двинешь, и мурена сама выскочит и улетит в Мурлятник.

– Я так однажды двинула, – вздохнула стажёрка, – и любимая тёткина ваза в дребезги. Сколько не клялась, что случайно, она так и не поверила. Неделю в чулане за это спала. Никто не пожалел. Никто не заступился. Я тогда себе пообещала, что стану самой главной и больше никому, никогда…

– Станешь, конечно, станешь… – торопливо пообещал Синдибум, он слышал эту историю тысячу раз и знал наизусть во всех подробностях.

– Тебе-то может терять и нечего, а мне есть. Если кто узнает…

– Я прослежу, чтобы никто не увидел!

Он обвёл взглядом зал Советов. Время близилось к полувечеру и все чародеи уже разбрелись по домам. Под величественным куполом на карачках ползал один единственный полотёр. Курчавые волосы прилипли к мокрому лбу, а голые коленки со скрипом елозили по полу. Арий помнил бедолагу, они с Марой только начинали учиться, когда этот выпускник провалил экзамен. С работой у него совсем не клеилось, и набрать астрономическую сумму в полторы тысячи кнежликов, он уже вряд ли когда-нибудь сможет.

– Действуй! – бросил Синдибум и умчался отвлекать внимание, пока стажёрка не успела ответить.

Он вальяжно прошёлся вдоль колонн и, ахнув, полез под скамейку, громко запричитав:

– Какой кругленький, какой красивенький.

Арий кряхтел и пыхтел на весь зал, ругая больную спину:

– Говорила мне бабушка – не сиди подолгу за заклятьями, грыжу заработаешь. Но я не слушал. А что от них толку, если за день все положенные переколдовал? Вот теперь кнежлик закатился, а достать не могу.

Он незаметно покосился на полотёра. Тот заинтересованно прислушивался, отложив тряпку.

– Такой хороший, новенький, блестящий, – еще громче заныл Синдибум, копошась под скамейкой. – Чтоб эту спину! Так всё состояние растеряешь, а поднять не сможешь.

Он вылез из-под ножки и, состроив на хитром лице несусветное разочарование, со скрипом разогнулся.

– Завтра, как только колдовать смогу, я за тобой вернусь, – пообещал Арий и, оглядываясь, побрёл к бассейну.

Полотёр дождался, когда он уйдёт подальше и ринулся к скамейке. Через мгновение из-под неё уже торчали одни ноги.

Мара вздохнула, но всё же щелкнула пальцами, и мурена, подняв тучу брызг, выскочила из воды и, тараща ошарашенные глаза и помахивая хвостом, улетела под потолок, юркнув в вентиляционное окошко.

Синдибум заулыбался во все зубы и ткнул чёрный цилиндр.

– Хорошо, когда ты жизнь не портишь! – ляпнул он.

– И зачем я с тобой связалась? – пожала плечами стажёрка. – За мной такие женихи ухаживают. А тут… Лысый…

– Блестящий! – поправил он.

– Болтливый…

– Общительный!

– Самодовольный!

– Уверенный в своих силах!

Мара упёрла руки в бока.

– Невыносимый!

– Преданный и заботливый, – ввернул Арий, вытаскивая у неё из-за уха цветок дикого вьюна.