Страсть Хамзы - книги. Книга всегда и везде с ним. Никто и никогда не видит его без книги.

От постоянного чтения он часто прищуривается, и выражение лица его становится слегка ироничным, насмешливым. И тем не менее это не меняет у людей общего впечатления о нем как о дружелюбном, весьма общительном и хорошо воспитанном юноше.

Еще одна особенность отчетливо проявляется в его натуре. Он очень любит слушать других. Какую-нибудь остроумную притчу, или сказку, или легенду. Все равно где - дома, на улице, в чайхане, на базаре. И неважно кто рассказывает. Было бы интересно или смешно. Подойдет и тихо сядет в кружок слушателей. И не шелохнется, не упустит ни одной забавной подробности из веселой и длинной истории какого-нибудь кизикчи - народного острослова.

В поисках возможности послушать веселые и поучительные истории Хамза бродил по всему Коканду. Он очень любил свой родной город. Заходил в магазины и лавки, в караван-сараи, в которых останавливались на ночлег дехкане из окрестных кишлаков, приезжавшие продавать хлопок, точить серпы и кетмени, ковать лошадей. И то, что приходилось слышать в их разговорах засилье торговцев и баев, низкие цены на хлопок и высокие на городские товары - и то, что приходилось видеть самому (многодневные пиршества в чайханах и ресторанах богатых людей), давало новую пищу для размышлений, рождало вопросы, ответы на которые он старался найти в книгах.

Читал он теперь не только сборники газелей и бейтов. В свое время ибн Ямин сумел отдать сына на учебу в медресе - одно из лучших в Коканде.

Так вот, однокашник Хамзы, Алчинбек, состоявший в родстве с самим Садыкджаном-байваччой, приносил иногда в медресе из дома богатого дяди начавшие выходить в Туркестане местные газеты и журналы. Конечно, хотелось сразу же прочитать их все, но делать это было опасно - могли исключить.

С согласия Алчинбека (у них с первых лет учебы сложились дружеские отношения) Хамза уносил на несколько дней газеты и журналы домой. Он прятал их в дупле чинары. И по утрам, едва забрезжит рассвет, задолго до того как позовет к первому намазу муэдзин, вставал тайком от отца и матери и пробирался в сад.

Вот он подходит к дереву, запускает руку в дупло...

И вот они лежат перед ним на траве, а он, сидя на молитвенном коврике, поджав под себя ноги, медленно обводит взглядом их первые страницы и обложки...

"Тараккиет" ("Прогресс").

"Хуршид" ("Светило").

"Шухрат" ("Слава").

"Ойна" ("Зеркало").

"Садойи Фергана" ("Голос Ферганы").

"Садойи Туркистон" ("Голос Туркестана").

"Таржимон" ("Переводчик").

"Вакт" ("Время").

Скорее, скорее, пока спят соседи, улица и весь город, пока еще не проснулись домашние, скорее узнать, что делается в мире, что происходит на белом свете, чем живут люди в других городах, о чем они думают, какие цели ставят перед собой, на что надеются, кроме милосердия и благорасположения аллаха?.. Сколько есть на земле интересных мест, в которых он еще не бывал!..

Удастся ли когда-нибудь поехать туда?.. А сколько нового можно узнать из газет!.. Например, о ценах на хлопок-сырец в разных городах Ферганской долины и Туркестана. Или о курсе рубля и английского фунта на биржах и в банках Петербурга и Лондона. Или о том, что "Торговый дом Миркамилбай Муминбаев"

в неограниченном количестве принимает заказы на поставки из центральной России всевозможных товаров... Или о том, что фирма Потеляхова открывает новые пункты по закупке хлопка в Юкори Шилдира и в Пастки Шилдира, а фирма Вадяева открывает такие же пункты в Гандижироване, Кайнаре, Кипчаке, Гоз Еглике, Дангаре, Турваке и Каракалпакии.

В журналах писали, что в просвещенных мусульманских кругах ширится движение за всемерное развитие образования в народе. Будущее нации принадлежит деловым и знающим людям. Поэтому богатые слои общества должны взять на себя заботу о бедняках. Каждый бай обязан дать средства на открытие хотя бы одной мусульманской школы для детей неимущих и оказывать ей в дальнейшем свое покровительство и защиту.

Причины многих неурядиц и бед народной жизни журналы видели в отсутствии знаний и невежестве. Богатые и образованные люди тем и подтвердят свое избранное предназначение, что возьмут на себя историческую миссию просвещения народа.

Эта мысль понравилась Хамзе. Действительно, если каждый бай откроет на свои деньги хотя бы одну школу, безграмотность дехкан и ремесленников будет уменьшаться. Хамза хоть сейчас был готов предложить свои услуги в качестве учителя в одной из таких новых школ. Любой мусульманин, болеющий душой за свою нацию, должен отдавать все свои силы для улучшения жизни всех правоверных. Богатые баи обязаны защитить народ и помочь ему преодолеть свое невежество. Кто, как не те же Муминбаев, Вадяев, Потеляхов, Миригулишанбай и Темирбеков, не говоря уже о Садыкджане-байвачче, самом энергичном и предприимчивом из них, должны взять на себя руководство нацией?

Для этого и сосредоточены в их руках деньги и сила, для этого и работает на них народ, чтобы они, в свою очередь, заботились о народе.

Хамзу удивляло только одно. Почему, беспокоясь о народе, обсуждая тяжелое положение народа на своих страницах, ни одна газета и ни один журнал ничего не пишут о том, что думают и говорят о своей жизни те самые люди, которых он видел и слушал на базарах и улицах, в чайханах и караван-сараях, то есть те, кто и был самим народом?

В газетах и журналах призывают богатых защищать интересы бедных, а богатые тем временем раскатывают на лихачах и пируют в ресторанах при шикарных гостиницах на улице Розенбах... Ремесленники и дехкане говорят о засилье торговцев и баев, о том, что свои товары и хлопок им приходится продавать баям за полцены. Но почему же именно об этом, об этой "полцене", не пишут газеты и журналы? Почему на их страницах совсем нет описаний жизни бедняков? Ведь газеты и журналы, если они действительно пекутся об интересах нации, должны рассказывать обо всем народе, обо всех мусульманах - и о богатых, и о бедных.

Задумавшись, глубоко погрузившись в свои мысли, сидел Хамза на молитвенном коврике во дворе отцовского дома перед разложенными на траве журналами и газетами.

Он не услышал, как протяжно и хрипло закричал муэдзин с минарета мечети. Не увидел, как вышел из дома со своим молитвенным ковриком отец...

Заметив под деревом сына, ибн Ямин подошел к нему сзади.

Хамза сидел неподвижно, словно замер в каком-то странном оцепенении.

Хаким-табиб был уже слаб глазами и не разглядел, что именно разложено на траве перед сыном, какие издания. Он принял их за очередные религиозные сочинения, постоял молча еще несколько минут за спиной Хамзы и, вздохнув, пошел к дому, где был расстелен его коврик. Встал на колени, повернулся к востоку, к солнцу, и начал читать намаз.

Было раннее утро. Рассвет занимался над Кокандом. Под заунывные крики муэдзина Хамза сидел на своем молитвенном коврике, забыв о молитве. Над его головой, в густой листве чинары, звонко пели птицы, встречая рассвет.

3

У каждого человека в жизни должен быть друг. Особенно в юности. Хамза и Алчинбек подружились буквально в первый же день занятий в медресе. Оба они выделялись из основной массы учеников своими способностями. Их имена всегда называли вместе первыми, когда отмечали успехи учащихся медресе при переходе из класса в класс.

Потом, когда они стали старше, их худжры оказались рядом.

Вернее, они хотели, чтобы так получилось, и, видя, что дружба не мешает, а, наоборот, помогает ребятам учиться, им пошли навстречу и поселили в кельях-худжрах через стену.

И все годы, проведенные в медресе, ни у Хамзы, ни у Алчинбека не было в Коканде человека более близкого, чем они сами были друг для друга. Они всегда вместе читали книги, готовили домашние задания, вместе постигали вершины знаний, вместе открывали сложности окружающего мира.

Хамза рано начал писать стихи. Алчинбек не писал стихов никогда, но любил слушать газели и бейты друга. И все свои поэтические сочинения, написанные в школе, Хамза всегда читал прежде всего Алчинбеку, который, таким образом, волею судеб оказался первым восприемником его ранней юношеской музы.