На самом деле мне нужны деньги, это правда. Я хотела летом свозить Никитку к морю, перед школой немного закалить. Поэтому лишняя копейка не помешает.
– Хорошо, – так же спокойно стараюсь отвечать и я. – Подберу для Филатова удобное время.
– Хорошо, – то ли себе, то ли мне говорит зав. – Передам Филатовой твои контакты, договоритесь что, да как.
Киваю и собираюсь уходить.
– Саша! – неожиданно зовет меня Манукян, когда я практически уже выхожу. – Хотя….нет…ничего….иди работай, – опускает глаза зав.
Странно. И что это все значит?
9.
Максим
– Максим? – удивляется мать, когда входит на кухню. – Почему ты не на работе?
Время три часа дня, а я сижу дома, пью кофе и болтаю с Любашей. Правильный вопрос, мам!
– Устал, – театрально вздыхаю я, показывая нечеловеческую усталость.
Любаня смеется. Вообще, мне кажется, в этом доме Любаня единственная, кто понимает юмор. Ну и, собственно, меня. Обожаю эту полную, пахнущую корицей и булочками, женщину!
– Ааа…– протягивает мать. И недоверчиво косится то на меня, то на Любашу.
На самом деле я свалил с работы.
Вчера опять лег спать под утро, отмечали чей-то день рождения, но почему-то платил снова я. К 9 утра отец притащил меня на завод, посадил в отдел технического контроля, что-то наказал перепроверить и ушел. Там я и преспокойно уснул. Прямо за столом.
И всё бы ничего, но я проспал совещание со всеми завами, замами, начальниками и другими «несчастными». Отец ураганом ворвался в кабинет и разорался, как ненормальный, схватил за шкирку, как дворового вшивого кота, и потащил на собрание. Полчаса я пытался слушать, честно. Даже убедительно кивал, когда какой-то «замзавначальника чего-то там» распинался о несоответствии чего-то чему-то там. А потом я зевнул…Громко. И отец меня удалил с совещания…Вернее вышвырнул, как всегда, приправляя отборным матом.
– К 4 -м к Дане придет психолог, – воодушевленно сообщает мать.
Равнодушно пожимаю плечами. Мне не интересно.
– Михаил Андреевич сказал, что появились улучшения! – продолжает мать. – Да я и сама это вижу! – деланно радостно обращается мать к Любаше, хотя эта вся информация предназначена специально для меня. Я это знаю.
– Улучшения? – так же равнодушно спрашиваю я. – Теперь он громче молчит?
Знаю, что грубо, знаю, что жестоко. Но я и не претендую на звание «Брат года».
Мать смотрит на меня с упреком и осуждением, но ничего не говорит. Да, ма, ничего не изменилось, я, по-прежнему, та еще скотина.
– Максим…– качает головой Любаня и отворачивается.
И эта туда же…
***
– Проходите, пожалуйста…вот сюда можно повесить….конечно….будьте как дома, – слышу обрывками щебетание матери из холла.
– Как добрались? – уже отчетливее доносится до меня.
Понятно, мать ведет мозгоправа сюда, знакомить.
– Спасибо, хорошо, – о, а это уже интересно. Мозгоправ оказался мозгоправкой. – У вас очень уютно.
– Максим, познакомься, – ну кто бы сомневался, – Александра Вячеславна, психолог Дани.
Я сижу в гостиной на диване и листаю инстаграм. Поднимаю голову, чтобы поздороваться и спотыкаюсь…спотыкаюсь о знакомое лицо.
Она смотрит на меня огромными глазами, узнала. Мы прожигаем друг друга взглядом и первым нарушаю давящую тишину я.
– Психолог? Серьезно? Ты-психолог? – смотрю на девчонку, которая совсем недавно прыснула мне в лицо газовым баллончиком, на ту, которая обозвала меня маньяком.
– Максим, я прошу тебя проявить уважение к нашей…
– Ты считаешь, что человек, который не может совладеть со своими эмоциями, может помочь другому? -перебиваю ошарашенную мать я.– Ты в своем уме?
– Ну знаете ли…Да вы…– вот и пришибленная отмерла и подала голос. – Да как вы смеете меня так оскорблять? – срывается с места и несется к входной двери.
– Истеричка ты, а не психолог! – кричу ей вдогонку.
Мать стоит, как вкопанная, и непонимающе смотрит то на меня, то в след убегающей девчонке.
– Мужлан неотёсанный, – доносится из прихожей.
Мужлан? Кто вообще сейчас так говорит?
10.
Саша
– Мужлан неотесанный, – как-то само по себе вырывается из меня. Плевать, что могла услышать хозяйка. Мне плевать сейчас на все. Я хочу уйти.
Господи, это же надо?!
Пытаюсь отыскать свою кожаную куртку (ха-ха, кожаную, ага, из кожи овцы, такой же, какой я сейчас и являюсь по сути), но внутри кипит ярость и обида, поэтому судорожно перебираю куртки на вешалке.
– Александра Вячеславна, простите ради Бога. Господи! Да что же это такое… -да-да, именно, милая женщина, вот и мне интересно, что это, мать его, такое?! – Максим, он…он…
– Он хам, – помогаю закончить мысль Полине Андреевне, кажется так ее зовут.
– Он бывает груб, да….Господи, мне так стыдно… – сокрушается бедная женщина и устало мотает головой.
Мне ее жаль. Искренне жаль. Не знаю уж, кем ей приходится этот недоумок, но она явно не в восторге от него и его поведения.
– Прошу вас, останьтесь. Данила вас так ждал, – умоляюще смотрит на меня Полина Андреевна.
Я нашла свою куртку и стою в одном надетом кроссовке.
Мне неприятна вся эта ситуация, но я немного остыла и готова рассуждать трезво. Почему, собственно, из-за какого-то козла я должна менять свои планы? Мне с ним не работать и, надеюсь, пересекаться мы больше не будем, может он вообще гость или сосед, который просто зашел на чай.
– Я не отказываюсь от работы с Данилой. Давайте просто вы будете привозить его в Центр?
– Даня сам попросил, чтобы вы приезжали к нам домой, – очень тихо говорит Полина Андреевна. – Это для нас многое значит. Он практически 4 года никого не подпускал к себе, даже друзья не могли к нему попасть. Закрывался. А вас вот…– она замолкает и мне отчетливо видно, как по ее лицу катится горькая слеза отчаяния.
– Хорошо, – вздыхаю и сдаюсь. – Проводите меня к Даниле.
Вешаю свою «кожаную» курточку, снимаю один кроссовок и иду за Полиной Андреевной. Мы проходим через гостиную, и я краем глаза смотрю в сторону дивана, но наглеца там не вижу. Хорошо. Его нет. Выдыхаю.
***
– Сынок, к тебе пришли! – осторожно приоткрывая дверь, говорит мама Дани.
Ее тон смягчился, в нем появилось тепло и умиление. На лице легкая печальная улыбка. Она горюет. И уже давно. Это заметно. Когда она разговаривала с тем самым Максимом, кем бы он ей не приходился, от нее исходила покорность, смирение…а может и страх. Только вот чего она боится?
– Здравствуй, Данила, – прохожу в комнату, бесшумно ступая по полу. А шумно и не получилось бы – весь пол застлан ковровым покрытием с мягким, высоким ворсом. Это приятно.
Данила Филатов сидит в инвалидном кресле у большого панорамного окна. В комнате очень светло, легкие шифоновые шторы полностью пропускают дневной свет. Мне очень хорошо видно парня в кресле: сегодня его отросшие светлые волосы идеально уложены назад, белая футболка и серые домашние брюки подчеркивают худощавую, но спортивную фигуру. Наверное, этот парень раньше не вылезал из спортзала. Раньше. До страшной аварии.
Данила тщательно выбрит и в целом выглядит свежим и бодрым. Его глаза улыбаются, я знаю. За четыре месяца работы с ним, я научилась распознавать его эмоции по глазам и жестам. Сейчас его глаза улыбаются. Мне. И я улыбаюсь в ответ.
Слышу, как закрылась дверь.
Даня кивает и рукой показывает проходить. У него паралич нижних конечностей, но руки здоровы.
Я подхожу к большому письменному столу, стоящего тут же, у окна, раскладываю вещи, которые нам понадобятся.
– Данила, Георгий Артурович сказал, что ты согласился позаниматься с логопедом? – смотрю на парня. Говорю спокойно, выделяя интонационно каждое слово.
Кивает.
– Меня это очень радует, Даня, – улыбаюсь. Мне важно вызвать в нем положительные эмоции, показать, что его успехи- мои успехи.
