Вождь улыбался, переводя взгляд с Маро, на нас с Каном, и по его лицу непонятно было, о чём он думает. Одно было ясно - он не верит. Что бы ни сказал Марагаро, что бы ни предприняла я, он не поверит нам. Просто потому, что он не верит в существование духов. Как сказал Маро: у него есть на то свои причины? Интересно, что же это за причины?

  - Я вижу, что мои слова не дошли до твоего сердца, Тау, - разочарованно протянул Марагаро, вставая и отходя в угол комнаты.

  Вождь хмыкнул и тоже поднялся:

  - Верно видишь, Змей. Знай своё место.

  И, не сказав больше ни слова, вождь ушёл.

  Мы с Каном сидели молча, потрясённые и опечаленные. Маро тоже был огорчён и не скрывал этого. Его сухое, острое лицо с потухшими, как угли костра, глазами, выражало крайнюю степень досады.

  В моей голове зажужжали новые вопросы.

  Оказывается, моя бабушка - колдунья? Почему мама скрывает это от меня? Она говорила, что бабушка была простой ткачихой и умерла задолго до моего рождения. Но из слов Марагаро и Вождя выходит, что это совсем не так...

  Отчего наш Вождь не верит в духов? Десятки поколений ассанте чтили убеждения своих предков, их обычаи и традиции. Неужели наше поколение перестанет почитать высшие силы?

  Почему Марагаро так непочтительно ведёт себя с вождём? И почему Вождь назвал Маро Змеем? Ведь его имя - Марагаро - означает 'гроза змей' - то есть гроза болезней, поскольку змея в верованиях ассанте была символом недугов и вообще всяческих несчастий. Уж не считает ли Вождь, что Маро со своими попытками повлиять на его взгляды, стал врагом?

  - Дитя, - мягко сказал Маро, помогая мне подняться, - солнце уже садится. Пойдём, я помогу тебе добраться до дома.

  - Целитель, позвольте мне, - Кангар с готовностью протянул ко мне руки, - Ан ещё слишком слаба, я понесу её.

  Марагаро бросил на него цепкий, оценивающий взгляд.

  - Хорошо, Кангар. Скажи Аммед и Хамайну, что их дочь заболела, но уже получила лекарство и скоро поправится.

  Кангар осторожно усадил меня себе на плечи. Я выслушала последние наставления целителя - пить часто и помногу, но ничего не есть до следующего заката.

  Уже в дверях мы услышали:

  - Я прошу вас не говорить никому о том, свидетелями чего мы все сегодня стали. Вождь не поддерживает нас, и люди не поймут, если мы станем сами убеждать их. Видимо, пока не время...

  - Целитель, - взволнованно спросил Кан, - Вождь уже не переменит своего отношения?

  Маро мрачно покачал головой.

  - Но у кого же тогда нам просить помощи?

  - Помощи? - Маро невесело усмехнулся, - У Богов, мой мальчик... У Богов... Только Боги и духи могут помочь нам теперь... Если будет на то их воля.

  Воспоминание пятнадцатое. Тревожные знаки

  - Кан?

  - Да, маленькая?

  - Я не хочу домой. Посидим на берегу?

  - Ты уверена?

  - Хочу поговорить...

  Кангар пожал плечами и зашагал быстрее. Покачиваясь на его спине, я почти задремала, однако тревожившая меня мысль возвращалась снова и снова, маяча ярким красным огоньком, и не давала расслабиться.

  Глаза. Огенно-алые глаза льва пламенеющего из моего видения не давали мне покоя. Слишком знакомыми были эти мерцающие сполохи во взгляде... И это были глаза не нашего Вождя...

  На пляже было довольно людно. Рыбаки укрывали на ночь свои лодки, женщины набирали солёную океанскую воду для ритуальных омовений, тут и там сновали дети, собирая выброшенные приливом раковины, камни, осколки кораллов, пучки водорослей и другие диковинки. Темнеющий воздух был наполнен гулом весёлых голосов.

  Вдохнув полной грудью чистый, солоноватый ветер, я почувствовала себя намного легче. Однако недавние события давили тяжёлым камнем моё сердце. Кан, ощущая моё настроение, был тих и мягок.

  Он принёс меня к одной из небольших пологих скал у самой воды, и мы долго нежились на нагревшемся за день валуне, пористом и блестящем, обкатанном волнами.

  Заходящее солнце окрасило горизонт всеми оттенками алого, пурпурного, золотого. В высоких небесах носились чайки, джунгли далеко на востоке начинали трещать звуками ночной жизни. Всё было как всегда, как обычно, и всё же...

  - Какие они странные, - вдруг тихо сказал Кан, глядя на резвящихся в песке ребятишек, - священный праздник сорван, Боги не приняли наши дары, неясная угроза нависла над нашей родиной... А они смеются, как ни в чём не бывало. Никто из них не думает о том, чтобы повторить ритуал дарения, священный танец... Никто не думает о Богах.

  - Наверное, некоторые думают, - неуверенно возразила я, - может быть найдутся те, кто сохранит традиции.

  - Ты будешь снова готовить подношения? - спросил Кан, - Я бы хотел, но боюсь, что учитель Тауру не позволит. Он уже отчитал меня за то, что я пропустил нашу тренировку и пошёл на праздник.