Увидев второго льва, белоснежный зверь грозно зарычал, скаля клыки, растопыривая лапы с острыми когтями. Алый лев издал ответный рёв, такой устрашающий, что кровь застыла в моих жилах. Лев продолжал надвигаться на соперника, постепенно ускоряя шаг и переходя на плавную рысь, а затем на стремительный бег.

  Когда до белого льва, и неподвижно замершей меня оставалось всего несколько шагов, он вдруг прыгнул, и атаковал белого льва с воздуха...

  Огромные, благородные, ужасные в своей свирепой красоте, цари джунглей сошлись в смертельной схватке. Они подпрыгивали, изгибались, били друг друга мощными когтистыми лапами, вгрызались клыками, отходили, тяжело дыша, и нападали снова.

  ... долго длилась их битва... Львы были одинаково сильны, и ни один не хотел уступать врагу.

  Белый лев разорвал алому грудь своей массивной лапой, но тот в ответ лишь ещё ожесточённее принялся терзать его клыками... Кровь белого льва залила всё пространство вокруг, кровь алого была огнём, от которого вспыхивали и разгорались дома.

  Вскоре вся деревня пылала, кверху стлался густой, едкий дым, а двое львов, рыча, ревя и пытаясь уничтожить друг друга, не замечали ничего вокруг, продолжая свой смертельный поединок.

  Моё сердце разрывалось от ужаса, боли, жалости и желания, чтобы всё это поскорее закончилось... Если бы я могла, я бы не задумываясь бросилась к ним, чтобы остановить, оттолкнуть их друг от друга... Я - маленькая и слабая, каждый из львов весит в десять, а то и в двадцать раз больше меня, и в тоже время у меня было ощущение, что именно я владею силой, способной их помирить. Но я стояла на месте, скованная, и наблюдала за жестоким сражением со стороны, оставаясь невидимой и неосязаемой.

  Казалось, они могут драться бесконечно. Боковым зрением я уловила силуэты в огне... Ахнув от потрясения, я увидела, что все дома в посёлке разом превратились в руины, а среди них... Маленькие львята, чёрные, коричневые, пепельные, кремовые... Лежат без движения... И все - со страшными кровавыми ранами... Дети ассанте - львята! Мои братья и сёстры! Все мертвы! Все убиты безжалостным пламенем...

  Я расплакалась в голос, стала кричать, львы по-прежнему не замечали никого и ничего вокруг, буквально разрывая друг друга на части, измученные, израненные, умирающие, но не желающие прекратить свой поединок.

  Кровь... Всюду кровь... К моим ногам заструились яркие красные потоки, горячие и тошнотворные.

  Смерть... Все погибли... Маленькие львята погибли все до единого, и оба льва тоже скоро умрут...

  Почему же я жива? Почему я стою в центре кошмара, целая, невредимая, и не могу ничего поделать?

  И тут я закричала так громко, что крик обжёг горло.

  Я рванулась вперёд, влетела в кого-то, больно ударившись коленом о нечто твёрдое и холодное, и картина перед моими глазами смазалась, стала тёмной и неподвижной.

  Я запрокинула голову, из глаз брызнули слёзы... Сжав зубы изо всех сил, я обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

  А ещё через несколько мгновений я поняла, что лежу на полу в доме Маро, и рядом со мной Кангар.

  Кангар гладит меня по голове и говорит что-то очень тихо и ласково.

  Кангар мой брат. И он живой человек, не лев и не львёнок. В его глазах живёт огонь, но он не лев... Он не огненный лев... Нет...

  Стараясь не смотреть Кану в глаза, я перекатилась на бок, сдерживая рыдания. Меня била крупная дрожь, руки и ноги словно занемели, из груди вырывались всхлипы.

  Кангар и Солон перенесли меня на кровать Маро, и Маро укрыл меня своим цветастым одеялом, после чего они с Солоном ушли.

  Кан остался со мной. Он снова что-то шептал, негромко, мягко, обнимая меня, растирая мою ледяную кожу и причиняя мне боль своими горячими прикосновениями.

  Лев. Пламенный лев...

  Мне потребовалось довольно много времени, чтобы окончательно прийти в себя.

  Когда я стала воспринимать окружение, разобрала речь Кана и смогла пошевелиться, не испытывая при этом мук, мне тут же захотелось домой, к своим папе и маме, к своим братьям и сёстрам, чтобы увидеть их лица, обнять их, почувствовать, что они рядом, и с ними всё в порядке.

  Кангар не позволял мне встать, уговаривая дождаться Маро и Солона, просил потерпеть ещё немного, приносил мне пить сладкий медовый отвар, что остался в его чаше, но я отказывалась, по-прежнему испытывая тошноту и головокружение, и упрашивала брата отнести меня в мой дом.

  Я почти расплакалась снова, от шока, потрясения, навалившейся усталости, обиды на брата, заставляющего меня оставаться здесь, когда мне так плохо. Кангар извинялся и всячески пытался меня приободрить, но впервые за время нашего знакомства мне хотелось оказаться как можно дальше от него...

  Вернулись Маро и Солон. Марагаро замер в дверях, придерживая проход открытым для кого-то ещё. Увидев, кого они привели, мне сделалось вновь так же жутко, как во время моего страшного видения.

  В комнату отца-целителя, низко пригнувшись и отводя в сторону полы своей богато расшитой длинной рубашки, входил человек-лев.

  Львиный рёв. Ракатау. Наш Вождь.