Она пыталась заснуть, но сон не шёл. Ощущение паники всё нарастало. Беспокойно поворочавшись в постели около часа, и поняв, что поспать так и не удастся, поднялась. Сама не зная, зачем, извлекла из встроенного шкафа средних размеров рюкзак и начала складывать в него свои личные документы, набор первой помощи, и несессер с вещами первой необходимости. Немного подумав, вынула из оружейного ящика кобуру со своим табельным пистолетом производства гильдии "Уэлби и Сын" Mk VI с магазином барабанного типа на шесть патронов и ещё пару пачек патронов к нему. Тоже сунула в рюкзак. Хоть она и не любила стрелять из него, так как из-за сильной отдачи, возникавшей вследствие использования мощного патрона (.455), болело запястье, но, пусть будет. Рюкзак оставила на полу у входа. Глянула на часы. Через каких-то двадцать пять минут она должна принять вахту в радиорубке.
Сразу после того, как она заступила на вахту, посыльный принёс от капитана листок, покрытый столбиками цифр. И как только посыльный скрылся за дверью, капитан связался с ней по внутренней связи и произнёс всего несколько слов:
- Отправьте в головную контору, как только начнется сеанс.
- Есть,- едва успела ответить Энвис, до того, как капитан дал отбой. Шифрограмма была незамедлительно отправлена, и подтверждение о её получении было получено. На всём протяжении этой длинной вахты она продолжала напряжённо вслушиваться в эфир, если наступало время какого-либо сеанса связи. Но в наушниках слышалось только легкое потрескивание атмосферных разрядов. Ей казалось, что эта тишина - тоже знак того, что надвигается какая-то катастрофа. А то, что сейчас всё спокойно, так это не более, чем затишье перед бурей.
Так эта вахта прошла, в бесплодном ожидании. Ничего не происходило и беспокойство нарастало. Когда Энвис, сменившись, уже шла по направлению к своей каюте, она поймала себя на том, что ею уже почти овладело безотчетное желание бежать куда-нибудь, сломя голову, всё равно куда, лишь бы отсюда. Оказавшись в стенах собственной каюты и призвав на помощь весь свой рационализм, всё-таки заставила себя унять панику и начать готовиться ко сну. Ведь не зависимо от того, что произойдёт (если произойдёт) завтра, выспаться то, все равно было бы не плохо.
Но, ожидаемо, сна не было ни в одном глазу. Энвис пристально изучала потолок каюты. В голове метались беспорядочные мысли. Совершенно неожиданно для себя, она начала вспоминать строки дневника матери и это немного отвлекло её от необходимости борьбы с паническими всплесками, да и сами они, как будто немного утихли.
Мать ее, Блодуэн ферх Рис, была красива. Среднего роста, с волосами цвета тёмной меди, гармоничной фигурой и ярким лицом, тонкие черты которого были украшены немногочисленными, но очень милыми веснушками и большими, сияющими мягким внутренним светом, серыми глазами.
Она была девушкой из простой семьи. Мать её, бабушка Энвис, возилась со своими многочисленными детьми, братьями и сёстрами Блодуэн. А отец, не разгибаясь, вкалывал в забое, стремясь прокормить это немаленькое семейство. Получив неполное среднее образование, она пошла работать. Ей повезло устроиться няней в приличный дом. Так что она, помимо того, что обеспечивала свои минимальные потребности, еще и могла иногда подбрасывать какие-то средства для матери и младших.
Но основные события в её жизни, т.е. события, описанные ею в дневнике (это был не совсем дневник, а скорее, заметки о произошедшем) начались меньше, чем за год до рождения Энвис. Записи вносились крайне нерегулярно, скорее всего, по мере возникновения особо ярких впечатлений или после того, как в жизни Блодуэн происходили какие-нибудь значительные изменения. Течение этих событий описано достаточно подробно, но у читающего возникает стойкое впечатление того, что это всё-таки сказка. Дело в том, что значительная часть описываемого в дневнике происходит в земле Тир-Нан-Ог. А эти земли населены волшебным народом Тилвит Тег, представители которого, хоть и вступают в контакт с людьми, но очень редко. Хотя с другой стороны, всё может быть.
А началось всё с праздника Калан Гайаф. Праздник в безвременье. Праздновали его три дня, причём, старый год заканчивался вместе с днём, который празднику предшествовал, а новый год начинался, только когда истекал третий, последний, день празднования Калан Гайаф. В эти дни вуаль между мирами людей и призрачными землями волшебного народа истончается, и люди могут попасть в земли Тир-Нан-Ог, а Тилвит Тег и другие волшебные создания, населяющие эти земли - проникнуть в мир людей.
Народные гуляния, посвященные этому празднику, как всегда проходили на большом выгоне, который с востока ограничивался старой крепостной стеной города Тарвайн, где она, собственно и жила, а с другой стороны высились пологие холмы, поросшие травой и диким маком. Вечером первого же дня праздника двадцатилетняя Блодуэн с подругами отправилась туда, чтобы как следует повеселиться.
Городской выгон встретил их шумом многолюдного сборища, разноголосыми криками и пламенем костров, бросавших дрожащие отблески на лица обступивших их людей. Закружился калейдоскоп праздника. Вот они с подругами, собравшись вокруг дощатого стола, в компании с какими-то совершенно незнакомыми людьми стучат пинтами, наполненными славным куру "Удар по Черепу" пивоварни гильдии "Брэйнс", что в городе Кадиффе. Звон кружек тонет в криках собравшихся: "Якид Да!". А вот они уже с визгом кружатся на бешено вращающейся карусели, развеваются яркие ленты ленты, которыми украшена карусель, а лица людей и огни, находящиеся за пределами деревянной площадки карусели сливаются в одно большое, беспорядочно двигающееся, размазанное яркое пятно. В конце концов, группа девушек оказалась около одного из костров, где расположился оркестр. В состав оркестра входила крота, пибгорн, две тройных арфы и волынка. Играл оркестр от души. С десяток пар танцевали "Красный дом Кадиффа" . Девчонки не долго скучали в одиночестве. В течение, буквально, пяти минут их повыдергивали из тени, где они стояли, наблюдая за всеобщим весельем, и они, одна за другой закружились в танце.
Блодуэн танцевала с рослым, широкоплечим парнем. Двигался он очень легко и, можно сказать, грациозно. Волосы его, цвета спелой пшеницы, были перевязаны в хвост, который опускался примерно до середины лопаток. Нос с легкой горбинкой. Густые брови, а в глазах то и дело вспыхивали голубые искры. И она провалилась в эти глаза. Всё остальное, происходившее этим вечером, слилось для нее в один яркий, счастливый сон. Когда она, уже ближе к полуночи, пришла домой, она могла вспомнить только отдельные эпизоды этого волшебного вечера. Вот они с Ллиром (так звали парня), стоят, взявшись за руки, и смотрят, как несколько парней и девушек, обувших туфли с деревянными подошвами, танцуют Клокшо, выбивая замысловатый ритмический рисунок по деревянному помосту. А собравшиеся в круг зрители ритмично хлопают в ладоши, иногда даже заглушая пронзительные звуки волынок. А вот она с визгом прыгает через костёр...
