– Постойте-постойте, вы, я вижу, все в теме, но расскажите же и мне тоже про этих девушек! – Петр выглядел обиженным.

– Петя, если в двух словах, то слушай… – Борис вкратце рассказал историю, которую услышал ночью от Антонины.

– Не знаю, как вам, а мне все это кажется безумно интересным! И если бы я писал детектив, то непременно…

– Кажется, ты взялся писать исторический роман! – раздраженно воскликнул Борис.

– А может, я еще не определился с жанром? Я – свободный человек и пишу то, что хочу! Конечно, я не собираюсь писать детективный роман, но мнение-то свое я высказать имею право?

– Валяй! – брякнул Борис.

– Меня больше всего заинтересовала кукла. Она же была третья за столом, так?

– Да, – ответила Тоня.

– А как выглядела кукла?

– Да обычная старая потрепанная кукла. Правда, довольно большая.

– Она была одета?

– Да, на ней было ситцевое платье. Волосы рыжие, взлохмаченные.

– То есть не пупс?

– Хочешь сказать… – собирался вставить Борис, но Петр жестом остановил его.

– Девятое августа – это день смерти близкого им человека, девочки. Возможно, их сестры, – сказал Петр. – И они снимали эту комнату, чтобы помянуть ее.

– Ну точно! – всплеснула руками Женя и даже встала из-за стола. – Конечно! Вполне вероятно, что эти девочки проживали в твоей комнате. Нужно просто навести справки, и все станет ясно!

– Борис, – Петр повернулся к нему. – А, Борис?

– Что вы хотите от меня? Я перебрался сюда подальше от всего этого… от криминала, от всех этих клиентов, которые считают, будто бы я волшебник и могу запросто отмазать их… Я устал. Петя, ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Но тебя же никто и не нанимает в качестве адвоката. Ты же сам сказал, что у Тони, которая сдавала комнату девушкам, могут быть неприятности из-за того, что в ней кого-то замочили…

– Что-о-о-о! – Антонина вскочила и заметалась по кухне.

– Так вы же поэтому и приехали сюда ночью, разве не так? – спросил Петр. Выражение его лица изменилось, он уже не казался таким спокойным и счастливым. – Если там кровь и следы волочения, а девушек и след простыл, к тому же раньше они после своих поминок прибирались и оставляли ключи в условленном месте, значит, там точно кого-то прибили. Причем насмерть.

– Он правду говорит, – кивнул Борис. – Надо бы съездить туда и все хорошенько осмотреть. А если девушки вернулись, все помыли, и мы найдем ключ от комнаты и квартиры в условленном месте за трубой?

– Ох, это было бы настоящим счастьем! – вздохнула Антонина.

– Вы могли принять за кровь какой-нибудь кетчуп. Или же там было не так много крови, может, там вообще побывали чужие люди, бомжи какие-нибудь, которые подрались, разбили друг другу носы. А следы волочения вам тоже могли показаться таковыми, а на самом деле просто размазали обувью кровь. Ну что, Петя, съездим? Посмотрим?

– Конечно! Пойду переоденусь.

– Я тоже хочу, – сказала Евгения. – Можно? Тоня же поедет, это же ее комната…

– Тоня поедет, а вы – нет, – резко сказал Борис. – Вы ночью назвали нас с братом алкоголиками, хотя сами хлестали виски наравне с нами. И вы хотите после этого, чтобы я взял вас с собой? Да еще надели это дурацкое платье. Зачем? В нем что, очень удобно пылесосить или мыть полы?

– Так вы меня не увольняете? – почему-то вместо того, чтобы расстроиться, улыбнулась Женя.

– А разве вчера мы не договорились обо всем? Или же вы теперь каждое утро будете справляться о том, уволили мы вас или нет? И это вместо того, чтобы взять кулинарную книгу и попытаться приготовить сырники?! Я просто поражен!

– Я переоденусь! – просияла Женя, вскакивая из-за стола. – Вот только со стола уберу.

– Мой кофе не трогать, я еще его не допил, – буркнул, скрывая улыбку, Борис, испытывая удовольствие от того, что ему удалось при всех отчитать дерзкую домработницу, и обратился к брату: – Поедем на моей машине.

На самом деле он, удалившись от своих адвокатских дел, которые, по его мнению, вынули из него всю душу и привели его к профессиональному выгоранию, просто не знал, чем себя занять. История с девушками, которые девятого августа кого-то там поминают, показалась ему занимательной. К тому же он мог просто взять и помочь женщине избежать проблем, которых она явно не заслужила. Конечно, вряд ли это был кетчуп, а не кровь. Уж женщина сможет отличить кровь от соуса. И следы волочения отличаются от размазывания крови по полу. Судя по всему, действие разворачивалось в старейшем бараке, что сохранился еще с прошлого века и был построен для рабочих железной дороги. Он примерно представлял себе этот дом, полуразрушенный, похожий на кусок старого засохшего сыра, политого жиром и в черных точках плесени. И комнаты там – сплошное убожество и разруха, где стены с ободранными обоями, двери расшатанные, а крученые грубые старые провода с толстым слоем краски в любую секунду могут вызвать замыкание и пожар. И вот в такой барак, в одну из жутких комнат, где все смердит смертью и отчаянием, каждый год приезжают две девушки, привозят с собой куклу, которую сажают за стол, закуски, выпивку и даже скатерть!

Что же там произошло? Хорошо, что хотя бы фамилии и имена девушек Антонина знает: Супонины Екатерина и Вероника. Это уже кое-что.

Из всей компании по-настоящему переживала, конечно, Антонина. Она всю дорогу, как и ее подружка Евгения, молчала. Петр, как всегда расслабленный и довольный жизнью, наслаждался видом из окна – машина летела сначала вдоль соснового бора, затем по трассе. Погода была солнечная, теплая. Что ж, возможно, и ему, Борису, воспринимать все происходящее как приключение?

Соседка позвонила Антонине и сказала, что вечером из квартиры доносились шум и крики. Кто кричал? Вероятно, тот, чья кровь оказалась на полу. Может, сами сестры разругались в пух и прах и подрались? Но даже если это и так, разве они не понимали, что оставлять квартиру в том состоянии, в каком они оставили ее, опасно? Что хозяйка-то увидит, насторожится и вызовет полицию. Что их будут искать!

Вот он, дом. Примерно такой, каким и представлял его себе Борис.

– Ну и дом! – воскликнула Евгения, когда машина, миновав железнодорожный переезд, начала приближаться к жуткому протухшему бараку. – Да это же просто идеальное место для убийства!

– Женя! – одернула ее Антонина. – Мне и так страшно!

Вошли в подъезд, поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Петр зажал пальцами нос.

– Ну и вонища! – прогнусавил он. – Хоть всех святых выноси!

– Да здесь уже почти никто и не живет, – извиняющимся тоном ответила ему Тоня. Она поднималась первая, звеня ключами.

– Это ваши ключи?

– Да. Мои. Запасные ключи, те, которыми пользовались Супонины, я, заперев квартиру, положила вот сюда, за трубу.

И с этими словами, добравшись до места, Антонина извлекла ключи!

– Одно из двух, – сказал Борис. – Либо девчонки вернулись, чтобы прибраться, либо квартира так и стоит такая, какой вы ее и оставили, Тоня. Вот только напрасно вы, Тоня, взяли ключи в свои руки.

– Поняла…

– Ну, конечно! Там могут быть отпечатки пальцев. Ладно, давайте их сюда.

С этими словами Борис, надев тонкие прозрачные перчатки, которыми запасся перед поездкой, взял ключи и отпер ими дверь.

– Жуть! – закашлялся Петр, когда им в лицо ударил резкий запах хлорки.

– Вот! Говорю же, убрались! – Антонина рванула внутрь квартиры, понимая, что так здесь может пахнуть только после уборки.

Пробираясь через захламленный старыми вещами, какими-то тазами, коробками и велосипедами коридор, компания остановилась перед дверью в комнату, Борис толкнул дверь, она поддалась.

– Ну да, точно, комнату вымыли, – сказала Антонина. – Пол еще влажный. Все помыли, и посуду, и стол. Получается, что зря я вас побеспокоила. Скажете еще, что я все это придумала: и бардак этот страшный, и кровь на полу. Вот здесь рядом со столом была кровь, и оттуда как раз до двери тянулся след волочения…