– Это УФИ-РС. Экспериментальный ультрафиолетовый излучатель регулируемого спектра. Специальная разработка для солярного синдрома.
О как! «Специальная разработка». Для единственного пациента с таким диагнозом? Ощущение «из пушки по воробьям» вернулось.
– А сколько же, позвольте полюбопытствовать, всего зарегистрировано случаев солярного синдрома? – осведомился Покрышкин.
– Пока один,
– Пока? А, понимаю. Опять прогноз?
– Что-то типа того. – Ни голос, ни выражение лица Зониной не выдали ее реакции, и только в глазах мелькнула легкая досада на задающего слишком много вопросов врача.
Секретчики, мать их! Ну прямо спецслужба какая-то, честное слово, а не медицинская корпорация.
– Ну что же, если вы больше ничего не хотите мне сказать… – чуть-чуть сарказма в голосе не помешает, хотя шефам он, похоже, что слону дробина, – идемте облачаться в спецодежду. Инфекционное отделение все-таки, правила есть правила.
* * * *
Пожалуй, больше всего на свете Петр Леонидович Покрышкин не любил, когда его держали за дурака. Или, уж во всяком случае, за человека недостаточно смышленого и надежного, чтобы объяснить ему, какого черта творится в клинике, в которой он занимает далеко не последнюю должность и, между прочим, имеет степень кандидата медицинских наук, а не просто по блату на денежное место устроился. Заслоновцы, похоже, держали Покрышкина чуть ли не за санитара, выдавая ему самый минимум информации и отводя роль на подхвате.
Обидно, досадно и… вовсе даже не ладно. С этим необходимо что-то сделать, и как можно быстрее. Будь у Петра Леонидовича чуть больше времени на размышление, он бы, возможно, повел разговор иначе, но тут, в общем-то, тянуть было уже некогда: сейчас они наденут шлемы с респираторами и отправятся к больному. Поэтому Покрышкин сразу взял быка за рога:
– Скажите честно, это, – он кивнул в сторону странных излучателей, – что-то из области волновой терапии?
Удивленные взгляды обоих заслоновцев только подтвердили неутешительные выводы, к которым пришел Петр Леонидович: его попросту не принимали всерьез… Или не имели полномочий делиться с ним информацией. Глупо, однако: его знаний и опыта вполне хватит, чтобы оказаться в этом деле очень даже полезным. Пора напомнить этим любителям корчить из себя Важных-и-Очень-Осведомленных-Шишек, что он тут не только администратор, но и квалифицированный врач, а также ученый… только уже несколько лет прокрастинирующий, откладывая работу над докторской диссертацией.
– А вы разбираетесь? – в глазах Фролова мелькнул огонек интереса.
– Немного, – с чуть ироничной улыбкой отозвался Покрышкин. – Написал пару научных работ на эту тему.
– О! – Губы заслоновца на пару секунд искривились в усмешке. – И как? Тоже считаете волновую терапию шарлатанством, как и большинство ваших коллег?
– Чтобы заклеймить позором какую-нибудь тему, обычно хватает одной статьи, – возразил Петр Леонидович. – Вторая уже означает, что автор воспринимает вопрос довольно серьезно.
– Все это очень интересно, доктор, – вмешалась Зонина, впервые проявив нетерпение, – но сейчас важнее всего – спектральная гематограмма. Давайте отложим остальные темы на потом!
Петр Леонидович пожал плечами и надел шлем: сейчас ему больше ничего не скажут. То ли блондинке и впрямь позарез требовался результат этого анализа, то ли она просто таким образом прервала разговор, который двигался в неудобном для заслоновцев направлении. В любом случае Покрышкин не собирался так легко отпускать эту тему – ему стало интересно, и он больше не жалел о прерванном сне. Уже выходя из помещения последним, Петр Леонидович, немного поколебавшись, подошел к шкафчику на стене, взял оттуда транквилизаторный пистолет с парочкой дротиков и сунул в карман. Береженого, как говорится…
* * * *
В БЭДе, рядом с одиночкой, в которой держали Крикуна, ждали двое санитаров – чисто на всякий случай, мало ли. С таким буйным пациентом следовало быть готовым ко всему. Сквозь лицевой щиток «скафандра», вернее, через два – свой и чужой, видно было плоховато, но Петр Леонидович, кажется, узнал одного из них. Это был Антон Сушинский, один из тех, кто минувшей ночью помогал Покрышкину усмирять Крикуна. По идее, он тоже должен был отсыпаться, но, похоже, напросился на внеочередное дежурство. Здесь, в СКБ номер пять, за это платили неплохо, не то что в государственных больницах, а парню, похоже, нужны были деньги. Понять его, конечно, можно, но все равно непорядок. Работа у них тут требует постоянной концентрации внимания, случается всякое. А если это «всякое» случится с Антоном, кому прилетит по шапке? Правильно, заведующему отделением.
Покрышкин положил руку на плечо санитара и склонился поближе к лицевому щитку, чтобы тот его услышал и понял:
– Антон, ты плохо выглядишь, – и это было чистой правдой: даже скафандр не мог скрыть печати утомления на лице санитара и его запавших глаз. – Завязывал бы ты со своими стахановскими подвигами: мало того, что самому плохо, так еще и правила нарушаешь.
– Петр Леонидович, – забормотал санитар виновато, – просто у Дашки двойня роди…
– Потом, все потом! – шикнул на него Покрышкин. – Поможешь нам сейчас с Крикуном, смену доработаешь – и чтоб два дня я тебя в больнице не видел. Все ясно?
Санитар понурился и кивнул. Балбес. Соображать же надо, где работаешь, – к таким вот, выжатым как лимон, всякая зараза очень даже охотно прилипает. Отметив про себя, что потом надо будет на всякий случай взять у Антона анализ крови, Петр Леонидович сосредоточился на предстоящем.
В палату Крикуна вошли впятером: заслоновцы, Покрышкин и два санитара. Тот, увидев столь представительную делегацию, изменился в лице, резко отпрянул к стене, прижался к ней и смотрел на вошедших каким-то затравленным взглядом… Нет, не на всех вошедших, а именно на заслоновцев и их излучатели. Вот какого черта они их сюда с собой потащили? Неужели сразу и применять собрались? А еще, как с легкой тревогой отметил Покрышкин, пациент сегодня что-то был слишком дерганым. Это удивляло – обычно после периодов бешенства он почти сутки гарантированно пластом лежал. Неужто на заслоновцев так отреагировал? Или у него и впрямь «вторая фаза» началась? Знать бы еще, в чем она заключается.
Впрочем, само по себе такое поведение пациента проблемы не составляло: тут и покруче видали, так что алгоритм был отработан. Петр Леонидович кивнул санитарам, они надвинулись на Крикуна, как две скалы, живо скрутили его и зажали руку для проведения анализа. Покрышкин достал спектрограф и твердой рукой уколол палец пациента, после чего нажал кнопку на боковой стороне прибора. По небольшому экранчику побежали световые волны разных цветов, пока наконец он однотонно не пожелтел. Впрочем, нет – его цвет был даже ближе к оранжевому. И в этом заключалась плохая новость – солоцитов в крови Крикуна основательно прибавилось.
– Один процент, – мрачно произнес Фролов, взглянув на цифровую индикацию, и обменялся с напарницей быстрыми взглядами. – Вторая фаза, однозначно. Медлить больше нельзя.
Петр Леонидович не поверил своим ушам: прошлая гематограмма показывала всего две десятые процента. Такой рост содержания сол-частиц означал бурное развитие болезни.
– Зафиксируйте его, – все тем же бесцветным тоном распорядилась Зонина.
Санитары вопросительно глянули на Петра Леонидовича, демонстрируя тем самым заслоновцам, что приказы они принимают от своего руководства, а не от варягов, ведущих себя в клинике как хозяева. Покрышкин рассеянно кивнул – мол, делайте, что вам говорят. В его голове бродило несколько беспокойных мыслей, только ни за одну из них он не мог толком уцепиться, чтобы размотать клубок своей тревоги. Больше всего его беспокоило, что ему приходилось играть втемную, в то время как его партнеры из АО «Заслон», похоже, видели все карты и играли на один карман… С одной стороны, вроде бы и не стоило вот так, сходу записывать заслоновцев в стан противников, но с каждой минутой перекос в части владения информацией в их пользу все больше и больше тревожил Покрышкина. Он здесь на своей территории и в своем праве, но его отодвинули и превратили почти в стороннего наблюдателя.
