— Так почему же? Почему ты врала? — повторил свой вопрос Серкан, вызывая у девушки очередной приступ дрожи.

— Я… — растерявшись, прошептала она, все еще не веря, что это не сон — наливающийся синяк на запястье от щипка кричал об этом буквально как Громовещатель.

Нет. Этого точно не могло произойти.

Гнев.

— Элма? Или, точнее сказать, Эда? — мужчина на том конце провода определенно терял терпение. — Нечего сказать, да? Не придумала, какой еще меня ложью накормить?

И… Да. Перед Эдой Йылдыз точно была рождена ее Импульсивность, и к гадалке не ходи.

— Ты не имел права его знать, Серкан, — твердо произнесла девушка, чувствуя внутри медленно закипающую ярость. Слова были обернуты в какую-то особую обертку из яда и язвительности, которая заставляла Эду обернуться колючками и выпустить когти сарказма, стремясь защититься. Кто он такой, как он смеет ее обвинять?! Да и вообще, он же сам выдумал свое имя!

— Не имел… права? — задохнулся он от неожиданности. — Это все из-за чертовой стипендии, Эда? Я мог ее восстановить в два счета, скажи ты мне свое имя!

— А разве я этого достойна?! — выплюнула девушка в негодовании. — Ведь вы выделяете только «отличившихся студентов», и мне «нет нужды расстраиваться», ведь в следующем году я могу «попробовать снова»! — в порыве эмоций она подскочила с кровати, случайно задев полную чашку чая. Часть горячей жидкости попала на девушку, от чего та зашипела, отодвигая от кожи мокрую ткань пижамной футболки.

Серкан молчал, что-то обдумывая, пока Эда устраняла последствия своего маленького происшествия.

— Я открылся тебе так, как никому не открывался. А ты, как маленькая обиженная девочка, продолжаешь повторять одну и ту же дразнилку, потому что не можешь простить, — девушка тут же хотела гневно возразить, но он продолжил: — Может ты и права, и я не совсем заслуживаю твоего прощения. Но, мне казалось, что я заслуживаю твоего доверия. Видимо, казалось только мне. Что ж, твое право.

Еще немного помолчав, он добавил:

— Давайте прекратим наше общение, госпожа Йылдыз. Полагаю, после моих поступков у меня и на это прав нет. Доброй ночи.

И сбросил звонок.

Торг.

Последствия своего поступка Эда осознала лишь утром после очень короткого и беспокойного сна — ей пришлось спать на диване, потому что ее кровать была слишком мокрой от опрокинутой кружки с чаем и не успела высохнуть. Всю ночь девушка не могла уснуть, ворочаясь с одного бока на другой, и дремота настигла ее лишь под утро. Но как и цветы, распускающиеся с первыми лучами солнца, она не могла спать при свете, поэтому с большой кружкой кофе она вышла на веранду, чтобы в одиночестве и спокойствии обдумать вчерашний вечер.

С одной стороны, она не жалела. Как бы хорошо ей ни было, Серкан Болат оставался виновником всех ее несчастий — от потери диплома до разрушенных отношений с Дженком (почему-то ей казалось, что все можно было бы спасти, будь они рядом). И даже, когда она веселилась, отвечая на глупые вопросы в игре, она ни на секунду не забывала о том, почему она крутилась во всем этом.

Только ради университета который он у нее отобрал.

Только ради тети которой она не могла помочь, выполняя его глупые желания.

Только ради денег которых она от него никогда не получала.

Так что ей в жизни точно не нужен Серкан Болат, который как обычно делал больше зла, чем добра.

С другой стороны… она изо всех сил желала, чтобы вчерашний вечер оказался сном. Почему-то, глядя на панораму города, крыши домов которого казались немного смазаны в мареве раннего рассвета, ей было легко поверить, что вчерашний вечер ей приснился. Что никакой ссоры не было, и ее новый… ну да, наверное, все же друг… не знает о том, что она Эда.

Крепко зажмурившись, девушка прошептала самой себе обещание:

— Если это был сон, и я сейчас сплю, то утром первым делом я расскажу ему всю правду.

Но ответом ей послужили сонные шаги тети Айфер, которая тоже решила встать пораньше, чтобы порадовать обитателей ее дома вкусным завтраком.

Депрессия.

Серкан отвечал на любые попытки связаться с ним железобетонным молчанием. Тишина тверже мрамора царила в чате. Во всяком случае, с его стороны, ведь он не отвечал ни на ее вопросы, ни на ее просьбы, ни даже на смешные мемы про работу архитектурного бюро, которые Эда присылала ему каждое утро вместе с пожеланием продуктивного рабочего дня. Еще немного, и девушка могла вполне себе создавать аккаунт в Инстаграме в духе шлюсерканумемыкаждыйдень и считать дни без его ответа. У нее точно был бы шквал подписчиков — как никак, самый завидный холостяк Турции…

Чем дольше Болат молчал, тем больше архитектурных каламбуров девушка рождала в своей голове, стараясь не замечать тот горький комок, что поселился в ее грудной клетке немного повыше сердца. Есть не хотелось. Кофе тоже не радовал. Жить желания особо тоже не было. Девушка просто погрузилась в рутинную работу — встать утром, умыться, одеться в старую простую одежду, закопаться в заказах в цветочном, вернуться домой, принять душ, уснуть. Повторить. Растения ненадолго отгоняли грусть, но совершенно не облегчали общего положения вещей.

Ведь вечерами, когда она смотрела на звезды, становилось так невыносимо одиноко, что хоть вой и плачь, все равно тоска залезала под кожу, чем бы она не пыталась прогнать.

Принятие.

Мелек, Джерен и тетя Айфер понимали, что вот уже две недели происходит что-то странное, и что-то им подсказывало, что они не видели картину целиком. Поэтому, не сговариваясь, они подговорили Фифи попытаться узнать, в чем проблема. И хотя та знала причину, особо упрашивать ее было не нужно — она сама беспокоилась, отчасти чувствуя вину. Если бы она только не предложила ей сладкие отношения… Мотнув головой, девушка отогнала от себя эти мысли — нет. Если бы не ее предложение, кто знает, насколько далеко была бы Эда от идеи податься в проституцию? Лучше страдать от недо-разрыва с недо-папочкой, чем делать аборт, лечить венерические заболевания, часть которых даже не лечится.

— Девочка моя, — осторожно тронула подругу за плечо Фиген, обращая на себя внимание. — Ты как?

Грустно улыбнувшись, Эда пожала плечами.

— Внезапное признание, — ответила она, поднимая указательный палец, — он был мне нужен. Я скучаю, — смешок. — Эда Йылдыз скучает по Серкану Болату, представляешь? Кажется, сейчас будет землетрясение.

— Ты пробовала ему сказать об этом?

Вместо ответа она продемонстрировала экран телефона с открытым диалогом с неким senseless.

[ссылка]

[мне кажется, этот мем забавный. может, ответишь?]

***

[Серкан, тетя пожаловалась, что под окном крутятся репортеры. не хочу посвящать ее в нашу историю — можно попросить тебя как-то решить эту проблему?]

[хотя есть ли у меня право на это…]

[забавно, что наши отношения перешли в категорию дозволено/не дозволено]

***

[репортеры исчезли, спасибо]

[интересно, во сколько тебе обошлось их молчание?]

***

[я скучаю]

[встретимся?]

***

Пользователь sweettoothfairy предлагает вам встретиться!

— Так это он разогнал репортеров? — удивленно переспросила Фифи, передавая телефон хозяйке. Она помнила, что как-то сестра Айфер жаловалась, что под окнами дома и у цветочного снуют какие-то люди с громоздкими камерами. Когда они исчезли, все предположили, что они охотились за какой-нибудь новой старлеткой турецкого кинематографа, которая проходила их краями, чтобы скрыться от паппарацци.

Эда неопределенно пожала плечами.

— У меня нет доказательств, но мне кажется, что да.

Подруги ненадолго замолчали — Фиген принялась разглядывать свою чашку кофе, найдя ее крайне занимательной. Или пытаясь сочинить причину, по которой можно было остаться.

— Скажи, — неуверенно спросила Эда, ежась в своем пледе, который так полюбила в последнее время (но знать, что именно в него она куталась, когда общалась с Серканом, никому не нужно). — как ты справлялась? Ну… то есть… — она споткнулась. — У меня есть…