Она пролетела весь центр насквозь, стараясь прижиматься как можно ближе к крутобоким стенам зданий, проскальзывая в узкие проемы арок навесных переходов и мостиков, лавируя между парящими в воздухе дешевыми продуктовыми магазинчиками и избегая крупных воздушных магистралей, проложенных вдоль верхних ярусов домов. Вся столица была нашпигована камерами слежения и жучками, принадлежащих как государству, так и корпорациям – за людьми следили с абсолютно разными целями. Службы безопасности пытались выискивать и отлавливать недовольных режимом, нарушителей порядка и прочих неугодных обществу и государству личностей. Корпорации же отслеживали привычки и предпочтения населения, для того чтобы лучше продавать свои бесконечные и в большинстве своем бесполезные товары. Слежка, однако, осуществлялась только в тех местах, где постоянно находилось большое количество людей, в то время как достаточно было немного изменить свой маршрут, чтобы обнаружить изнанку процветающего общества потребления: обветшалые стены, горы мусора и прочую грязь. Желающих столкнуться со всем этим почти не было, поэтому именно такими путями, спрятанными в тени и не привлекающими лишние взоры, и приходилось пользоваться Омбро.

Пару раз байк царапал стены корпусом, его начинало закручивать так, что легко можно было сорваться с огромной высоты в темноту нижних трущоб, но Омбро привычными движениями возвращала его в исходное положение.

Бешеная гонка закончилась достаточно быстро. Оставив жилую часть центра позади, она попала в офисный район с тысячами зданий всевозможных форм и размеров. Но и здесь она не задержалась, лишь пронеслась темным пятном мимо представительств банков и семейных корпораций, подсвеченных разноцветными неоновыми логотипами. За офисным кварталом широким темным пятном раскинулся Парк Планетарного исхода. Это было огромное зеленое пространство в несколько сот гектаров, местами покрытое ухоженными лужайками, местами – дикими густыми зарослями всевозможных экзотических растений с далеких планет. В центре парка высился громадный монумент в форме спирали, Галактика Памяти. Впрочем, в народе его называли исключительно Червем Амнезии. Поставили его в последний год правления предыдущего короля, в честь ветеранов войны с пентами, а буквально следующим указом король лишил прав на материальную помощь последних оставшихся в живых из тех самых ветеранов.

Вне зависимости от названия, монумент был замечательным объектом искусства – больше трехсот метров в диаметре, выполнен из алмазного стекла со светящимся разноцветным газом внутри. Ночью Галактика впечатляла особенно сильно, освещая большую часть парка и близлежащие районы, заменяя искусственное солнце, отключенное до утра. Слева среди деревьев торчал несуразный конус Старобожьего храма, необычное по своей архитектуре строение, уходящее своей узкой частью в землю, а широкую плоскую площадку возносящее к небесам. Вдали, далеко за краем парка, за темнотой озера Пунги, высился Королевский дворец, окруженный тускло мерцающим энергетическим куполом.

Омбро проскочила между огромными трубками Галактики и, не снижая скорости, начала спускаться навстречу верхушкам деревьев. Вскоре до земли оставалось уже не больше десяти метров, байк летел над брусчатой дорожкой, вокруг свистели извивающиеся ветки Аргонских акаций. Это была самая безлюдная часть парка; дело в том, что ландшафтные дизайнеры, высаживая эти акации в парке, не учли, что при взаимодействии с взвешенными в городском воздухе примесями их кора и листья становились в высшей степени ядовитыми. Таким образом, кусок парка площадью около гектара превратился в зону отчуждения, в которую не рисковал заходить никто. Ну или почти никто. Например, Омбро направлялась именно сюда.

Ближе к середине Аргонской пущи она остановила свой байк, примяв густую ни разу не стриженную траву. Внимательно осмотрелась, наконец, увидела то, что искала, и быстрым шагом направилась к толстой акации. Ее ствол в обхвате был не меньше пяти метров, ярко-желтая гладкая кора отсвечивала в призрачном свете Галактики, а по дереву плясали тонкие черные тени ветвей. Омбро осмотрела дерево, обошла вокруг него пару раз. Потом заметила маленький сук на уровне глаз и потянула его вниз. Под ногами что-то заскрипело, задрожало, и часть дерева с куском дерна уползла вниз, открывая узкий темный проход. Омбро сняла с пояса армейский пистолет, активизировала его и прикрепила в специальный паз сверху мощный крохотный фонарик. Внимательно посмотрела напоследок по сторонам и шагнула в темный провал.

Лестница была настолько узкой, что Омбро цеплялась металлическими наплечниками костюма за каменные стенки, издавая тихий, но противный скрип. Узкий белый луч фонаря выхватывал старую кладку на стенах и потолке и прогнившее дерево ступеней, кое-где торчали корни акаций. Даже сквозь фильтры костюма пахло сыростью, перегноем и еще чем-то сладким, возможно, пыльцой акаций. Спуск продолжался не меньше десяти минут, а в конце ее ждала массивная железная дверь с пятнами ржавчины и прожилками голубой плесени. Не останавливаясь, Омбро выпустила несколько тепловых снарядов в район замка и плечом распахнула жалобно застонавшую дверь.

За дверью было просторное помещение с высоким бетонным потолком. По потолку в несколько рядов шли яркие лампы, освещавшие скудную обстановку зала: несгораемые оружейные шкафы, ряды двухъярусных кроватей, огороженные ширмами столы. Насколько Омбро могла оценить на первый взгляд, зал был почти пустой, если не считать привалившегося к колонне совсем рядом с входом полусонного парнишки лет шестнадцати, по всей видимости, оставленного за часового.

Среагировав на грохот двери, парнишка встрепенулся. Омбро могла и не трогать его, но ей надо было продемонстрировать серьезность своих намерений и показать, кто есть кто. Поэтому она коротким быстрым движением ударила часового в кадык, милосердно обеспечив тому почти моментальную смерть. Жалобно пискнув напоследок, с тихим шлепком паренек опустился на пол. Перешагнув через тело, Омбро неторопливо прошла через зал к двери в противоположной стене, попутно осматривая помещение. Небогато живут господа, совсем небогато. Но в ее ситуации выбирать помощников не приходилось.

Когда он почти уже пересек зал, дверь открылась ей навстречу. В проеме показался крупный мужчина в болотного цвета армейском космокостюме, без шлема. Лицо его было испещрено сетью тонких шрамов, а через лоб, начинаясь от бритой налысо макушки, шел безобразный ожог – вероятнее всего, от выхлопа рефлекторных двигателей.

– А вот и наша мастерица пожаловала, – глухим бесцветным голосом поприветствовал гостью мужчина. Мельком глянул на мертвого парнишку, недовольно цокнул языком – но вслух никак не прокомментировал, – меня зовут Ванти Кхала, руковожу центральной ячейкой.

– Надо обсудить кое-что.

– Ну само собой, я вас ждал… Спасибо, что связались с нами. Я только так и не понял, вы из какой-то региональной ячейки организации? Странно, что меня не предупредили об акции в моем городе.

Омбро молча смотрела на собеседника, буравя его взглядом своих светящихся красным визоров. После нескольких секунд молчания, она все тем же ровным голосом ответила:

– Нет, я не из ваших. И не из сочувствующих. Сочувствовать таким как вы – не в моих правилах. Но я хочу предложить вам сделать хоть что-то полезное.

Судя по вытянувшемуся лицу собеседника, его несколько ошарашили слова Омбро, равно как и форма их подачи, но, еще раз быстро взглянув на труп часового, он, видимо, решил быть максимально учтивым. Вместо этого он нервно кивнул и пригласил гостью пройти в небольшой скромно обставленный кабинет. Кроме массивного стола и пары колченогих стульев, в узкое помещение вместилась только раскачивающаяся под потолком лампочка без абажура; запах сырости и плесени здесь был еще сильнее, чем в первом зале и на лестнице.

Омбро настроила воздухозаборники костюма, чтобы они не пропускали запахи извне, и смогла, наконец, сосредоточиться на цели своего визита, не отвлекаясь на навязчивые рвотные позывы. От предложения присесть на не вызывающий доверия стул она отказалась, и сразу перешла к делу: