Если только она сама этого не захочет. Если только она не опустит щиты и не впустит его.

Ее страдания, словно его собственные, пожирали его изнутри. Истощали, как ничто за долгое время. Что неслыханно, поскольку он был сыт. Роман занимался вопросами, касающимися Охотников и оборотней, встречами… а потом проводил каждую минуту с Эви. Его голод по ней возрос одновременно с ее чувством дискомфорта. Ситуация оказалась крайней нестабильной.

И сейчас он ощущал ее усиливающуюся тревогу. Почти слышал, как натянулась и зазвенела ниточка ее здравомыслия, угрожая разорваться. Она уравновешенная девушка, и все, что он предлагал, — вымыслы, по крайней мере, в ее мире, и не соответствует ее знаниям, приобретенным за последние тридцать лет.

От Романа не укрылось, как Эви внезапно провела сильно дрожащей рукой по волосам. Склонив голову на бок, отвела взгляд, и довольно решительно шагнула вправо. Опустив глаза в землю.

— Невероятно, — пробормотала она, качая головой. Абсолютно непостижимо. — Эви расхаживала взад и вперед, а Роману захотелось изо всех сил надавить ментально, чтобы пробиться сквозь ее недавно созданную защиту и точно знать, что же происходит у нее в голове. Он ощущал себя беспомощным — совершенно новое для вампира его лет состояние. Это было все равно, что сидеть за рулем огромного грузовика без тормозов.

— Все свою жизнь я мечтала встретить такого как ты. — Голос Эви стал тише обычного, когда она повернулась и быстро зашагала в противоположном направлении. — Я писала о тебе, видела сны о тебе, и поверь, хотела, чертовски сильно хотела, чтобы ты оказался настоящим. Было бы так приятно узнать, что в мире есть магия и что я не зря старалась. — Она снова покачала головой, уперла руки в боки и быстро зашагала взад-вперед. -

Затем хрипло рассмеялась. — Моя мама говорила, что я слишком разборчива, брат называл стервой, половина одноклассников были уверены, что я лесбиянка. Потому что просто не смогла заинтересовать и собрать вокруг себя толпу мальчиков. — Они оказались такими чертовски человечными! — Эви рассмеялась, на этот раз громче. — А мне, в дурацком стремлении к чему-то большему, оказалось просто скучно среди людей! -

Она повернулась к нему с вспыхнувшими от янтарного гнева золотисто-карими глазами. — Как думаешь, почему я пишу? — спросила Эви, словно ожидая его ответа. — Как думаешь, почему я едва не вылетела из школы, просто потому что все, что я могла делать, — это писать историю за историей о тех, кто оказался гораздо больше обыкновенных людей? -

Эви снова резко отвернулась от него, громком застонав от разочарования. — Боже мой! — воскликнула она. — Я столько раз умоляла вселенную послать мне кого-то другого! Сокрушалась о том, что нет ничего лучше в жизни, чем обыкновенная реальность!

Ее голос задрожал, и Роман почувствовал, что она вот-вот расплачется. В груди тут же сдавило, а пальцы задрожали. Клыки едва не появились во рту.

— Но ничего не происходило! Ничего волшебного никогда не случалось! — Она снова повернулась к нему, с почти пожелтевшими от янтарного блеска глазами. И Роман мгновенно ощутил тепло, словно Эви согрелась не только эмоционально, но и магически. Та потусторонняя сила, что он ощутил в ней ранее, усилилась. Он чувствовал исходящие волны магии, подобно тому как другие ощущают его собственную силу. И это тревожило.

Впечатляет, но настораживает. Он опасался надвигающейся схватки, настоящей. Поскольку понятия не имел, с чем придется столкнуться. И поскольку никогда не смог бы причинить Эви Фэрроу вред, впервые в своей жизни король вампиров задался вопросом, победит ли он вообще.

— И это наихудшая трагедия из всех, — простонала она, пронзая его мощным золотистым взглядом. — Ты наполнил меня надеждой, а потом снова и снова разрушал ее. — Роман увидел, как из ее левого глаза скатилась крошечная, но так много значащая слезинка. — Ты позволял мне надеяться, даже вопреки всему. С таким же успехом ты бы мог просто убить меня.

«Никогда», — подумал он.

Эви покачала головой, постепенно замедляясь. Роман почувствовал, как в ней что-то изменилось, ею словно снова овладела реальность, она словно оказалась вне ментальной защиты, задрожав от страха.

— А ты… ты, что такое? — спросила она очень тихо. Обхватила себя руками, и как Роман осознал, вовсе не от холода.

Она долго не сводила с него пристального взгляда, молчание между ними затянулось. Роман почувствовал, как мир словно остановился, словно само сердце замерло в его груди в ожидании ответа.

Словно судьба громко пульсировала в барабанных перепонках, ожидая, когда он вдохнет и выдохнет, и скажет слова, которые никогда прежде не произносил ни перед одним человеком.

— Я вампир.

Глава 9

Роман читал все ее романы, поэтому хорошо знал, что вампир являлся ее любимым литературным персонажем. А при мысли о том, что ей нравятся вампиры, его наполняло смесью гордости и надежды. Интересно, интригующе и слегка забавно. Вот чего он совершенно не заметил и не учел, так это то, что у ее увлечения могла быть причина.

То, как она описывала эмоции вампира, его или ее внутренние метания, невзгоды, оказалось удивительно проницательно. Роман списал все на то, что она замечательный писатель. Но Эви словно понимала о вампирах то, чего человек не должен понимать: их голод, их желания и их беспросветное одиночество.

Теперь, смотря на ее хрупкую драгоценную фигурку, видя отчаяние в почти сияющих глазах, Роман ясно осознал, что имелось что-то еще. Он испытывал к ней странные чувства с тех пор, как впервые увидел во сне. Чувствовал одержимость, мучительную и отчаянную заинтересованность. Именно это она чувствовала к его виду большую часть своей жизни.

Отчаянную заинтересованность.

У всего этого имелась причина. Из-за чего она стала той, кто есть, и что сотворила со своей жизнью. Была причина, по которой он буквально не мог выкинуть ее из головы больше чем на секунду и ни за что не хотел оставлять одну.

Это стало совершенно очевидно, потому что теперь он не мог контролировать ее растущие сверхъестественные способности. Эвелин Грейс Фэрроу тридцать лет прожила человеческой жизнью. Не являясь человеком. По крайней мере, не полностью.

Казалось, Эви уже смотрит на него целую вечность, а Роман понятия не имел, о чем она думает. Наконец, она загадочным тоном повторила за ним:

— Вампир.

Роман смог лишь кивнуть, всего один раз.

— Покажи мне, — попросила она, скользнув взглядом к его губам. Он знал, о чем она спрашивает. Любой спросил бы об этом. Клыки — олицетворение вампира. Роман полностью выпустил и обнажил клыки, все время цепким взглядом наблюдая за ее реакцией… и опасаясь худшего.

Эви уставилась на его клыки с по-прежнему загадочным выражением. Роман увидел, как она с трудом сглотнула — обычный признак страха. Но девушка не отступила, не выказывала никаких других признаков нарастающего ужаса. Вместо этого снова посмотрела в его глаза и спросила:

— Ты собираешься убить меня, Роман?

На мгновение его охватил ужас и недоверие. Король вампиров открыл рот, чтобы ответить, но она опередила его.

— Потому что бессмысленно спасать меня дважды, только ради того, чтобы убить.

Роман снова попытался ответить, и снова она опередила его.

— И должна сказать, если ты рехнешься и начнешь рвать меня на куски, это полностью разрушит мое о тебе представление. — Эви снова слегка повысила тон, и Роман снова почувствовал ее нарастающий страх.

Теперь Роман осознал, она продолжала болтать только потому, что боялась того, что он собирался сказать. Эви хотела и в тоже время не хотела знать… собирается ли он убить ее.

На этот раз Роман вмешался, опередив ее.

— Я ни за что не причиню тебе вред, Эви. Думал, что уже ясно дал понять это.

Эви облизнула губы, тем самым привлекая его взгляд к собственным губам. Нервный жест с ее стороны не мог подавить нарастающий в нем голод. Эви снова провела руками по джинсам — еще одна нервная привычка. А потом спросила: