– Я помню, мы договаривались, что я подпишу контракт в понедельник, – щебечет она, – но шла мимо на встречу с подругами и решила заглянуть на всякий случай. Надеюсь, я не слишком помешала.

– Нет, – отвечаю я. – Прошу! Идем ко мне в кабинет. Все рабочие бумаги там.

– Какой красивый дом, – замечает Дорис, следуя за мной.

– Спасибо.

– И кабинет симпатичный, – продолжает она, осматриваясь. – Подумать только, вся твоя магия творится здесь!

Я сияю от комплимента.

– Все это не работало бы без таких замечательных людей, как ты, в моих списках, – говорю я, протягивая ей контракт на подпись.

– Знаешь, а у меня ведь сегодня день рождения! Вот что я собираюсь праздновать с подругами. Но моя жизнь по-настоящему началась с тех пор, как я встретила тебя! Ты действительно осуществила все мои мечты!

– Так приятно это слышать, – киваю я, обнимая ее.

– Мам! – зовет Дейзи снизу.

– Ну ладно, не буду отвлекать тебя от семьи, – произносит Дорис, направляясь к двери. – Ах! – К моему ужасу, она валится на пол. – Я споткнулась о ковер! – стонет она.

Ее правый каблук все еще запутан в разлохмаченной протертости, которую обычно скрывает диван. Бетти, наверное, отодвинула его слишком далеко, когда пылесосила.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашиваю я.

Дорис поднимается и потирает правое плечо:

– Болит вроде несильно.

– Дать тебе пакет со льдом?

– Нет, спасибо. – Она спускается по лестнице, продолжая держаться за плечо. – Не хочу опаздывать к подругам.

– Ты уверена?

Дорис кивает. Она – настоящий боец, из поколения, которое никогда не жалуется. Дорис рассказывала мне как-то – сразу после войны они были настолько бедны, что мать вырвала ей больной зуб плоскогубцами, поскольку ее семья не могла позволить себе оплатить услуги дантиста. Я и забыла, что у нее сегодня день рождения. Надо послать ей цветы.

После ухода Дорис я заказываю прекрасный букет роз и лилий через сайт и делаю еще кое-какую работу на компьютере. Потом мы с Бетти и Дейзи устраиваемся на диване смотреть какую-то слезливую романтическую драму. Я не совсем уверена, что это зрелище подходит четырнадцатилетнему подростку, однако, как замечает моя свекровь, передавая по цепочке тарелку с домашними медовыми лепешками, времена нынче изменились.

Я пытаюсь сосредоточиться, но у меня трещит голова от боли. Потрясение от недавней встречи с Мэтью, а затем мой отказ от того, что могло бы быть или не быть безобидным приглашением на кофе, берут свое. Порой я невольно проверяю свой мобильный, но Мэтью больше ничего не пишет. Естественно, он и не станет. Моего вежливого отказа было достаточно. Вскоре приходит сообщение от Стюарта, в котором говорится, что он задерживается на конференции и вернется «поздно». Во сколько именно – не уточняется.

– Ого! – взвизгивает Дейзи, хватая меня за руку, когда страсти в фильме накаляются. – Смотри! Он собирается пригласить ее на свидание!

Это так мило. Я очень надеюсь, что моя младшая дочь не повзрослеет слишком быстро. Пусть она будет счастлива в простой, хотя и старомодной, супружеской жизни, подобно той, которая выпала моей свекрови. Что же касается Мелиссы, то у меня такое чувство, будто она вечно ищет чего-то такого, чего в действительности не существует. В данный момент в нее «не на шутку втюрился», как выразился бы мой отец, один мальчик из школы по имени Джонни. «Это просто друг», – язвительно ответила Мелисса, когда я у нее спросила. Я не слишком-то ей поверила, но не хочу давить.

Когда кино заканчивается, Дейзи без возражений отправляется спать.

– Пожалуй, я тоже на боковую, – зевает моя свекровь. У нее утомленный вид, замечаю я.

Обычно Бетти выглядит значительно моложе своих лет. С тех пор как умер Джок, она стала немного больше краситься и покупать брюки по фигуре вместо тех, которые называет слаксами. А еще она настолько «на одной волне» с нами, что я забываю – на самом деле ей семьдесят лет, согласно документам, которые мы помогали ей оформлять после смерти Джока. Сама Бетти всегда расплывчато говорит о своем возрасте. Подозреваю, оттого, что не хочет стареть.

– Спокойной ночи! – говорю я, крепко обнимая ее. Повторюсь – я не знаю, что бы без нее делала. Другие мои знакомые женщины постоянно жалуются на своих свекровей. Моя же мне – как мать. Заменившая настоящую…

– А ты не собираешься ложиться? – спрашивает Бетти, отстраняя меня на вытянутых руках, словно осматривая. – Ты, наверное, очень устала после вчерашнего…

Это мое воображение или она чувствует все эмоции, бурлящие во мне?

Нет. Конечно, нет. Бетти с ее опытом стабильного, традиционного брака с Джоком была бы шокирована, если бы я рассказала ей о воображаемых сценах, которые крутятся у меня в голове с тех пор, как я вновь увидела Мэтью.

– Я пока не хочу, спасибо, – отвечаю я. – Иди в кровать. Я подожду Мелиссу.

Одна родительница должна привезти ее с вечеринки, но только около часу ночи я слышу, как ключ моей старшей дочери поворачивается в замке. К тому времени я уже извелась от беспокойства, представляя всевозможные катастрофы.

– Прости, – бормочет она. – Мама Джонни заблудилась, пока искала наш дом.

– Я пыталась до тебя дозвониться, – говорю я. – Почему ты не брала трубку?

– Батарейка села.

Как часто я слышала эту отговорку!

– Ты что, пила? – спрашиваю я, поднимаясь за дочерью по лестнице. Глупый вопрос. Разумеется, она пила.

– Нет. И перестань нудеть.

Мелисса входит в свою комнату и захлопывает дверь у меня перед носом. Минуту я размышляю, не зайти ли следом, но потом решаю, что лучше оставить этот разговор на утро. Тогда он будет спокойнее.

Потом я долго принимаю горячую ароматную ванну, закрываю глаза и представляю, как…

«Нет! – одергиваю я себя. – Это неправильно». Я вылезаю из ванны и проверяю свой мобильный. Никаких сообщений от Стюарта. И ни от кого.

Посреди ночи я чувствую, что муж забирается в постель рядом со мной.

– Ты вернулся… – сонно бормочу я.

– Прости, что я так поздно, – говорит он. От него точно не воняет по́том, но я также понимаю, что он и не мылся. Я воспринимаю это как хороший знак. Мужчины обычно принимают душ или отмокают в ванне после возвращения, если у них роман на стороне, верно? По крайней мере, так утверждалось в той странной журнальной статье, какую я читала. В любом случае Стюарт просто не из тех мужчин, которые способны на измену. Разве это не одна из причин, по которым я вышла за него замуж? Вдобавок, кроме своей работы, он ничего и никого вокруг не видит.

Муж начинает тихонько похрапывать. Я всегда завидовала его способности засыпать, как только голова коснется подушки. У меня же, напротив, сна теперь ни в одном глазу. Я придвигаюсь к Стюарту поближе и пытаюсь поцеловать его. Муж отворачивается.

– Не буди меня, – бормочет он, прежде чем снова захрапеть.

«И как же нам проявить друг к другу хоть какую-то привязанность?» – хочется сказать мне. Меня так и тянет сообщить ему, что если он больше во мне не заинтересован, то найдутся другие. Я не ищу повода для скандала. Это скорее вопрос самоуважения. Но Стюарт уже спит, как сурок.

Или, по крайней мере, притворяется.

Утром я просыпаюсь и обнаруживаю рядом с собой пустое место. Я спускаюсь вниз, чувствуя себя намного лучше после ночного отдыха. Уже десять часов утра. Я не спала так долго целую вечность.

Стюарт в кухне – намывает все, что я сложила в посудомоечную машину вчера вечером. Это постоянное поле боя между нами. Муж предпочитает делать все сам, вручную, тщательно очищая каждый зубчик вилки или лезвие ножа. «Это зубоврачебные заморочки, – однажды сказал он. – Когда видишь, что творится у людей во рту, понимаешь, как важно стерилизовать все, что туда попадает».

– Извини, что разбудил тебя ночью, когда залезал в кровать, – говорит он сейчас, легонько целуя меня в лоб. Если Стюарт и помнит свой отпор, то за него извиняться не собирается. С чего бы ему? Такое не впервые.