Шарахнулись оба. Она не стала ни на кого шипеть и быстро сняла внушение.
– Беру свои слова обратно, – сказал побледневший отец. – Фильмы – это одно, а встретить такую страшилу самому… Соседей ты точно напугаешь, если поверят этому засранцу. Но могут быть неприятности, если они уедут и станут об этом болтать. Не боишься?
– А я приняла меры, – засмеялась Оля. – Отправила за машиной Норика с запиской. Там есть строчка о болтовне. Если я права, они в ближайшие дни отсюда уедут, а потом продадут свою «Фазенду». Но на всякий случай несколько дней нужно поберечься. Когда едем к Сергею?
– Я позвоню ему послезавтра, – пообещал отец. – Он уже должен будет вернуться. Попрошу, чтобы подъехал на своей машине. Здесь поговорим, а потом поедем в райцентр. Заодно съезжу туда по работе. Сделаю свои дела, купим всё, что нужно Нору, и поговорим о паспорте.
– Ты куда? – спросил Зотов Бусыгина, когда тот выскочил из «джипа» и рванул в дом.
Не получив ответа, он пожал плечами и подошёл к машине. На заднем сидении лежали сваленные в кучу карабины, и на одном из них был разбит оптический прицел.
– Урод! – высказался он о Бусыгине. – Кто же так возит оружие!
С переднего сидения потянуло дерьмом. На водительском сидении он обнаружил жёлтую жижу, в которой запачкал руку.
– Урод! – повторил он, брезгливо вытирая руку о борт машины. – Урою падлу!
Он сходил запереть ворота, после чего пошёл разбираться с засранцем. В большой гостиной, где возвращения Бусыгина ждали остальные, его не было.
– Куда ты его дел? – спросил Зотова Руднев.
– А я знаю? – ответил тот. – Вылетел из машины и побежал в дом. Наверное, подмывается и меняет штаны. «Джип» весь обосран, а оружие, которое ему отдали, свалено в кучу. Этот урод так его и вёз. Оптику на твоём карабине чем-то высадило, а я измазал руку, до сих пор воняет.
– Странно, – сказал Багров. – С чего бы его пронесло? Все ели одно и то же, а у меня с животом всё в порядке. Но это хорошо, что отдали оружие. Ты, придурок, вчера чуть не замочил инспектора.
– Пусть не борзеет, – проворчал Зотов. – Да и не было бы ничего. Вывезли бы и бросили в реку. Щенки не вовремя припёрлись. А вот и засранец пожаловал!
В открывшуюся дверь вошёл толстяк, который, ни на кого не глядя, сел за стол и обхватил голову руками.
– В чём дело, Валентин? – спросил Багров. – Что с тобой сделали?
– Отдайте мне мою долю! – поднял голову толстяк. – Забирайте дом, а я прямо сегодня уезжаю!
– Ты не ответил, – напомнил Багров. – В чём причина того, что у тебя такой затравленный вид?
– Я трус? – спросил его толстяк. – Мы с тобой сколько знакомы? Можешь сказать, чтобы я хоть раз… Вот и я не могу! А сегодня я испугался так, что у меня хлестало изо всех дыр! Вы можете верить, можете сказать, что я допился до белой горячки, но дочь инспектора самый настоящий вампир! Подошла ко мне такая же девчонка, какую вы видели вчера, и на моих глазах превратилась в чудовище. Кожа белее бумаги, клыки торчат, а в глазах горит зелёное пламя! Ветра не было, но её грива сама поднялась вверх и заходила ходуном, как куча змей. А трупный запах… Я слишком сильно испугался, иначе там же и вырвало бы. И шипела как змея. Предупредила, что мы меченные, поэтому если пойдём наперекор её отцу или посмеем причинить им хоть какой-то вред, выпьют на фиг и оружие не поможет! Так и сказала, что мёртвым пули…
– Точно сбрендил! – сделал вывод Зотов. – Это просто гипноз.
– И в обморок мы дружно упали из-за гипноза? – с ноткой истерики спросил толстяк. – Вы как хотите, а я рву отсюда когти!
В настежь открытое окно влетел здоровенный ворон, который подлетел к столу и уселся на стоявшую в его центре хрустальную вазу. Выронив на стол сложенный в несколько раз листок бумаги, он насмешливо оглядел оторопевших мужчин, каркнул и, хлопая крыльями, вылетел на улицу. При этом ваза покачнулась, но устояла.
– Вот вам! – крикнул толстяк. – Читайте, я сам не возьму в руки эту бумагу! Там этих птиц было… И все надо мной летали и гадили! Пиджак весь в их говне. Это тоже гипноз?
– Сейчас прочитаем, – сказал побледневший Багров. – Так, здесь всего несколько строчек. Читаю: «Если вы, твари, полезете с оружием в лес или попытаетесь хоть чем-нибудь нам навредить, наказание будет одно – смерть. И не надейтесь, что вам позволят умереть легко. Вы все меченные, поэтому найдём без труда. Болтать о нас запрещаю. Тому, кто проговорится, перед смертью будем вырывать язык». Это всё.
– В гробу я видал такую охоту! – сказал до сих пор молчавший мужчина. – И тёлок можно повалять в другом месте. Я тоже за то, чтобы уехать. Гипноз там или не гипноз, но что-то здесь нечисто. Я никогда не видел, чтобы птица ехидно улыбалась!
– Кто ещё хочет уехать? – спросил Багров.
– Пожалуй, я тоже уеду, – сказал Руднев. – А ты сам?
– Я похож на идиота? – отозвался Багров. – В мире масса мест, где можно отдохнуть без всякой чертовщины. Я не верил в неё раньше, не верю и сейчас, но как-то не тянет проверять. Мне достаточно слов Валентина. Что бы его ни напугало, не стоит с этим связываться. Продадим дом и купим что-нибудь в другом месте или опять построим. Говорить об этом не собираюсь и вам не советую, да и не поверит никто.
– Забздели! – презрительно сказал Зотов. – Не ожидал от вас!
– Можешь оставаться и бодаться с этой… – зло сказал толстяк. – Только тогда придётся возвращать всем пай. Хватит у тебя денег? Вот и не выпендривайся. Сегодня переночуем, а завтра оставляем дом на сторожа и уезжаем. Я даже знаю, кому его можно продать. А ты, если такой храбрый, приедешь сюда с покупателем. И тоже поменьше распускай язык, а то как бы из-за тебя одного не пострадали остальные.
– Ты молодец! – сказала Оля Нору. – Сам за день прошёл весь четвёртый класс! И всего несколько вопросов. Хочешь, я тебя поцелую? В щёчку?
– В щёчку целуй папу, – улыбнулся юноша, – а ко мне подходи, когда созреешь для настоящего поцелуя. Ладно, я молодец, а как успехи у тебя?
У него в сознании последовательно мелькнули образы водопроводного крана, ложки и кухонного стола.
– Приглашаешь помыть руки и идти ужинать? – перевёл он. – Это несложно, я сам могу тебе показать такие картинки. Надо только определить, на каком расстоянии это работает.
– А теперь прикрой глаза, чтобы не сильно мешал свет, – попросила Ольга.
– Здорово! – искренне сказал Нор, увидев возникшую у него в голове надпись: «Я тебя люблю!» – А звуками не получается?
– Пока только через зрение, – с сожалением сказала Оля. – Медленно и нужно закрывать глаза, иначе мешают другие изображения. Ничего, это я только занялась. Раз в твоих книгах написано, что можно мысленно переговариваться, значит, и мы сможем, не сейчас, так позже.
– Вас долго ждать? – спросил с кухни отец. – Или мне есть одному? Всё остывает.
– Опять отец готовил? – спросил Нор, поднимаясь из-за стола, за которым он читал учебники за пятый класс.
– Закончилась его готовка, – улыбнулась она. – Отработал свои грехи, теперь готовлю я. Пошли быстрее, мне ещё кормить птиц.
– И долго эти проглоты будут у вас на содержании? – спросил Нор. – Мойся первая.
– Подежурят несколько ночей, а потом оставлю только Норика с Васькой. Люди иногда держат в домах ручных воронов, так что это не вызовет удивления.
– Вареники! – удивился Нор. – С чем? И когда только успела налепить?
– С творогом, – сказал отец. – Бери сметану. Она у нас молодец и на все руки мастер. Вот так учишь дочь, а потом сваливается на голову жених и её уводит. Где справедливость?
– Мы будем жить у вас, – пообещал Нор. – Вы с нами не соскучитесь.
– Спасибо, ты меня успокоил. И тебе спасибо, дочка. За какой класс у вас нет учебников?
– Только за седьмой, – ответила Оля. – За оставшиеся два дня мы закончим пятый и шестой классы, а учебники за седьмой купим в райцентре.
Следующий день прошёл без происшествий, если не считать того, что к ним по пути из Матвеевки на «Фазенду» заглянул старик, который два прошлых года сторожил дом «охотников».
