– Ого, ваша аватарка не очень на вас похожа, – сказал я.

И действительно, передо мной стояла какая-то блондинка с крашеным лицом. Понятно, что создавая аватары, люди пытаются скрыть свои внешние недостатки из реальной жизни, но чтобы совсем не оставлять ни следа от своего реального облика… Впрочем, я тоже немного приукрасил свою внешность. Я тогда потратил немало времени на создание аватара.

– На самом деле, шлем привезли только вчера, – сказала Эмико. – Я не хотела тратить много времени, но решила поэкспериментировать. И вот что получилось.

Ну да, видимо, она пока не знает о функции полного сканирования, встроенной в любой шлем, которая позволяет моментально в точности воссоздать вашу внешность в виртуальном пространстве. Почему мы никак не начнём проводить совещания не через экран компьютера, а в виртуальной реальности? Это было бы атмосферно. Впрочем, шлемы пока только начали активно внедряться, так что надо немного подождать.

– Ну что, мы пойдём? – Эмико улыбнулась и направилась в сторону пирамид.

Это был замечательный день. Мы прошли весь экскурсионный маршрут по пирамидам, предусмотренный программой, а потом отправились в Париж. Мы обошли почти все городские достопримечательности, благо Париж был одним из первых экспериментально просканированных городов для загрузки в виртуальную реальность. Мы видели много людей, и меня почему-то радовало, что все они ходят по экскурсиям. Меня вообще в тот день радовала почти каждая мелочь.

Закат мы встретили на мосту. Мне очень хотелось облокотиться на перила, но сделать этого было нельзя.

– Тебе понравилось? – спросил я у Эмико.

– О да, – ответила она. – Я так давно не отдыхала. Всё время работа, учёба, дополнительные курсы. Спасибо, что вытащил меня.

Я посмотрел вдаль: за исторической частью города высились огромные серые здания без окон. Это были жилые дома. Такие же, как и почти по всему миру.

– Ты когда-нибудь была на улице? Так, чтобы по-настоящему.

Эмико отрицательно покачала головой.

– Я думала о том, что, возможно, хотела бы там побывать. Ходят слухи, что там совсем другой воздух, совсем другой свет. А сегодня я ещё и поняла, что на улице какое-то ощущение свободы. Когда смотришь и не видишь стены.

– Ведь всегда можно всё это ощутить, если сбежать в VR, – ответил я.

– Думаешь, ощущения будут те же самые?

– Разработчики шлема утверждают, что всё точь-в-точь, как если бы мы побывали в Париже в реальности.

– Они сами-то были там хоть раз? Всю механическую работу сделали роботы.

Мы помолчали. У меня как-то не находилось нужных слов. Как будто она была права.

– Ладно, я не хочу, чтобы такая замечательная прогулка закончилась на такой грустной ноте. Спасибо тебе ещё раз. Надеюсь, это не последняя наша встреча. Ведь в мире ещё столько всего, что можно посмотреть. Не выходя из дома.

– У тебя уже, наверное, глубокая ночь?

– Это неважно, я отосплюсь. Почему бы человечеству не перейти не единое мировое время? Всё равно настоящего солнца никто не видит.

Я заметил, как она потянулась к кнопке меню, чтобы выйти.

– Постой! – сказал я. Она вопросительно посмотрела на меня. Как же удивительно точно шлем копирует мимику человеческого лица. – Мы же ещё увидимся?

– Ну конечно, – улыбнувшись, она пожала плечами, – мы же работаем вместе.

С этими словами она отключилась. Солнце уже давно закатилось, я всё стоял и смотрел на горизонт, на Эйфелеву башню и на далёкие серые дома без окон.

Весь следующий день я провёл совершенно бесполезно. Я слонялся по всей квартире, потом заглянул в свою мастерскую – я увлекался резьбой по дереву – попытался что-то сделать, мне это надоело уже через пару минут, затем я попытался поработать, но и это не помогло. Все мои мысли были слишком далеко. Я не мог перестать думать об Эмико. Мне вдруг резко стало интересно, что она сейчас делает. Мне захотелось узнать о ней побольше. Например, какие книги она любит, чем она увлекается, какая у неё в жизни цель. Конечно, за экскурсию она рассказала о себе немало. Я узнал, что она очень образованна как в технической области, так и в гуманитарной. Она разбирается в истории и обожает фотографию: она постоянно сохраняла виды во внутренней памяти шлема. Тем же вечером она отправила их мне: на некоторых фотографиях даже я попадался.

Мне безумно хотелось позвонить ей. Но я боялся, что она ещё спит. Или занята чем-то важным. Но ближе к полуночи она сама позвонила.

– Прости, что так поздно, – сказала она. – Ты ещё не спишь? Я специально встала пораньше, чтобы застать тебя ещё бодрствующим.

– Я тоже хотел тебе позвонить, но не хотел будить. Я ведь не знал, во сколько ты легла.

– Я хочу услышать твой голос.

Я слегка удивился.

– Я сейчас отключу автоматический браузерный переводчик. Так что, пожалуйста, говори что-нибудь. Только я не смогу тебя понять.

– Я сейчас сделаю то же самое, – ответил я.

Мне потребовалось какое-то время, чтобы найти эту настройку, которой очевидно никто никогда не пользовался. Когда, наконец, всё было готово, я кивнул Эмико. Она кивнула в ответ. Ещё секунд десять мы молчали, уставившись друг на друга.

– Ну, это не дело, – сказал я, наконец. – Надо о чём-то поговорить. Пусть даже о пустяке, мы всё равно не поймём друг друга.

Она что-то ответила. У неё был такой красивый голос, как у соловья. Мне показалось, что если она сейчас запоёт, получится очень красиво. А как же необычно звучал чужой язык. Я уже почти забыл это звучание: музыку я слушал редко, а иностранный изучал ещё в школе. Она замолчала. Наверное, ждала, что я скажу что-то в ответ.

– Мне так нравится твой голос. Я хочу выучить японский, чтобы иметь возможность слышать его и понимать.

Она снова что-то ответила, а затем потянулась к кнопке настройки. Я сделал то же самое.

– Ты меня понимаешь? – спросил я. Она мне кивнула. – Что ты только что сказала?

– Я сказала, что хочу выучить русский. А ещё что твой настоящий голос гораздо приятнее этого противного электронного. А ты что сказал?

– Не поверишь, но то же самое.

Она улыбнулась. Когда я успел настолько привыкнуть к этой очаровательной улыбке? Мы поговорили ещё где-то с полчаса, а потом отключились.

С этого дня моя жизнь как-то изменилась. Я купил себе курс японского языка и начал его интенсивно осваивать. И это мне безумно нравилось, хотя всегда себя считал законченным технарём, которому путь в гуманитарные науки заказан. Она же начала изучать русский. В свободное от работы время мы связывались и общались. Иногда на родных языках, чтобы быстрее обучаться, а иногда просто. Мы говорили обо всём на свете: о книгах, о науке, о фильмах. Казалось, мы никогда не наговоримся.

– Кстати о фильмах, – сказала она мне однажды. – Ты не считаешь, что современные фильмы, снятые в условиях дистанта, разительно отличаются от старых, в которых актёры взаимодействовали друг с другом?

– Ну не знаю. Сейчас спецэффекты и технологии достигли небывалых вершин: актёры могут находиться на разных концах планеты, а на экране будет создаваться ощущение, что они обнялись. Разве это не чудо техники? Не величайший прорыв прогресса?

– Удивительно, как за эффектным туманом прогресса люди перестают различать главное. Актёры-то хоть и видят друг друга, но не испытывают необходимых эмоций. Подумаешь, кто-то там далеко. Они не могут даже изобразить чувства к кому-то на экране. Особенно чувства, о которых они только в книгах читали.

– Ты считаешь, что прогресс – это зло?

– Нет, что ты. Что за странная привычка кидаться в крайности? Я просто считаю, что мы живём как-то не совсем правильно. Что раньше, когда люди жили по-другому, всё было иначе. Вот ты помнишь, как всё началось?

– Да там как-то всё постепенно началось, ещё до моего рождения, – я напряг память, пытаясь вспомнить учебники истории. – Так, сейчас 2093-й год, значит, это случилось около семидесяти лет назад. Да и то, не было такого, что в один момент выстроили дома без окон и всех по ним расселили. Там была какая-то серьёзная причина, по которой использование дистанционных технологий резко стало актуально. А потом постепенно…