— Да, – ответ прозвучал так, будто Мульфэтор не хотел говорить об этом. – Страх. Я был испуган пятьдесят шесть раз в жизни.

— У тебя железные нервы, – улыбнулась Элеонора и, прежде, чем он успел поправить её, заявив что нервы всех его субъединиц сделаны вовсе не из железа, а из сплетения пучков органических волокон в оболочке, попросила. – Расскажи мне о них.

Другая девушка на её месте непременно расстроилась бы, узнав что супруг не способен испытывать что-либо, кроме страха за своё существование. Джадд же радовалась и едва ли не ликовала, услышав такой ответ. У Мульфэтора всё-таки были чувства. Пусть совсем примитивные, на уровне базового инстинкта, но всё же это было лучше, чем их полное отсутствие. Если Рой боялся за свою жизнь, значит в самой своей основе он мало чем отличался от большинства известных науке созданий. Его можно было понять.

Разумеется, как учёный, Элеонора была просто обязана изучить данный вопрос. И более того она хотела сделать это. Однако собеседник не спешил с ответом. Ротовое отверстие на стене то открывалось, то закрывалось. А окружавшие его губы чуть заметно подрагивали, как будто… их обладатель не решался заговорить. Ей следовало приложить больше усилий чтобы разговорить мужа.

— Эй, ты можешь рассказать мне, – как можно более мягко сказал Джадд,погладив подлокотник кресла. – Я же твоя жена, верно?

Находись рядом одна из субъединиц, она бы погладила её, но, за неимением другой точки приложения, пришлось ограничиться живой мебелью. Как и сказал Рой – она была внутри него, а если всё здесь было им, было не так уж важно, какую именно часть приласкать. Рыжая всё ещё не была уверена – способен ли её муж распознавать столь сложные эмоции, как сочувствие, но… ей хотелось попробовать. Начинать можно было и с малого. С таких вот простых и коротких жестов доброты и привязанности, которые, определённо, нашли отклик в сознании коллективной сущности. И тот был силён, иначе Элеонора не услышала бы следующую мысль:

Поэтому я и выбрал тебя… – подумал Мульфэтор в пространство, но поняв, что девушка слышит его, захлопнулся и заговорил.

— Первый раз… мне было страшно в момент моего рождения. Я боялся, что не смогу полностью… пробудиться и так и останусь в той тьме… навсегда. Ты видела,я показал тебе это. Второй раз произошёл, когда я ещё не научился измерять время. Я тогда просто… был… я был… это единственное слово, которым я могу описать то состояние. А потом меня не стало. Многие мои субъединицы прекратили своё существование. Небо потемнело и наступил холод. Немногие оставшиеся части меня боролись за существования но всё было тщетно… холод убивал меня и я переставал быть… я не хотел бы повторить подобное… когда-либо…

— Почему это случилось? – спросила Элеонора мягким голосом, при этом подаваясь вперёд и напрочь забывая о своей наготе.

— Я не знал этого в течение пяти микроциклов, – продолжил объяснять Мульфэтор. – Именно столько потребовалось, чтобы небо прояснилось, а я – выяснил, что большой объект вошёл а атмосферу и ударился в экваториальный океан моей домашней планеты.

— Микроцикл? – переспросила Элеонора, решив уточнить для себя этот вопрос. Внепространственная сущность могла воспринимать время иначе, чем человек, или вообще не придавать ему значения. Рой распространил себя по космосу и имел возможность, координировать свои тела на расстояния тысяч, если не миллионов световых лет,а значит вполне могло быть и так,что для него все события происходили одновременно. Это, конечно, сделало бы Мульфэтора даже ещё более чуждым, чем если бы он просто был лишён эмоций. Человеческое восприятие Вселенной во многом основывалось на законе причинно-следственных связей.

— Цикл – это выбранная мной единица измерения времени. Я выбрал его,основываясь на наблюдениях за небом на протяжении всей истории. Он остается постоянным, даже если мои субъединицы находятся в самых разных местах, – человеку, незнакомому с астрофизикой, слова Мульфэтора вряд ли бы что-то сказали, но Элеонора поняла. И понимание шокировало её. Морально раздавило.

— Подожди! – воскликнула она, импульсивно вскинув руки к лицу. – Давай проясним, ладно? То есть ты хочешь сказать, что цикл это время, которое необходимо Галактике, чтобы сделать полный оборот? Галактика – это совокупность звезд, в которой мы живем.

— Да, – сказал Рой. Получив подтверждение, девушка сползла в кресле, раздавленная его словами. Воистину, её муж был галактической сущностью и измерял время в космических масштабах. Люди, привязанные к своим мирам и отсчитывающие время их оборотами вокруг звёзд, казались насекомыми в сравнении с ним. Если не бактериями. Начиная общаться с Мульфэтором, Элеонора подмечала его наивность в отношении понятных любому взрослому человеку вещей и сравнивала с ребёнком. Однако теперь ребёнком казалась уже она. Осталось только выяснить, насколько чудовищной была их разница в возрасте. Тысячи? Миллионы лет?

— Послушай, Мульфэтор, а сколько циклов прошло для тебя ? – она так волновалась, что не сразу выговорила свой вопрос.

— Три , – маленькая цифра, открывающая целую бездну лет. Пальцы Элеоноры сжались, вцепившись в костяную структуру, из которой было сделано кресло. Она была замужем за Коллективным Разумом, которому насчитывалось семьсот пятьдесят миллионов лет!Если она правильно помнила геологическую шкалу, её муж был старше концепции полового размножения! Ну каким партнёром она могла быть? О каком союзе могла идти речь, когда Рой настолько превосходил Человечество? Он мог оказаться самым старым существом во Вселенной и в сравнении с ним люди казались младенцами, только-только выбравшимися из своей колыбели. Несопоставимо.

— Микроцикл был основан на вращении сверхбыстрых объектов невероятной плотности, – продолжил объяснять Мульфэтор.

Пульсаров? – подумала в ответ Элеонора, не найдя в себе сил, чтобы говорить словами. – В смысле нейтронных звёзд, ядра которых коллапсировали, образовав самый плотный вид материи, образующейся во известной Вселенной естественным путем?

Да, – он тоже перешёл на телепатию. – Пять микроциклов я оставался в неведении. Мне было страшно, но я так же был… потрясён. Это было… поразительно, – Рой говорил бесстрастно, но не безэмоционально. В его голосе слышался легкий оттенок страха – или, может быть, это было просто воображение Элеоноры? Может быть, она просто хотела услышать оттенок какого-то знакомого чувства, находясь рядом с этим необычным существом без какой-либо защиты, ну или хотя бы одежды – на худой конец.

Было ещё десять подобных событий, происходивших с интервалом в сотую часть цикла. Большинство длились не более микроцикла, тогда как другие длились гораздо больше. Все эти… события, заставили меня осознать, что я не в безопасности на этой планете. Тогда-то я и начал пытаться выйти за её пределы. Это заняло время, но в конце концов я распространился далеко за пределы своего домашнего мира. И это было хорошо. Теперь я чувствую себя в большей безопасности, чем раньше. Локальные катаклизмы, с которыми я всё ещё периодически сталкиваюсь, не угрожают мне. Максимум – уничтожат часть моих субъединиц.

Мульфэтор был последователен и, похоже, и правда собрался рассказать ей обо всех случаях в жизни, когда испытывал страх. Вот только у Элеоноры больше не было сил его слушать. Вопрос, которым она задавалась вначале, вновь завладела её вниманием. Поглотил с головой, не оставив места для других мыслей. Прежде чем слушать ещё о чём-то, рыжеволосая должна была выяснить:

— Почему ты выбрал меня? – задав вопрос,она поёрзала в кресле и уставилась в иллюминатор, где как и прежде плавали похожие на рыб создания, крылья которых способны были ловить звёздный ветер. Это знание пришло к Элеоноре как данность, как факт. И она приняла его без вопросов и объяснений. Это сейчас не имело значения. В отличие от того, что ответит ей Мульфэтор.

— Объяснение займёт время, поэтому, прежде чем мы начнём, тебе необходимо восстановить силы, – на потолке, неподалёку от осветительного пузыря, зашевелилось ещё одно органическое образование, которое при первом взгляде, можно было принять за зуб. Тот же размер, та же коническая форма. Вот только состояло оно из не из костной ткани, а из соединительной и хрящевой. Мясистая структура, нижний конец которой раскрылся на манер круглой пасти, усеянной по внешней стороне крючками острых зубов. Язык свесился почти до самого пола, представляя собой увитую пульсирующими венами мясную ленту. На его кончике находилась толстая хрящевая трубка, по форме напоминавшая эрегированный мужской член. Или ещё что-то столь же неприлично-торчащее.