Тео… Что здесь может делать Тео?.. Сейчас?
На лице Темного Лорда на какую-то долю секунды отразилось замешательство, но он быстро пришел в себя — и это последнее, что увидел Драко перед тем, как земля ушла у него из-под ног, и он полетел прямо на начищенный паркет. Невербальное Инкарцеро от Темного Лорда (почему только сейчас?) сбило на пол и скрутило самыми настоящими, вполне себе материальными веревками по рукам и ногам, пенька пребольно врезалась в запястья и голени, и Драко не смог удержаться от болезненного стона. Поттер и Уизли, судя по всему, были в не менее неприятном положении, но Драко не было видно ничего, кроме потолка, подола гермиониного платья, какого-то мельтешения сбоку. Странно, но страх немедленно погибнуть куда-то исчез. Сердце заходилось в безумном беге, а адреналин заставлял системы организма работать на пределе.
Невероятно близко со свистом мелькнула вспышка — Мерлин, хватит на сегодня битв и дуэлей, пожалуйста! Пусть все закончится. Просто закончится… Кто послал заклинание и что это было, Малфой не понял.
— Милорд! — чей-то вскрик — похоже, Нотта-старшего. — Умоляю, милорд, молю о прощении… Мой сын…
Драко задергался, повернулся на бок и попытался приподняться — теперь ему было видно лестницу и Тео, появившегося в контровом свете и походившего теперь на какого-нибудь магловского святого. Но зачем он явился? Возможно, это было спасением. Может быть, Тео явился, чтобы спасти их всех, чудесным образом узнав, что они все — попались, а Грейнджер не просто не может, но и не хочет им помогать. Мучительно сложно было соображать. Драко, никогда не замечавший за собой фаталистских наклонностей, но теперь, кажется, успевший в одночасье смириться и даже опустить руки, никак не мог уразуметь, проанализировать возможный мотив бывшего однокурсника явиться сюда сейчас.
— Теодор, нет! Теодор! — отец его, кажется, стоял на коленях и о чем-то умолял — то ли сына, то ли Того-Кого-Нельзя-Называть. Что-то говорила Грейнджер, шептала вновь о чем-то… Но панически дрожащий голос Тео, пусть был тих, врезался в сознание отвратительно четко. (Знал ли он сам, что делает?.. Или остатки рационального мышления окончательно покинули его обуреваемый жаждой мести рассудок? Зачем он притащился сюда сейчас?!)
— Единственный способ уничтожить Темного Лорда… — о, нет. Остановись! Драко хотел закричать, помешать, но не смог, наконец, осознав ужасную правду, — нужно сначала уничтожить все осколки его души! И я не дам вам все испортить. П… Прости, Грейнджер. Ничего личного. Авада Кедавра!
— Нет…
Все вновь замедлилось, замерло. Драко сначала не поверил, оглушенный услышанным. «НЕ-Е-ЕТ!» — кричал кто-то, и звук был гулким, странным. Драко смотрел снизу — и с пола все казалось еще более сюрреалистичным. Темный Лорд, который со своим едким сарказмом никогда не лез в карман за нужным словом и был готов к любой неожиданности, сейчас молчал. Будто все это стало внезапным для него. Даже для него. Зеленая вспышка была совершенно реальной — она даже, казалось, искрила в своем жутком мгновенном полете. Проклятие — Драко видел — совершенно точно стремилось прямо в спину Гермионы, его так неожиданно и столь отчаянно обожаемой грязнокровки, точно между лопаток, но что-то произошло, потому что… Доля секунды, мгновение, которое невозможно было ухватить. Гермионы больше не было в поле зрения. Драко неожиданно увидел жуткие алые глаза, полыхнувшие отразившейся в них зеленью, и уловил резкое движение всколыхнувшейся черной мантии, белой руки, стремительной палочки, вдруг почему-то покатившейся по полу…
Драко не понял. Он ничего не почувствовал. Ему казалось, что он никогда в жизни больше не сможет чувствовать. Но Гермиона рухнула рядом с ним на колени, и она, определенно, была жива. Крик повторился, и Малфой запоздало осознал, что кричит, собственно, она сама. Внезапно обнаружив, что каким-то чудом способен шевелиться, Драко вскочил на ноги и едва не споткнулся о лежащего на полу… кого?
Быть не может…
Он почему-то мало что запомнил из происходящего в тот момент. Голоса, неожиданно много голосов, топот ног по натертому мозаичному паркету. Лица и маски, палочки, возгласы ужаса. Паника. Ее оглушительный крик. Заклятия, вдруг прорезавшие ясное зимнее утро, вспышка за вспышкой. Знакомые и незнакомые лица и голоса. Бледные тонкие руки, трясущиеся плечи. Лежащий на полу, он… Как глупо получилось. А Грейнджер сидела над ним и плакала. Удивительно.
«Малфой, ты…» — кто-то звал его, но он забыл, что нужно откликнуться. Это была не Грейнджер. Ведь если бы это была она, то он бы… «Нам нужно найти Нагайну, Гарри…» — это Уизли. Нотт уже куда-то исчез, его и его отца не было заметно во всеобщем гвалте и суматохе. «Уходим, я сказал», — рявкнул Поттер. — «Давай же, Малфой. Давай…». Трансгрессировать. Точно, они хотели, чтобы он вытащил их отсюда. Вытащил… Главное, забрать ее. Навсегда. На веки вечные. И не выдать себя. Почему это каждый раз так больно?.. Начать все с начала. Ему не впервой начинать с начала. Трансгрессировать. Куда? Кажется, он думал, что старый дом Уизли — подходящее место. Как и Дуврский замок. Дувр навсегда подарил ему чувство полета. Переместиться. Прекрасно. Прекрасно, как и… как и в Хогвартсе. Хогвартс всегда был его домом. Хогвартс с его башнями, Запретным лесом и Чёрным озером. С его тайнами и загадками, которые он сумел разгадать. Все до одной.
Комментарий к Глава 38. Le roi est mort…
Красота от Franke winni: https://ibb.co/pRjf8D4
Писала под: Death Stranding OST - Strands
Простите мне долгое молчание, друзья. Следующая глава - последняя.
========== Глава 39. …vive le roi! ==========
«Однажды вечером я начал незаметно любить. Любить не женщину, не мать, не брата или сестру. Я начал любить вообще, в виде готовности к любви…»
Не-ет! Все не то. Схватила с полки другую и открыла наугад.
«…Любовь к Лабонно — это озеро, которое нельзя вместить в сосуд, но в котором омывается моя душа».
Черт!
Захлопнула книгу с яростью, отшвырнула куда-то в угол и моментально пожалела об этом (книги уж точно не были виноваты в болезненном разладе с самой собой), но Тагор каждой своей прочувствованной строкой, каждым словом напоминал ей о том, о чем она поклялась забыть. Озеро, ну надо же… (А вот приступам неконтролируемого гнева, очевидно, суждено остаться с ней навсегда).
От глухого удара — книга приземлилась аккурат возле ножки кровати — Нагайна, до того мирно спавшая на шерстяном клетчатом пледе, вздрогнула и зашипела, и Гермиона вновь мысленно чертыхнулась.
— Прости, прости, дорогая, — прошептала она, протягивая руку, чтобы успокоить змею. — Все равно уже просыпаться пора. Ты же знаешь, сегодня тебе никак нельзя остаться…
Рассерженное шипение заставило закатить глаза. Ну и характер! Но верно, обострившаяся интуиция не подводила — сегодняшний день ощущался как-то иначе, выбивался из ряда идентичных странным предчувствием, и это не имело никакого (или почти никакого) отношения к предстоящему визиту.
Нагайна снова сердилась, это было ясно; разве что кольца не начала раскручивать на своем — а точнее, гермионином — клетчатом пледе, аккуратно лежащем в изножье кровати. По какой-то причине она облюбовала его и периодически спала там днем, ночью уползая куда-то в подпол, очевидно, чтобы поохотиться. У Гермионы редко возникали претензии к ее присутствию — в конце концов, Нагайна была совершенно самостоятельной и никогда не доставляла проблем соседям (каким образом огромная четырехметровая змея умудрялась перемещаться по многоквартирному дому незамеченной, оставалось для нее отдельной загадкой). Конечно же, иногда они ссорились, и причина их разногласий чаще всего крылась в одном и том же: Нагайна ненавидела те редкие случаи, когда в квартиру заглядывал кто-либо посторонний. Она, как оказалось, вообще терпеть не могла чужой компании (и стоит сказать, что Гермиона в какой-то момент начала быть с ней в этом солидарной), очевидно, считая каждого посетителя потенциальным, но несостоявшимся ужином. В прошлый раз в гости наведался Гарри, и Нагайну пришлось выпроваживать практически силой — буквально спихивать с кровати. Ничем хорошим это, конечно, не кончилось — Гермиона потом искала ее по всему Блумсбери. Маглы были, должно быть, в ужасе — змея могла и сожрать кого-нибудь ненароком; да и сама находилась в опасности в городе с более чем семью миллионами человек! Гермиона терпеть не могла, когда Нагайна обижалась. Их отношения не были легкими, и в то же время она больше не представляла своей жизни без змеи, привязавшись к ней всей душой. Ха.
