Мистер Виллоби Квакс, проживавший в просторной норе на краю болота вместе с матушкой Буфо, давно достиг своей лягушачьей зрелости. Уже целых два месяца назад.

– Прошло уже два месяца с того дня, когда ты превратился из головастика в импозантного зеленого молодого человека! Ты же просто завидный жених! Все соседи о тебе шушукаются! – в негодовании расквакалась жаба. – Говорят, какой жених! Какая нора! Какая чудесная матушка Буфо! Она стала бы родной матерью для своей невестки, – на этих словах она в умилении сложила лапки и мечтательно завела глаза. – А какие барышни на тебя заглядываются. Вот взять хотя бы сестер Рину и Риду Жабовски. Ах, какие красавицы! Уже две недели как прошли метаморфоз. А ты, что нос воротишь? Высокомерный ты чудак! Вот так о тебе и говорят, что ты – высокомерный чудак. Отщепенец.

– Несомненно, так и говорят. – повторил Виллоби слова матери, но особо не вдаваясь в их смысл. От такой нервотрепки у Виллоби обычно случались мигрени и урчание в животе. И он, схватив с вешалки трость и шляпу, удалялся на неспешную прогулку в прохладной траве.

– Ловля мух – лучшее лекарство от всех болезней! Это непоколебимая истина, известная каждому уважающему себя джентльмену из лягушачьих. – Философствовал он, прогуливаясь по родному болоту в окружении загадочного танца крошечных болотных духов Мокошек.

Задумавшись, Виллоби нередко уходил подальше от дома, только бы не слышать раскатистых наставлений матушки. А слышно ее было так далеко, что все юноши соседних болот, достигшие зрелости, съеживались и клятвенно обещали жениться в ближайшее время.

Лишь совсем забурившись в траву, Виллоби вспоминал, что неплохо бы вернуться в родную нору. Иногда он добирался и до домов людей, что уж совсем нехорошо. Порой ему приходилось пережидать жару в тени человечьих лавок, ведер и тазов, оставленных во дворе. Бывало пока просидишь пару часов, прячась от солнцепека, обязательно разморит. Виллоби заснет, а очнется уже глубокой ночью. И такая лень его разберет прыгать до дома на болото, что он там, под тазом, и останется досыпать до первой росы. А дома снова ждет матушка, разъяренная пуще прежнего оттого, что ее сыночек где-то всю ночь болтался и не ночевал в родной норе. А она вся извелась от нервов.

В этот день Виллоби не уходил далеко от дома. Он упрыгал лишь на другой конец болота и расположился на камне в благоухающей траве. Далеко прыгать ему не хотелось, так как погода стояла солнечная, но с ветерком, что «несомненно приятно». Но особенно важно, что это день мухостояния. То есть такой волшебный день, когда мушки стоят над болотом и никуда не собираются улетать. Они так и просят приглашения на обед. Виллоби – хорошо воспитанный джентльмен. Он никогда не отказывает мушкам в их просьбах. Довольный собой Виллоби щурился на солнце, предвкушая веселые игры с мушками и последующий за этим пир.

– У мух есть только один изъян, – логически рассуждал он, – они много жужжат не по делу. К счастью, я умею быстро завершать диалог.

Ему очень понравилась его шутка, и, облизнувшись, он хотел было пуститься в догонялки. Но тут что-то сверкнуло. Да так ярко, будто резануло по выпученным жабьим глазам.

Кроме того, что Виллоби обладал отменным аппетитом, и хотя бы этим радовал матушку, он был еще и по-кошачьи любопытен. Это скорее минус. Но что уж тут поделать? Каков есть. Примерно в десяти прыжках от него лежало то самое нечто, что так нещадно прошлось по его зрению.

–Ух, сейчас я этому чему-то расскажу, все расскажу. И покажу! – негодовал Виллоби и считал на лету прыжки. Оказалось, что до этого сверкающего чего-то его отделяло ровно десять прыжков.

– Ах, каков я! – восхитился он собой. – Все точно рассчитал! А каков глазомер! А как ловко я допрыгал! Но перед матушкой хвастать не стану. Ведь я кроме прочего еще и скромен. Не-сом-нен-но.

Вдоволь нахвалившись перед собой, Виллоби наконец вспомнил, зачем он сюда припрыгал. Он как следует сморщился, чтобы напустить гневного вида и резко развел лапами густую траву, скрывавшую ту самую «сверкалку».

– Ах, мама! – Виллоби так и осел с разинутым ртом. Не способный ни моргать, ни дышать, он уставился на «сверкалку». Это была прекраснейшая фарфоровая куколка.

– Может быть какой-то глупец обронил эту куколку, когда нес ее в подарок вместе с тортом? Или беспечные ребятишки стащили ее из стеклянного серванта да в игре потеряли? Но это все пустое, ерунда. – отмахнулся Виллоби. – Важно только то, насколько она красива. Как солнечные лучи играют в золотой каемочке на ее юбке и на лаковых щечках!

В фарфоровом отражении он увидел родное болото и небо, и зеленую траву, и самого себя. Каким привлекательным он казался себе в ее отражении. Не зря народ судачит. А она такая тоненькая, хрупкая. Держится вся на пальчиках крохотной левой ножки. Вторая нога согнута в колене. Нежная левая ручка придерживает юбочку, а правая так опасно, но так изящно указывает наверх.

– Аттитюд. – вот и все, что смог сказать очарованный Виллоби. Он не в силах был отвести глаз от ее замечательного личика в обрамлении светящихся фарфоровых волос. Ох уж эти пухлые щечки, губки сердечком и скромно опущенные огромные глаза, прикрытые чернотой густых ресниц.

– Разрешите представиться! – наконец он собрался с мыслями. – Мистер Виллоби Квакс.

Конечно, фарфоровая куколка не умела разговаривать по-жабьи, поэтому промолчала.

– Ах, она еще и скромна! – восхитился Виллоби. – Но меня не гонит, значит не против знакомства. – рассудил он и продолжил. – Не желаете ли представиться, юная леди?

И хотя куколка уже начала догадываться, о чем говорит этот мистер, ведь она была еще и смышленой, все же решила промолчать.

– Что ж, она еще и молчалива. Это, несомненно, плюс. Могу я называть Вас Куколка Фарфоровая? Или, может, просто Куколка? Молчание – знак согласия, – не дождавшись ответа решил Виллоби, – а посему, так тому и быть.

– Она невероятная скромница, – спустя мгновение Виллоби уже нахваливал свою невесту матушке, – и совсем не болтлива.

Матушка Буфо растерялась. Она, конечно, хотела, чтобы ее сын как можно скорее женился, но не таким же образом! Это даже как-то неприлично, наверное.

– Как мы с ней покажемся в светском обществе? – кивнула матушка на Куколку, отводя сына в сторонку. – Каковы ее манеры? Умеет ли она себя вести среди приличных жаб и лягушек? Ах, я вся в сомненьях. – засуетилась матушка по норе. – Что скажет уважаемая мадам Ди Кругло-Седая?

Мадам Ди Кругло-Седая – большая зеленая жаба из состоятельных. Известная оригиналка и высокосветская дама, поддерживающая молодые лягушачьи таланты. Особенно она ценит певцов, способных взять высокое «ква». И как чудесно совпало, что именно на закате этого необычного мухостоятельного дня, она пригласила гостей в свой коттедж под дубовым пнем.

– Нет, нет! Мы никуда не пойдем! Нас поднимут на смех. Какой позор. Конечно, твоя избранница красива…

– Несомненно. – поддакивал Виллоби, не отрывая глаз от глянцевой возлюбленной.

– И глаз не поднимает, что тоже хорошо.

– Несомненно!

– Но она же…я даже не знаю, как это сказать, – матушка перешла на шепот, – она же не из лягушачьих.

– Матушка, я готов защищать свою возлюбленную перед любой Кругло-Седой и Пупырчато-Бородавчатой! Я люблю ее. И точка! А если общество ее не примет, я уйду от Вас!

– Куда? – Буфо схватилась за сердце, выпучив глаза.

– Ммм, – подумал Виллоби, – в лес! Или к людям!

– Ах, нет! Мое сердце не выдержит, – замахала лапками Буфо. – Только не к людям. Я соглашаюсь с тобой во всем, только не к людям, умоляю! Ты же знаешь, что вытворяют несносные человеческие мальчишки!

– Что ж, – удовлетворенно пошамкал губами Виллоби, поняв, что отстоял себя, – пожалуй, Вы правы. Насчет людей, это я хватанул лишка. Но уж в лес уйду несомненно! – Он потряс в воздухе перепонками, завинтив последнюю гайку.