Перепутать столб с шестом?! Никогда в жизни не чувствовала себя такой… блондинкой, как сейчас!

Между тем Харви незаметно поднялся на сцену и оказался рядом со мной. Нас впервые за два года разделяло столь незначительное расстояние, хоть бери и немедленно отдавливай ему ногу. Я даже несколько растерялась от открывшихся перспектив, а поэтому не сопротивлялась, когда сильные пальцы сжались на моем локте.

– Госпожа Крафт, нам есть что обсудить, – заявил Харви безапелляционным тоном, каким, наверное, разбивал в пух и прах противников в королевском суде.

– Почему со мной? – Я изогнула брови.

– Вы выглядите самой трезвой.

О том, что мнение ошибочное и мне просто удается хорошо притворяться, предпочла промолчать, но съехидничать возможности не упустила:

– Думала, что вы предпочитаете писать письма, господин Крейв, а не говорить лично.

– Как правило, – неожиданно легко согласился он, – но мне не понравилось получать от вас ответы, госпожа Крафт.

Признаться, ответ на его прощальную записку вышел излишне эмоциональный. Я использовала весь запас бранных ругательств, услышанных от профессиональных колдунов за время службы, но никогда в жизни не произносила вслух. Перенесенные на бумагу, эти ругательства смотрелись гармонично и доходчиво объясняли мою точку зрения на сухую просьбу остаться друзьями. Я-то ожидала предложения переехать на север королевства и родить троих детей. Вот что делают с приличными девушками неоправданные надежды!

Без особых расшаркиваний Харви подтолкнул меня к краю сцены. Сама не понимаю, почему позволяла себя вести… куда-то там. Наверное, из любопытства.

– Господин Крейв! – несся нам в спины возмущенный голос Харриет. – Немедленно поставьте Мэри туда, откуда забрали! Вы портите ей женскую карму!

– Харви, ты мне друг или будущая теща? – выл жених. – Не порть веселье! У меня жизнь заканчивается!

– Жених, ты женишься, а не умираешь! – набросилась Харриет на оторопевшего парня, напрочь забыв, что ее подругу тащат между столиками к выходу из зала. – Что за странное мнение, что после свадьбы жизни нет? Спроси моего мужа, он подтвердит, что собственная семья – это прекрасно. Всегда есть на кого поорать!

На этом мы вышли в пустой холл, где царил полумрак, умиротворяюще журчал фонтан и по-прежнему стоял запах табачного перегара.

– Мариса, давай договоримся, – проговорил Харви, оставив в покое мой локоть и даже отодвинувшись. – Я заплачу по двойному тарифу, а вы собираете вещи и уходите из ресторации.

– Слушай, мне впервые предлагают приплатить, чтобы я осталась голодной, – восхитилась я. – Ты пьяный, что ли?

– Кажется, мы друг друга не понимаем. – Он оставался спокойным и собранным, в общем, как всегда первостатейной скотиной. – Я оплачу все расходы, но вы покинете заведение. Будем считать, что вы уже сплясали на этом мальчишнике.

– Вообще-то у нас девичник…

Злосчастный шест посреди сцены и Харриет, за него цепляющаяся, всплыли перед мысленным взором… И от возмущения меня мгновенно отпустил коктейль, перемешанный с игристым. Сознание удивительным образом прояснилось.

– Ты считаешь, что я водевильная танцорка?!

– Называть тебя балериной? – быстро переспросил он, не сводя взгляда с моего лица.

Внезапно за закрытыми дверьми «обители желтопорточников» вновь громыхнула музыка. Полился развеселый водевильный мотивчик. Недолго думая, мы вернулись обратно и замерли на пороге утопленного в темноту зала. На ярко освещенной сцене от души отплясывали три почти раздетые девицы.

– Мариса.

– Что? – сквозь зубы процедила я.

– Распоряжусь, чтобы ваш ужин записали на мой счет.

Долгую секунду мы смотрели глаза в глаза.

– К чему извинения. Правда, Харви?

С улыбкой я наступила ему на ногу острым каблуком, а заодно разок провернула, чтобы окончательно прояснить мое отношение к идиотской ситуации.

– Два года прошло, а ты по-прежнему ведьма, – скривился он от боли.

– Два года прошло, а ты по-прежнему скотина!

Я гордо удалилась, убеждая себя, что не надо хватать магическую палочку и возвращаться. Лицензия важнее!

Оказалось, что верные подруги не только не торопились меня спасать из лап очередного, на этот раз городского, дракона, а преспокойно заправлялись десертом и хмельными напитками!

– Мэри, ты представляешь? Нас, оказывается, приняли за танцовщиц! А тебя за фокусницу. Ну, знаешь… показываешь фокусы, а по ходу раздеваешься. Догола, – громко поделилась Харриет, успевшая допить и игристое, и коктейли, если судить по дикции. – Но уже извинились.

– И принесли коньяк за счет заведения. – Эмма указала на фигурную бутылку. – Кстати, Харви Крейв выжил?

– Да, но надеюсь, остался одноногим.

– Знаете, нам точно надо сходить к местному шаману, – покачала головой Харриет. – Даже я начинаю верить, что встретиться с бывшим Мэри – это дурная примета…

А потом – как будто даже неожиданно – наступило утро. Я проснулась одним махом; показалось, будто кто-то ломился в двери. Голову прострелило ужасной болью. Глаза резало, хотя из-за густой растительности за окном в комнату практически не проникало солнце. Осознавать себя живой было поистине мучительно! Еще почему-то было душно и тесно.

Осторожно приподнявшись на локтях, я обнаружила, что спала между подругами в комнате Харриет. Одетая в полосатый купальный костюм и… бежевое осеннее пальто. И если морской комплект был куплен мной лично в торговой лавке на центральной улице Гранаха, где продавали разные женские штучки для курортного отдыха, то пальто оказалось совершенно незнакомым. Ей-богу, первый раз в жизни видела! И не понимала, откуда оно взялось.

Несколько долгих, изнурительных секунд я честно пыталась вспомнить, что случилось накануне. И ничего! Последнее воспоминание – про разговоры о шамане под коньячный хмель. Ну и скорченная мина Харви Крейва тоже почему-то всплыла из глубоких слоев подсознания. Не то чтобы кто-то ее – эту чертову мину – специально пытался воскресить в трещащей голове. Но возвращение домой, а главное, события между той бутылкой с крепким алкоголем, доставшейся нам совершенно бесплатно (или все-таки платно?), и утренним пробуждением оказались напрочь стертыми.

Подруги, одетые во вчерашние измятые платья, спокойно похрапывали. Великий Руперт с осоловелым видом жался к стене. На раскрытой крышке висело нечто пенно-кружевное.

Боже, пожалуйста, натолкни на мысль, что мы вчера делали? Надеюсь, что мы не ходили за покупками на ночной базар, чтобы потом устроить показ мод, а тихо-мирно перековыряли багаж Харриет.

В тишине гостевого дома кто-то заколотил в дверь. В каждом ударе ощущалось раздражение и нетерпение, словно ранний гость давным-давно стоял на пороге и злился, что ему не желают открывать. Ни Мими, ни Харри признаков пробуждения не подали, хотя дома мать троих детей вскакивала по любому шороху, доносящемуся из детской. Сама видела, когда однажды ночевала у Рупертов. Похоже, отсутствие детской в шаговой доступности расслабляло.

Пошатываясь, я выползла из душной спальни и едва не шарахнулась обратно. В гостиной царил ледяной холод, странно, что на мебели не лежала снежная изморозь. На дороге валялась моя туфля. Одна. Вторая куда-то исчезла. Поплотнее запахнув пальто, я кое-как пригладила торчащие в разные стороны кудрявые лохмы и побрела по холодному мраморному полу к двери.

Сквозь дощатые бамбуковые ставенки было видно, что снаружи, прикладывая к окну ладони, дом напряженно разглядывал Броди. Он даже подпрыгивал от нетерпения. В прямом смысле этого слова.

Приметив меня, похожую на оживленный труп, гид с широкой белозубой улыбкой энергично помахал рукой. Кажется, теперь я знала, почему люди решались на смертоубийство…

Едва-едва приоткрыв дверь, высунула в щелку нос. За порогом было жарко. Хуже, чем в спальне.

– Броди, у тебя других туристов нет?

– Доброе утро, госпожа Мариса! Стучусь, стучусь! Уже переживать начал.

– Почему ты решил разбудить именно нас? – Голос у меня скрипел, как несмазанные петли. – Особенный сервис для любимых клиентов?