Вот как бывает, живешь, живешь себе относительно спокойно лет …ять, ну как спокойно? Как и большинство, от зарплаты до зарплаты, тянешь на себе малолетнего брата-инвалида, а потом бац и тебя, солидную тётеньку за тридцать, вызывает на ковер начальство и со словами: «Даша, нам с тобой придется расстаться. Желательно с сегодняшнего дня. Желательно по-хорошему. Кризис, понимаешь ли?» рушит не уютный, не интересный, но зато такой удобный кокон жизни до основания.

– Михаил Владимирович! Ну как же так? Неужели нельзя остаться хотя бы до конца месяца? – потрясенно воскликнула я, всё еще смутно представляя себе последствия этих обычных для других, но грозящих обернуться катастрофой для меня, слов начальника.

– Нельзя, Даша! – ответил шеф, развалившись в скрипучем кресле, словно боров около кормушки. – Заявление твое оформлено концом прошлого месяца. Так решил главный.

– Но… – только и смогла пролепетать я, хотя глупо конечно лепетать низкорослой восьмидесятикилограммовой разожравшейся тетеньке.

Да и работать этой тетеньке с высшим образованием, помощником повара на местной фирме тоже не к лицу, только вот никуда больше в нашем захолустье не устроиться – мало-мальские заводики-предприятия благополучно вымерли, работоспособное молодое население массового покинуло малую родину в поисках лучшей жизни, и только наша фирма еще кое-как держалась на плаву. Но видимо и в ней дела шли настолько плохо, что пришлось пойти на крайние меры и сократить даже помощника повара.

Интересно, и как Лидочка собирается одна справляться – как-никак на два десятка человек кашеварить, это тебе не сковородку картошки пожарить. Вернее не одну, а к ней еще и котлет навертеть, и шницель отбить, и макарошек десять пачек за раз отварить… Да кому я это всё объясняю? Борову… то есть шефу? Он и без меня прекрасно знает всю обстановку на кухне. А вот я докатилась, что ни о чем другом кроме как о готовке и собственно еде думать не могу. Вот и разожралась при росте метр с кепкой до восьми десятков кг живого веса…

Видимо все эти сомнения красноречиво отразились на моем лице, ибо шеф, зараза такая, покровительским тоном позволил себе пожурить меня:

– А вот следить за собой надо, да начальников своих беречь: улыбаться, юбку покороче таскать, каблуки время от времени носить…

«Встречаться с определенными целями после работы, как это успешно делает повариха Лида» – мысленно закончила я за него и содрогнулась, ясно представив себя флиртующей с эти жирным кабаном, у которого живот больше его письменного стола, а жена вечно беременная, и не могущая в полном объеме удовлетворять потребности «Аполлона» местного розлива.

– А ты? – нетактично хмыкнуло начальство, – ну взгляни на себя: упаковала в джинсы толстые ляхи и необъятную попу, разъела бока, что из-под футболок выпирают, да три волосинки свои резинкой стянула – фу, розовой! Аж смотреть противно! А на Лидочку свою взгляни: юбочки-платьица выше колен, блондиночка, прическа, губы накрасит, каблучки опять же! Ну? Любо-дорого взглянуть! Оттого и улыбается, а не как ты – гоблином угрюмым согнешься в три погибели и зыркаешь зло….

Нет, и кто бы это говорил? Жирный, лысеющий, похотливый кабан, у которого брюки уже на резинке, ибо ни один ремень на «рельефном» пивном пузе не сходится, с жирной кожей, желтыми зубами и противным запахом изо рта! И он мне смеет что-то говорить?! И сравнивать меня с этой крашенной вытравленной перекисью подстилкой-хохотушкой, с вульгарно-красной помадой и мини-юбкой короче некуда? А пергидрольная химическая завивка и залаченный начес? Это он назвал «прической»? В общем шеф и его любовница видимо стоят друг друга, и мешать их жаркому союзу я не стану, но всё же уточню, ибо не смогу сдержаться:

– А что, Михаил Владимирович, если бы я перекрасилась в блондинку, намазала губы и влезла в мини-юбку, у меня было бы больше шансов?

– У тебя? – скептически скривился мачо-шеф. – Вряд ли Даша. Похудей сначала, хотя бы до размеров Лидочки.

Ну всё, это было выше меня. Он нашел моё слабое место и болевую точку и с удовольствием давил на нее.

Я шла домой, посреди рабочего дня, можно сказать впервые в жизни, ведь больничных вообще не брала, простуду и грипп стойко переносила на ногах, не опаздывала, уходила в срок и никогда не отпрашивалась. Не сплетничала, со всеми разговаривала ровно и доброжелательно. Но в наше время, и в нашем захолустье, видимо всех этих качеств было недостаточно. Именно поэтому я оказалась безработной. В тридцать два года. Не замужем. Без детей, и с братом инвалидом-подростком, которому нужна постоянная поддерживающая терапия, стоящая баснословных денег. И что мне делать со всем этим, я вообще не предполагала.

Говорят, что то, что происходит с тобой сейчас, является следствием предыдущих поступков… Где я оступилась, чтобы сегодня понуро идти, не сумев сохранить даже место помощника кухарки, не говоря уже об отсутствии головокружительной карьеры вообще. Куда мне теперь податься? Работы в городке кот наплакал, и люди держаться за нее, зубами, когтями и бог еще знает, чем.

На автопилоте подошла к ближайшему к дому сетевому супермаркету. У входа стояло несколько машин, но одна из них, ярко-синего, нереально кобальтового цвета особенно привлекла мой взгляд. Хищно-изогнутая, спортивная, и невероятно дорогая. Такую в нашем захолустье я встречала впервые, и очень уж стало любопытно, кто же пожаловал к нам из большого города? Наверняка какая-нибудь столичная звезда, не иначе как.

Толкнула стеклянную дверь и тут же влетела во что-то очень твердое, рельефное и вкусно пахнущее мужским дорогим парфюмом.

– Простите, – пролепетала от неожиданности, задрав голову наверх, оглядывая высоченного молодого парня с нереально кобальтовыми глазами, прямо под цвет виденной ранее машины.

Парень дежурно улыбнулся мне в ответ, став при этом еще прекраснее, хотя это казалось просто невозможным, посторонился, пропуская меня в магазин, галантно придержал дверь. Я просто не могла отвести от него взгляда. Что-то трепыхнулось в груди, разбередилось, и поднялось роем радостных бабочек в пресловутом животе. Наверно все это выглядело очень глупо со стороны, ибо незамеченная мною ранее девица на метровых шпильках и в мини-юбке короче некуда, капризно поджала накаченные губы и произнесла с призрением:

– Чего застыла, коровень? – а затем, взяв под локоток умопомрачительного парня, заметила очень громко, так чтобы все кто был в супермаркете, услышали: – видите, Игорь Эдуардович, тётке сороковник, а все на молодых мужчин пялится, корова разожравшаяся!

– Перестаньте, Аллочка! – одернул ее синеглазый красавчик и они вышли на улицу.

Я же встала у банкомата – проверить, пришли ли расчетные на карточку и краем глаза наблюдала, как невероятная парочка садится в тот самый приметный автомобиль.

Слова силиконовой девицы не сильно испортили мне впечатление о волшебном Игоре Эдуардовиче, и то, как он приструнил ее ради меня, рождало на моем лице мечтательную улыбку, заставляя забыть об увольнении и остальных проблемах. Вот есть же еще подобные принцы в наше время… ведь все при нем – и рост, и стать, и молодость, и обаяние вкупе с мужественной красотой, и в материальном плане, вероятно проблем нет, раз ездит на такой машине и рядом с ним эта дорогая фифа!

– Ты двигаться будешь, или как?! – гаркнули на ухо совсем рядом.

Я вздрогнула и обернулась – здоровый мужик с нетерпением сжимал свою карточку, вожделея доступа к банкомату.

– Или как! – буркнула на автомате, но все же от греха подальше отошла, как бы мне не хотелось и дальше пялиться на столь приметную парочку.

Под ворчливое: «разожрались тут, даже шевелиться не хотят», я быстрее купила несколько сарделек на развес, сунула батон хлеба в корзинку, да поспешила на кассу.

Выходя из магазина была удивлена, что машина всё еще стоит на стоянке, прекрасный принц, то есть тот приятный парень сосредоточенно вглядывается в дорожную карту, а фифа, которая Аллочка, чуть ли на залезла к нему на колени – благо коробка передач не позволяла это осуществить – совала под нос экран смартфона, загораживая ему весь обзор.