– Чего надо?

Открыв окно, спросил Зендер.

– На шестой.– Ответили с улицы.

– Давай залазь. Шустрей давай. – Проворчал он, пропуская в окно, зека, с другого отряда.

– И так день, и ночь, вторая неделя.

–Так, а что вы паритесь? – Удивился Перстень:

– Есть же свободные проходняки. Переехали и всё, а сюда новеньких кого-нибудь поселили.

– Я ему давно уже об этом говорю. – Сказал Лом, наливая водку в стаканы.

– А он заладил, я в этом проходняке, шесть лет прожил, и переезжать не собираюсь.

– Ну, тогда один выход. – Предложил Перстень. – Менять дорогу.

– Скорей всего, так и будет, вон, пусть через соседей, лазают. – Проворчал Зендер.

– Я мужики, тоже до пятого прогуляюсь. – Сказал Перстень.

– Не обессудьте, надо мулю земляку передать, а на обратном пути с вами ещё пообщаемся.

– Ну вот.– Буркнул Зендер. – А кто там у тебя?

– Мага Махачкалинский. Я на киче с Закиром славливался. Его из бура в шизо кидали на десяточку53. Просил зайти к Маге. Да и он расстроится, если не зайду.

– Он сам к тебе, чуть попозже, с нами, собирался. Иди, конечно.-

Проворчал Зендер и, вышел из проходняка.

– Ты на него сильно не обращай внимания. Весеннее обострение и сопутствующие факторы, имеющиеся в наличии. Ну, ты меня понял.– Извинился за друга Лом.

– Понял. Скажи Лом, что надо сделать, чтобы покреститься?

– Выучить три молитвы: – Отче наш, Богородицу и Символ веры. Что, без помощи Отца небесного тяжко?

– Ты знаешь да. Выйду с третьей пятнашки покрещусь. Если как говорят крещёные «Бог даст». Напиши мне, пожалуйста, молитвы. Я их на обратном пути заберу. – Что опять в шизо поедешь? – Поинтересовался Лом

– Скорей всего да.

– Ну, Бог в помощь. – Сказал Лом, передавая Татарину листок с молитвами. Зендер просто сказал: – Увидимся.

***

–«Сууууууууууууууууууууууукккка, как холодно, на киччччччччччччччччччччччччччччччче, в феврале месяццццццццццццццццццццццццццццццццце».-

Думал Перстень, подтягиваясь на висящем над железной дверью камеры наморднике. Подтягиваться он мог долго, минут двадцать. Потом столько же приседать и столько же отжиматься. Отжиматься ещё можно было к верху ногами, на руках. Потом, пока тело разогрето, попытаться уснуть.

– Что за бумажка? – Подумал он, нащупав во внутреннем кармане робы, какой то листок.

– А это молитвы. Те, что Лом, написал. Посмотреть, что ли. Хотя какая от них помощь. Навряд – ли теплее станет. Так что там написано?:

–«Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя, яко же на небе, и на земле. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь».

Больше половины слов не понятно. – Не спать, до отбоя спать запрещено! Встать, подойти к стене, руки на стену ноги шире. Сколько человек в камере? Почему молчишь? -

Три зоновских вертухая, в масках, с дубинками, ворвались в камеру. За ними вальяжно зашёл холёный майор.

– А, Афганец. –

Сказал он.

– Не пойму вас, афганцев. Почему вы все, такие упёртые. Вот ты же Перстень не блатной? А на промку ходить не хочешь так? Что молчишь?

– Тепло берегу, гражданин начальник.

Поёживаясь и пытаясь сохранить остатки тепла, Перстень снял руки со стены и, попытался закутаться в бушлат.

– Руки на стену! –

Последовал окрик. И дубинка прилетела, точно, в правое бедро зека. – СУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУКА. БОООООООООООООООООООООЛЬНО.– Подумал Перстень упав, но при этом, не проронил ни звука.

–Сидишь вот в одиночке, на пониженной пайке. –

Как ни в чём не бывало, продолжил офицер:

– Холодно. А, правда, почему так холодно. Дайте ему картонки, пусть решку, заложит. И прибавьте батарею, нам труп перед комиссией, совсем не пригодится. Да, и покормите, его пару, тройку дней. Три дня, до комиссии осталось. Всей киче внимание. Говорит майор Катков. – Выйдя из камеры он, повысив голос продолжил: – Через три дня приезжает комиссия по правам человека. И, если у вас, господа зеки, есть какие-то претензии или пожелания, то я вас выслушаю прямо сейчас. Если же претензий нет. Каток вышел в коридор между камерами и закончил свою речь словами:

– То вся кича умоется кровью, если какая-то падла, откроет рот, с жалобами. Надеюсь, услышали все?

Молчание знак согласия.

Замок камеры защёлкнули. Послышались удаляющиеся шаги вертухаев и снова тишина в штрафном изоляторе. Тишина, которую не спутаешь, ни с чем, насквозь пропитанная болью, отчаянием и злостью. Перстень, опираясь о стенку, на одной ноге допрыгал до забетонированного посреди хаты столика и двух скамеек. Сильно болела ударенная нога. Холодно опять, аж колотит. – Покурить бы. – Подумал Перстень, морщась от боли, в ушибленной ноге. – Вот только нет курева, то – есть, ни хрена. Только бумажка с молитвами. Всё равно завернуть нечего. Ещё почитать что ли?

– Богородица дево радуйся, благодатная Мария. Господь с тобой, благословенна ты в женах и, благословен плод чрева твоего, яко спаса родила, еси душ наших. Аминь.

Кормушка открылась и через нее, в хату влетели две кортонки, и пачка «примы».

– Командир, а спички?– Крикнул Перстень.

– Может тебе ещё бабу, в пионерскую правду, завернуть?– Послышался удаляющийся голос вертухая.

– Это от вас навряд – ли дождёшься, а за картон и курево душевно благодарен, граждане начальники.– Крикнул в никуда Перстень, закладывая решётку уличного окна, картоном.

– А огонь добудем с Божьей помощью. Интересно.– Подумал он:

– Откуда у меня такие мысли?

Первая затяжка наполнила голову туманом. После второй он медленно сполз по стене на бетонный пол, ноги стали ватными. Куда-то на второй план отошли холод и боль. Казалось, что тлеющий огонёк дешёвой сигареты, прибавил тепла, остывшему до предела организму. Сквозь туман он увидел, как через открывшиеся тормоза, в камеру зашли два вертухая. Один из них отстегнул шконарь, другой, кинул на него матрас. Затем оба молча вышли, ни разу даже не ударив прикайфовавшего зэка.

***

Море, жара, полный пляж, отдыхающих. Глиссируя, на крутой волне, мой серфинг развил, приличную скорость. Этим финтом я, вызвал восторг, дефилирующих по кромке прибоя, двух молодых особ в бикини.

– А можешь ещё так? – Попросила меня одна из красавиц:

– А то мы сфотографировать не успели.

– Для вас красавицы, всё что угодно, особенно для тебя рыжая. Тебя как зовут?

– Лена.

– А ты откуда?

– Из Волгограда.

– В восемь на мосту встретимся?

– Я подумаю.

– Для рыжей Лены из Волгограда трюк на бис.

Глиссирующий виндсерфинг, очень капризная штука. Если корпус доски, больше чем на половину, повисает в воздухе, то судно становится не управляемым. Так и вышло. Тресь… серфинг в одну сторону Перстень в другую. И, с лёту, ударился боком, об лежащий на берегу, огромный валун.

–Бооооооольно. – Простонал зек, вставая с бетонного пола.

Приснится же посреди кичи пляж. Кстати, в хате заметно потеплело, уже не шёл пар изо рта, и не колотила зябкая дрожь. Эта самая дрожь, порядком надоела, за последние полтора месяца. Без неё было как – то не привычно, но хорошо.

– Что Бог не делает всё к лучшему. – возникла из глубин памяти, услышанная, от прабабушки фраза.

– Кстати о Боге. Где эта бумажка? ВЕРУЮ…..

Лязг замка, прервал дальнейшее изучение листка. Вертухаи затолкнули в камеру ещё, трёх сидельцев.

– Здоровья тебе Перстень.– Сказал один из них. Я Руслан с Хасавьюрта.

– И тебе тоже, зёма. Проходите, располагайтесь. – Сделав широкий жест рукой, в шутку предложил Перстень.

Не смотря, на дневное время, охрана отстегнула шконари, кинула на них матрасы и ушла.

– Я Мирный с Мирного. – Представился второй сиделец.

– А я Джон. – Сказал третий.