– Куда вам, молодой человек? – с улыбкой поинтересовался водитель, мужчина примерно пятидесяти двух лет.

– Ланшер-авеню, 17.

– Залезайте!

Погрузив мой здоровенный чемодан в багажник, мы тронулись в путь. Я загипнотизированным взглядом любовался на проплывающие мимо небоскрёбы, парки и ядовито-синее море (оно так и манило в себя). Бруклинский мост. Когда мы ехали по нему, у меня аж голова закружилась, при виде высоты его балок. Проехали несколько туннелей…

Одним словом, вид от всего этого рая у меня оказался настолько глупым, что водитель от души расхохотался.

– Откуда прилетели, юноша? – добродушно спросил он.

– Из Милуоки.

– Милуоки? Славный городок, – он блаженно прикрыл глаза, – Был я там однажды, к внуку на день рожденья летал. Очень понравилось. Остаться бы там навсегда!

– Навсегда? Там?! – я ушам своим не поверил! – Вы не любите Нью-йорк?

– Что уж тут любить, суета кругом, – вздохнул он, – а в Милуоки полное спокойствие.

Загадочный человек!

– А вы в гости к кому-то прибыли, или на учёбу? – сменил тему странный таксист.

– На учёбу, курс литераторов, – гордо ответил я.

– Замечательное дело! А куда поступаете, если не секрет? А то меня смутил адрес – Ланшер-авеню. Там нет учебных заведений!

– Как же нет? – удивился я, – у меня в приглашении указано – Пансион Эверара.

С его лица, словно в замедленном кино, сползла улыбка. Менее чем за минуту, весёлый пожилой человек превратился в перепуганную жертву. – Ах, этот… – неопределённо произнёс он, – ясно…

Больше он не говорил ни слова. Но что его так напугало?

Минут через пятнадцать, мы въехали в какой-то особо красивый район, где по обе стороны проезжей части, росли высокие кусты. Водитель плавно остановил машину на углу улицы около поворота направо, уходящего чуть-чуть вверх.

– Ланшер-авеню, – еле слышно прошептал таксист, – Дом 17 находится как раз на этом подъёме. С вас пятнадцать долларов.

– Сэр, а вы не могли бы подъехать чуть ближе? – поинтересовался я, – скакать на подъём с огромным чемоданом… – Нет! – поспешно отозвался он, – при всём уважении, молодой человек, заявляю: Дальше. Ехать. Не получиться.

Взяв деньги и выгрузив чемодан, он молча уехал. Хотя, не совсем так: выгружая мою поклажу, он практически беззвучно прошептал одними губами: «Беги».

«Очень странный тип, – думал я, вышагивая оставшийся путь, – Все ли местные такие?»

Забегая вперёд, признаюсь, что этот эпизод был лишь крошечным вступлением к основному кошмару…

До пансиона я добрался минут через семь. Это было красивое, широкое трёхэтажное здание, серебристое, с ядовито-синей горизонтальной полосой в самом низу. Правда, выглядел он как-то старомодно, но это уже мелочи. Здание было обнесено позолоченным металлическим забором, за которым был сад со множеством разнообразных цветов, и выложенной посередине кирпичной дорожкой, ведущей ко входу в здание. По обе стороны от входа, стояли широкие деревянные скамейки, выкрашенные в голубой цвет. Я решил ненадолго присесть, чтобы перевести дух после подъёма, – хоть он был и не долгим, из-за неимоверной жары я быстро почувствовал усталость.

– Эй, блондинчик, ты тоже абитуриент, или просто позагорать присел? – донёсся до меня голос со стороны ворот. Я повернул голову: ко мне, улыбаясь, подходили две девушки моих лет. У одной были платиново-белые волосы, стриженные под «каре», серые глаза и задумчивое лицо. Она была одета в белую рубашку, тёмно-бордовую юбку и пёстрый галстук, из-за чего производила впечатление офисной секретарши. Вторая была шатенкой, одетой в красную майку и синие варёные джинсы, лицом слегка напоминала наивного ребёнка, благодаря большим карим глазам и чуть припухлым губам.

– Это шутка, – произнесла шатенка, – на самом деле мы сразу поняли, что ты – новобранец. Мы сами приехали два дня назад, сейчас шли из магазина и увидели, как ты бредёшь с чемоданом. Будущий писатель? – Верно, – ответил я, – Эдди Кирби, к вашим услугам!

Они крепко пожали мне руку, представившись как Роуз Бишоп (шатенка) и Симона Гарднер (блондинка) соответственно.

– Вот и отлично, – обрадовалась Роуз, – я тоже поступила на писателя, будем творить вместе! А вот Симона, – указала она на блондинку, – будет учиться на языковеда.

– Да? А я решил – она секретарша директора, – не упустил случая сострить я, – Симона будь добра, проводи меня, пожалуйста, к своему шефу, хочу отдать ему документы, и узнать насчёт комнаты в общежитии.

– Умник чёртов, – фыркнула она, – За подобные шуточки, знаешь что можно получить? Ладно, – смилостивилась Симона, – сверни в правое крыло, увидишь лестницу, поднимись на второй этаж, поверни налево и пройди метр, – там кабинет директора.

– Спасибо, – поблагодарил я, после чего, нацепив на лицо самое невинное выражение, продолжил: – А не могли бы вы пока занести наверх мой чемодан? Он почти невесомый – всего лишь полтора центнера!

В последний момент увернувшись от пинка Роуз, я вошёл в холл. Меня немедленно обдало прохладой от кондиционера (слава богу, можно прийти в себя после жары), и свернул в правое крыло. Гм, странно: в окружающей обстановке, мне что-то показалось неправильным. Нет, речь идёт вовсе не об архитектурных недочётах, с этим как раз было всё в порядке. Дело было в самой атмосфере, «душе» самого здания. Ощущение, словно здесь не работал какой-то природный закон. Я почувствовал смутную тревогу.

Почему всё кругом выглядит таким ненатуральным? Эти лазурно-голубые стены, растения в горшках, окна с серебряными рамами, – всё производило впечатление недоработанного эскиза. И почему здесь гробовая тишина, словно в давным-давно заброшенном здании? Хотя нет, один звук всё же доносился из-за угла. Звук, одновременно похожий на звяканье пустого ведра и на удары молотка. Пройдя мимо лестнице, я осторожно заглянул за угол, но там не было не души.

Может послышалось? Нет, непонятный шум по-прежнему доносился откуда-то со стороны. Неужели… У меня подкосились ноги, едва я осознал, что звук шёл прямо из стены! Но разве это возможно? Более того, в неравномерном слое пыли на полу, я заметил нечто похожее на следы ног. Но чьих? У человека таких широких ног не бывает. Впрочем, у остальных живых существ тоже. Больше всего, это походило на отпечатки лап ящера из голливудского кино…

… Нужный кабинет на втором этаже, удалось найти сходу, благодаря кислотно-жёлтой табличке на двери «А.П. Мун». Александр Персиваль Мун – именно так были указаны инициалы директора, в пригласительном письме, поэтому перепутать было невозможно. Я постучал в дверь.

– Войдите! – раздался приятный баритон с другой стороны. Войдя внутрь, я испытал ощущение, что попал в лавку столяра: светло-бежевые, почти древесного цвета обои, тёмно-коричневый, лакированный книжный шкаф с орнаментом, высокая деревянная этажерка, заполненная вырезанными из дерева фигурками медведей, кроликов, поросят и сов. На самой верхушке, несколько деревянных гномов окружали красивого джина в золотой чалме. Кроме того, на подоконнике были расставлены в ряд фигурки маленьких птиц, покрашенных в соответствующие цвета.

Сам мистер Мун сидел за большим дубовым столом, возле окна. Полуамериканец-полуазиат лет сорока пяти, с чёрными волосами до плеч, зачёсанными назад. Он приветливо улыбнулся.

– Добрый день, сэр – поздоровался я, – Эдриан Кирби, по приглашению…

– Помню, помню Эдди, – ответил директор, – начинающий фантаст! С удовольствием прочёл твои работы, молодец! «Алых рыцарей» – он указал на распечатку, лежащую на краю стола, – перечитываю уже второй раз. Ну, присаживайся, – он пододвинул мне стул. Приняв мои документы, он принялся вводить меня в курс дела: о предметах, преподавателях, практических занятиях, мероприятиях и конкурсах, проходящих в конце каждого месяца. О питании и условиях проживания в общежитии. Кроме того, он упомянул о местных кружках, действующих в выходные дни: химический, литературный, столярное дело (его вёл сам директор), художественный и кружок вышиваний и рукоделия (со слов мистера Муна, этот кружок посещали не только девушки, но и парни, чему я неслыханно удивился). Также, в колледже существовала и секция бокса, правда всего раз в неделю – вечером по средам.