«Вот же стерва. Что за умение, всё сводить ниже пояса?» — доктор неожиданно покраснел.

Увидев это, она с улыбкой добавила:

— Да ты не смущайся. Можешь себе позволить. Только намучаешься ты с ней. Упёртая, как ослица.

Доктор не дал ей договорить:

— Она обвенчалась и ждёт ребёнка.

Бетси замерла и выдохнула:

— Таааак… Чем дальше, тем интереснее. Надеюсь, не от тебя?

Доктор отрицательно покачал головой.

— Значит, всё-таки дура. Такая же, как и её мамаша. А я даже порадоваться не успела. Ну допустим. А ты-то сюда тогда каким боком попал, Джастин? Что открыл ночлежку для сирот и убогих, и денег не хватает? Так я сегодня не подаю, — зло выдала Бетси.

— Двейн спас твою племянницу, буквально вытащив её с того света. Она сильно простудилась, а он продал чужую вещь, чтобы купить лекарство…

— Только сначала обрюхатил её, — Бетси раздражённо откинула сигарету, — До жути не люблю слезливые истории про убогих.

Не обращая внимание на её колкости, доктор продолжил:

— Ему грозит пожизненная каторга… И есть только один человек, который может спасти его, помиловав, — мистер Харрис непроизвольно коснулся её запястья.

— Ополоумел? — Бетси раздражённо отдёрнула руку, — Или это заразно? Тебя, что там покусали эти убогие? Или с кем поведёшься? Да как тебе это вообще в голову пришло?

— Биатрис, а ради чего мы с тобой живём?

— неожиданно перебил её Джастин.

Бетси удивлённо уставилась на него.

— Ну ради чего мы едим, спим, что-то делаем? Для чего и для кого? Всем же наплевать на нас.

— Нет. Только не начинай. Я про себя всё знаю и живу так, как хочу я. И мне плевать, что кто обо мне думает. Мне ничего ни от кого не нужно, это вы все такие правильные идёте ко мне за помощью.

— Но она же единственная твоя родная кровь?

— И что? Всё, что могла я ей уже отдала. Предложила работу и кров, но ей захотелось любви, счастья. А их нет, Джастин, их просто нет, — она стала напротив него, — вспышка, пшик, не более того, это всё иллюзия и фантазии. Боль, горе, страдания, смерть, всё это я видела, это я понимаю. А любовь? Самообман и только.

— Он поставил на карту свою жизнь, чтобы спасти её.

— И что? Что? Он сгинет на каторге через несколько лет, и то, если повезёт, а она будет медленно умирать от чувства вины за то, что погубила его жизнь. А потом ещё одна сирота будет мыкаться по свету? Нет, Джастин, — она подалась вперёд, заглядывая ему в глаза, — не разжалобишь ты меня. Нет у меня жалости. Кончилась давным-давно. Они сами сделали свой выбор, а за всё в жизни нужно платить. Уж кому-кому, а тебе это точно известно. Так что иди туда, откуда пришёл и не забивай мне голову. И скажи спасибо, что по шее не получил в память о том, что ты тогда один от меня не отвернулся.

— Но и не помог, — выдохнул доктор, — Может, тогда, если бы кто-то помог нам и поддержал, наши жизни сложились бы по-другому? А сейчас мы можем помочь этим детям. Забыть все старые обиды и дать им шанс.

— Забыть? — Бетси с силой ударила ладонью по столу, — Чем она лучше меня? Чем она заслужила право на счастье? Тем, что как безвольная дурочка плыла по течению? Что как ослица упрямо твердила одно и то же? Что загубила жизнь хорошему парню, а теперь пересела на твою шею, отправив решать свои проблемы?

— Она не знает, что я здесь и зачем я здесь.

— Ну вот и прекрасно. Иди и няньчийся с ней дальше, если больше нечем заняться. Только ко мне не смей её приводить, свои шансы она уже исчерпала, — Бетси обошла стол и опустилась в кресло, устало потерая виски, — Не знает она ничего… а другие кругами бегают, решая её проблемы. Очень легко быть хорошей и жить правильно за счёт других. А вот, когда жизнь ставит на колени, пусть попробует, а я посмотрю, как у неё получится и тогда поговорим, кто из нас хороший, а кто плохой.

— Поэтому ты заставляла её работать на себя?

— Думай, что хочешь. Ты меня утомил, — она устало махнула на него рукой, — иди уже.

— Что же, другого ответа я и не ожидал, — доктор устало поднялся с места, — Но попробовать стоило. Единственное, что я хочу сказать тебе, как старый друг, — он упёрся руками о стол и нагнулся к ней, глядя прямо в глаза, — Даже, если ты уничтожишь эту девочку, совсем, сотрёшь её в порошок, это ничего не изменит в твоей жизни. И легче тебе не станет.

Глаза Бетси вспыхнули недобрым огнём.

— Ты можешь обманывать кого угодно, но только не себя. Тогда, двадцать лет назад, это было только твоё решение, и ты имела на него полное право. И если сейчас ты жалеешь о нём, то это только твоя вина и ничья больше. И если со временем в твоей жизни прибавится сожалений, я не думаю, что это сделает тебя счастливее.

— Да как ты? — Бетси задохнулась от возмущения.

— И не ври мне, что тебе всё равно и ты всё знаешь о жизни. Ничего ты не знаешь. Окружила себя стеной ненависти и цинизма, потомучто так легче выжить, вот и всё. И никакая ты не Бетси, а всё та же упрямая и своенравная Биатрис, которую я знаю больше половины своей жизни.

Бетси хотела что-то возразить, но он не дал ей.

— И если это не так, то тогда ответь мне, почему за все эти годы ты не позволила дотронуться до себя ни одному мужчине?

Звонкая пощёчина обожгла щёку доктора.

— Пошёл вон, — она снова замахнулась, но Джастин перехватил её за запястье.

— И то, как ты сейчас отреагировала на мои слова, лишний раз доказывает, что я прав. Прошу прощения за незваный визит и доставленное беспокойство. Биатрис, можешь по-прежнему рассчитывать на меня. И, — он замешкался, а потом отпустив её руку, невесомо, почти не касаясь кожи провёл по её щеке, — ты и я, мы оба были достойны счастья. Но так сложилась жизнь и никто в этом не виноват, а уж эти дети точно, — быстро развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

А Бетси с досады ударила кулаком по столу и задохнулась. Она рывком расстегнула высокий ворот платья. В дверях показалась растерянная любопытная девичья мордашка.

— Принеси мне выпить что-нибудь, и покрепче.

Лицо девицы вытянулось от удивления.

— Чего пялишься? Глухая? Неси и побыстрее.

— Господи, как мне всё это надоело, — простонала Бетси, устало закрыв глаза.

Призраки прошлого, которых она так усердно все эти годы гнала из своей памяти, вернулись из небытия, окружая её и не давая дышать.

***

Доктор Харрис устало забрался в экипаж. Все его силы ушли на поддержание невозмутимого спокойствия в её кабинете. Но воспоминания молодости, которые он сам сегодня вытащил практически с того света, дались ему нелегко. Он закрыл глаза, только сейчас почувствовав усталость последних дней и бессонных ночей. Поэтому вернувшись домой, он не сразу обратил внимание на то, как взволнован его слуга. И только когда явственно услышал за своей спиной его прерывистое, взволнованное сопение, он вопросительно посмотрел на него. Тот мгновенно замер под его взглядом и сказал:

— Наверное, я сболтнул лишнего, но Вы не оставили конкретных указаний.

Доктор молча ждал.

— И после того, как мисс Эбби узнала, что Вы поехали в бордель, она сильно расстроилась и стала собирать вещи, намереваясь уйти. Мне ничего не оставалось, как запереть её. Не знаю…

— Да за что мне всё это? — простонал мистер Харрис и молча направился в её комнату, оставив слугу в недоумении. Он повернул ключ и сразу без стука вошел в комнату. Эбби лежала поверх заправленной кровати, отвернувшись к стене и сжавшись в комок.

— Эбби, нам надо поговорить, — устало позвал её доктор.

Девушка медленно поднялась и села на кровати, подняв на него красные от слёз глаза.

— Не нужно было Вам туда ездить.

«Ты даже не подозреваешь, насколько ты сейчас права» — пронеслось в его голове.

— И не надо меня обманывать, что это был вызов. Адлард выдал Вас.

«Надо не забыть настучать ему по голове. Вот же правда, благими намерениями…»

— Послушай, Эбби, ты всё не так поняла…

— Вей просил меня слушаться Вас во всём, и мы с ним многим Вам обязаны, но, — она вздохнула и еле слышно добавила, — к тётке я не вернусь. У нас с ней сложились не совсем родственные отношения. Одним из условий моего проживания у неё было то, что я должна буду работать в барделе, — она опустила глаза в пол, — Вы только не поймите меня ниправильно. На себя мне уже плевать, но предать Вея и нашего ребёнка я не могу. Вы не обижайтесь на меня. Я всё понимаю. Мы чужие Вам люди, бесцеремонно вторгшиеся в Вашу жизнь. Да и то, что я живу у Вас, может навредить Вашей репутации. Я же могу пожить в поместье Двейна, пока всё не оформлю, — Эбби растерянно разглаживала подол своего платья.