I

Сейчас идет 2021 год, мне уже 50 лет, полжизни позади и, оглядываясь назад на прожитые годы, я часто с замиранием сердца вспоминаю один случай, произошедший со мной и с моим другом Пашкой в нашем родном городе Ленинграде много лет назад, в далеком1983 году.

В тот день мы возвращались из школы домой, настроение у нас было замечательное, ведь впереди нас ждали две недели весенних каникул. Душа радостно ликовала от предвкушения будущего отдыха. По поручению мамы я зашел в магазин и купил пакет молока, 2 буханки хлеба, связку баранок, 300 грамм докторской колбасы, банку тушенки и полкило конфет «Белочка». Разложив продукты по портфелям, мы решили немного прогуляться вдоль нашей школьной улицы.

Весна в этом году была поздняя, снега было много, и лишь на теплотрассах виднелись черные островки проталинок. Ловко прокатившись по ледяной дорожке, Пашка швырнул в сторону портфель, и предложил мне сыграть в футбол. Так как домой мне идти совсем не хотелось, я на его предложение сразу же согласился. Мяча у нас не было, поэтому мы стали искать подходящий для игры предмет. Сначала мы попытались пинать Пашкин портфель, но он был тяжелый и для футбола совсем не подходящий. И в этот момент мне на глаза попала кем-то выброшенная буханка плесневелого черного хлеба. Разбежавшись, я со всей силы пнул по ней ногой. Пашка с легкостью выдержал мой удар и снова спасовал хлеб мне. Игра пошла, круглая головка хлеба летала не хуже мяча. Внезапно я услышал колокольный звон. Посмотрев по сторонам, я попытался понять откуда он раздается… Недалеко от нас была церковь, но она была недействующая, службы там не проходили со времен революции, и сейчас она была переделана в продовольственный склад. Я взглянул на Пашку, было видно, что он тоже что-то слышал: упав на снег, он непонимающе вертел головой. Потом звук колоколов внезапно стих. Я схватил портфель и, потянув за рукав Пашку, решил убежать подальше от этого странного места. И в этот самый момент я почувствовал, что земля уходит у нас из-под ног, вокруг потемнело, в ушах засвистело, перед глазами замелькали ярко-огненные цифры, меня и Пашку завертело кругом, словно мы катались на какой-то дьявольской карусели. Эти страшные ощущения продлились не больше минуты и закончились также внезапно, как и начались. Мы лежали с Пашкой на снегу и смотрели в пасмурное Ленинградское небо. Поправив шапку- ушанку, я встал на колени и огляделся по сторонам. Вокруг была все та же с детства знакомая улица: вон наша школа, вон церковь, вон булочная…но все-таки что-то было не так… Меня очень беспокоило ощущение каких-то больших перемен, я кожей их чувствовал и от страха у меня сводило зубы.

– Пашка, – прошептал я, – а ты думаешь мы где?

– Не знаю, – прошептал он мне в ответ, – вроде в Ленинграде.

– Да. Только что-то здесь не так. Уж больно тихо. Не слышно ни звуков машин, ни криков птиц, ни лая собак.

– Ага, очень странно, вокруг какая-то жуткая, давящая тишина.

Я задумчиво кивнул. Мой друг с точностью описал все мои ощущения.

Саня, – тихо позвал меня Пашка, – пойдем лучше по домам, скоро уже родители придут, ругаться будут.

Я согласился.

Повесив портфели за спину, мы, озираясь по сторонам, отправились домой.

Вдруг зловещую тишину города пронзила сирена. И в небе я увидел летящий со страшным свистом самолет, я сразу узнал его – это был немецкий юнкерс и сердце от страха «упало вниз».

– Немцы! Пашка, немцы! – закричал я, и мы кинулись бежать к булочной, пытаясь укрыться в ней от непонятно откуда взявшейся страшной машины.

Добежать до магазина мы не успели, впереди нас раздался страшный взрыв, и нас окутало густым черным дымом.

– Санька! Ты жив? – воскликнул Пашка.

– Да, вроде! – ответил я, ощупывая коленки.

– Так, так , так… , – услышали мы за спиной строгий женский голос, -что это вы здесь делаете?

Оглянувшись, мы увидели высокую женщину, закутанную в шерстяной платок.

– Почему вы бродите одни по городу? Что сирены не слышали? Ну-ка быстро марш в бомбоубежище.

После этих слов она схватила нас за руки и потащила в сторону от площади, минуя перекресток, она завела нас под арку и, открыв скрипучую дверь, толкнула в душный, пахнущий сыростью и затхлостью подвал.

Осторожно спустившись по скользким ледяным ступенькам , мы оказались в небольшом продолговатом помещении с низкими потолками. В нем, прижавшись друг к другу, сидели люди, кто-то читал, кто-то спал, кто-то тихонько переговаривался. В дальнем углу, поближе к печке-буржуйке, сидела молодая женщина с грудным ребенком на руках, глаза ее были закрыты, она непрерывно покачивалась из стороны в сторону, пыталась успокоить беспрестанно хныкающего малыша. Старичок, сидевший рядом, достал из кармана холщинку и аккуратно развернул ее у себя на колене. Завернутым в серо-белую ткань оказался небольшой, размером в половину моей детской ладони кусочек хлеба. Сразу в подвале возникла мертвая тишина, гул стих, все присутствующие люди голодными глазами наблюдали за дедулей. Я заметил, что сидевшая неподалеку стайка девчонок с жадностью втянули в себя воздух, стараясь почувствовать запах этого мизерного кусочка хлеба. Немолодая женщина в сером пальто сглотнув слюну, стыдливо отвернулась в сторону.

Старичок, аккуратно разломив хлеб пополам, протянул один кусок женщине с ребенком.

– На.., дай-ка ему маненько, – сказал он.

Дрожащими руками женщина взяла у старика протянутый ей хлеб.

– Ты не суетись, не суетись, милая – учил ее дед. Нажуй ему хлебушка хорошенько, заверни его в платочек и пусть сосет. Вот так, молодец… Много то в рот ему не пехай, пусть сосет по-маленькому. Не торопи его, пусть сам кушает. Ишь, как причмокивает! А у самой-то у тебя, что молока совсем нет?

Женщина устало помотала головой и тихо сказала: – Было немножко, а вчера совсем пропало.

Старичок тяжело вздохнул: – Терпи, терпи, родимая. Прорвемся. Вот уж весна пришла, скоро снег сойдет, и заживем. Ты главное о хорошем думай. Мальцу то твоему ведь все твои плохие мысли передаются.

Сказав это, дед аккуратно подобрал губами со своей морщинистой ладони крошки хлеба, и убрал его остатки обратно в платок.

– Санька, мы похоже во времени переместились, – прошептал мне на ухо Пашка. И попали в блокадный Ленинград. Это ж жуть, что делать то будем?

– Не знаю. Если кому расскажем, как бы в «дурку» не отправили. Надо бы точно узнать какой сейчас год? А потом уж будем думать, как в наше время возвращаться будем.

– Тетенька, я чего-то запамятовал, а сколько уж времени война идет? – спросил Пашка сидевшую неподалеку женщину.

– 22 июня – 2 года будет, – ответила она.

– Значит сейчас 1943 год, – прошептал я.

Кто-то крикнул:– Ребята, выходим! Артобстрел закончился.

Выйдя на улицу, мы с удовольствием вдохнули свежий морозный воздух. Уже стемнело.

Мои наручные часы показывали – 17.30.

– Куда пойдем? – спросил меня Пашка.

–Не знаю, – ответил я. Наш дом построили уже после войны. Поэтому домой нам идти нельзя. А стоять на месте замерзнем. Пошли просто вперед. Надо хоть немножко согреться.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.