Офицера Томаса Хофа он нашел в конторе в одиночестве. В круге света от металлического круглого плафона, помаргивающего от слабого напряжения, Хоф перебирал какие-то бумаги из стопки папок, лежащих справа от него. Он зыркнул на Барта довольно зло и спросил раздраженно:

– Что вам?

– Господин лейтенант, я не могу с вашим приятелем ночь коротать. Он стонет. Мечется. Я положил ему на лоб влажную тряпку. Он затих. А я вот что подумал, – Барт достал из кармана брюк плоскую бутылку с янтарной жидкостью. – Может, скоротаем вечерок?

– Ну что же, – выражение круглого лица Хофа смягчилось. – День сегодня промозглый, господин…

– Просто Барт.

– Томас, – лейтенант протянул крепкую ладонь.

Одной бутылкой дело не обошлось. И уже к середине ночи Томас поведал, что с «этим никудышным сержантом он каши не сварит и не выполнит задание шефа».

– Ты человек приятный, – Томас покачал головой. – Может, поможешь? Мне надо отобрать из черномазых человек пять для работы. И отвезти их в… – Он осекся…

– Зачем вам рабочие? Чего-то строите? Так я сразу скажу, эти черномазые обезьяны ничего не умеют, их надо без конца подгонять. А вот я – инженер, работал на строительстве гидроэлектростанции. Вам не нужны сотрудники на вашу стройку?

– Не… не думаю, – икнул Хоф.

– Я ведь еще и диссертацию пишу. Томас, это же чрезвычайно интересно! – Барт оседлал любимого конька. – В архейское время тут существовала межгорная котловина, ее заполняли речные осадки, переносившие золото с окружающей территории и отлагали его в русловых фациях. Вот такие горизонты золотоносных конгломератов, сильно уплотнившиеся за миллионы лет и являются объектами отработки. На плато Велд разрабатываются месторождения золота и урановых руд, каменного угля, алмазов – в районе Кимберли. Мы находим и платину, железные, титановые и ванадиевые руды, хромиты и другие полезные ископаемые…

– Да-да, это все интересно, только мне бы пять рабочих… Может, ты привезешь их в Роодеплат? – Он запнулся, видимо, нельзя было произносить это название. Барт не стал переспрашивать. – Я тебя встречу, и мы пропустим с тобой еще по рюмашке. Только не надо афишировать о своей поездке. Им не говори, куда везешь, скажи только, что они получат неплохой заработок и условия получше здешних. И твои услуги мы оплатим. Я бы сам все организовал, но ты же видишь, этот Фонсека с его лихорадкой поломал мне все планы.

– А почему нельзя никому говорить? – наивно поинтересовался Барт.

– Найдутся охотники подработать. Уж лучше я тебе деньги заплачу. Ты парень вроде стоящий.

– Спасибо на добром слове, – расплылся в улыбке Ван Дер Верф. – Когда вам доставить черномазых?

– Желательно, завтра-послезавтра, – хмель притупил бдительность Хофа.

Уже утром он жалел о ночном разговоре с инженеришкой. Сколько раз зарекался не пить. Все этот Фонсека! Его, похоже, придется класть в госпиталь. Возись теперь с ним. «В конце концов, – утешил себя Хоф, – надо строить дополнительный корпус для лаборатории. А потом этих парней в океан, как тех, предыдущих… Одним негром больше, одним меньше. А голландец привезет людей и отправлю его восвояси. В запретную зону его все равно никто не пустит. Лишь бы не дошло до генерала…»

Томас увез де Фонсеку в госпиталь, а Барт стал подбирать людей. Уже на следующий день, втиснув всех пятерых в свой джип, голландец поехал по указанному Хофом адресу.

У въезда в запретную зону стоял серьезный пост. Шлагбаум охраняли не обычные полицейские, а спецназовцы. Забор с колючей проволокой по верху – все это крайне заинтриговало Ван Дер Верфа.

К посту, только с внутренней стороны, подъехал Хоф на военном песочного цвета джипе. Барт сразу понял, что-то изменилось в отношении лейтенанта к нему, и голландец вообще зря рискнул приехать, тем более, не известив Центр о своей инициативе. Но не разворачиваться же и не устраивать гонки на джипах. «Эти мордовороты и стрельбу откроют, – Ван Дер Верф через солнцезащитные очки незаметно взглянул на вышку поста. – Там, похоже, пулемет».

Барту уже не хотелось проникать внутрь, во всяком случае не сейчас, когда на него направлены стволы автоматов спецназовцев. Однако Хоф вдруг велел поднять шлагбаум, чтобы машину голландца пропустили внутрь. Вот тут Барт понял, что обратно его уже вряд ли выпустят. Если так легко запускают на объект, охраняемый столь строго, то это настораживает.

– Выходи, – холодно велел Хоф, расстегнув кобуру, но не вытаскивая пистолет. – Руки держи так, чтобы я видел.

В этот же момент несколько спецназовцев выволокли напуганных до смерти чернокожих, уложили их лицами в дорожную пыль, некоторых прижали тяжелым ботинком к земле.

– В чем дело? – Барт послушно вышел, держа руки перед собой. – Томас, я всего-навсего привез рабочих, как мы и договаривались. Хотел получить деньги и уехать. В чем дело?

– Не Томас, а господин лейтенант, – зло процедил Хоф. – Ты шпион! И мы сейчас живо выясним, на кого ты работаешь. На КПЮА, а может, на АНК или ты из «Умконто ве сизве»[11]? Этих – в барак, их тоже проверить, – велел он, кивнув на рабочих. – Его – в офис.

Барт с сожалением посмотрел на привезенных им сюда ребят. Он понимал, что крепко подставил их. За его жизнь сейчас никто и гроша ломаного не даст, а уж за них и подавно.

Голландца обыскали и впихнули в песочного цвета джип. На голову накинули мешок, чтобы не видел лишнего, а потому у Барта вспыхнула надежда, что все-таки отпустят. Значит, решение о его ликвидации еще не принято. А стало быть, надо стоять на своем. «Но что же изменилось? – думал он, стараясь дышать ровнее, чтобы не запаниковать в темноте и духоте мешка, от которого жутковато пахло чьей-то кровью. – Неужели Фонсека был не без сознания, когда проговорился в бреду или видел, как я фотографировал его документы?»

С тревогой подумал об Аманде. Но тут же отогнал эту мысль, собираясь во что бы то ни стало выкарабкаться из казалось бы безвыходной ситуации. Но свербело осознание: «Влез куда не надо, и тут же провал».

Его вытащили из машины, повели куда-то. Он видел под ногами только облачка пыли из-под собственных ботинок. Затем пыльная дорога сменилась на кафельный пол, он ощутил прохладу кондиционированного воздуха, услышал звуковой сигнал электронного замка и учуял странный, похоже, медицинский запах, тревожный и неприятный.

Кто-то заговорил по-немецки. Поскольку Барт не ожидал услышать немецкую речь и от чрезвычайной степени волнения, он не понял ни слова, хотя знал немецкий неплохо. Хоф ответил тоже на немецком, и Ван Дер Верф понял.

– Герр Герман, он наверняка шпион этих черномазых. Наверняка агент АНК.

– Вы, однако, весельчак, Хоф! – сухо сказал Герман. – Голландец работает на прииске, неплохо зарабатывает, не бунтует чернокожих, даже привез нам пятерых для работы. В чем дело, Хоф? Я за бдительность, но в вашем случае gebranntes Kind scheut das Feuer[12].

– Простите, но я подумал, – Хоф понизил голос. – Фонсека был у него в комнате. Барт мог слышать тот же бред, который был и в госпитале. Вы же понимаете?

– Знаете что, Хоф, – Герман наоборот повысил голос. – Фонсека уже там, где никому не повредит. Это во-первых. Вы сделали большую глупость, когда привели сюда этого человека. Он не должен меня видеть – это во-вторых. В-третьих, у меня такое чувство, что он понимает немецкий. И в-четвертых, я сейчас вместо Вутера, поэтому извольте прекратить самоуправство и соблюдайте дисциплину!

– Я… я не понимаю, – промямлил лейтенант.

– Выведете голландца за забор, расплатитесь с ним за услугу, ведь он привез рабочих, – в голосе Германа прозвучала непонятная Барту ирония. – Извинитесь и попросите не болтать лишнего. Впрочем, после пережитого сегодня, он не станет распространяться обо всем увиденном и услышанном… И прошу вас, Хоф, не отвлекайте меня от работы по таким пустякам!

– Слушаюсь! – обиженно буркнул лейтенант и, подхватив голландца под локоть, потащил его на выход. – А что с рабочими?