Пришло время надеть мой металл.

Чья кровь прольётся?

Я не знаю.

На чьей я стороне?

Две армии идут на меня.

Их флаги и оружие выглядят одинаково.

Одна говорит правду, другая – лжёт,

Но они обе зовут меня по имени.

«How Villains Are Made», Madalen Duke

«И великий человек – всего лишь человек»

Иоганн Вольфганг фон Гёте

Увечья создают монстров.

К/ф «Проклятый остров»

Джейсон

Мне одиннадцать

В Нью-Йорке снегопад. Настолько грязное Рождество я вижу впервые. Снег валит и валит, но на улице не так холодно, и он тает под ногами, превращаясь в месиво из воды и грязи. Мне удалось сбежать из дома. Никто не кричит на меня, никто не требует подчиняться. Я хотел прокатиться на аттракционе, но меня не пустили, поэтому я отправился слоняться по городу.

Сейчас я стою на оживлённой улице и ловлю ртом снежинки. Снег падает на лицо, за шиворот. Я опускаю голову и подставляю руки белоснежному потоку, но на коже остаётся лишь вода, и бинт постепенно становится мокрым.

Кто-то толкает меня, а следом летит грубое:

– Глаза разуй, парень! Чего встал на дороге? Куда смотрят твои родители?

Я извиняюсь перед рассерженным мужчиной и отступаю в сторону, представляя, как вспарываю его толстое брюхо. Он мерзкий и вонючий. Здесь таких много. Я забрёл в один из неблагополучных районов. Если я хочу понять людей, нужно начинать с низов человечества и постепенно подниматься выше.

Проезжающая мимо машина обдаёт меня мутной водой. Коричневые ручейки стекают по штанам и куртке. Мэриан будет очень недовольна. Эта мысль вызывает улыбку. Видимо, сегодня состоится незапланированное изгнание демонов. Эта женщина наверняка подумает, что я искал дорогу в ад, чтобы добраться до своих «богов». Джейкоб в отъезде, поэтому моим «воспитанием» сегодня займётся мать. Когда он вернётся, я получу ещё и гору тумаков. Вполне разумная плата за несколько часов свободы. Вряд ли Джейкоб будет сильно зверствовать. На прошлой неделе он сломал мне палец. Так что ещё примерно месяц ограничится профилактическими побоями.

Раньше я старался сгладить углы. Теперь мне нравится их выбешивать. Я получаю удовольствие, видя, как мои предки раздражаются. А ещё я знаю: Мэриан боится меня.

И чутьё её не подводит. Она получит по заслугам, как только придёт время. И тогда ей станет по-настоящему страшно. Я умею ждать. Моя мать ещё пожалеет, что произвела меня на свет. Была бы она умнее, я бы никогда не родился.

Смеркается. А я иду и иду. Нет, я не заблудился. Мне просто нравится идти пешком. В следующий раз обязательно воспользуюсь общественным транспортом, но сегодня я хочу изучить поведение толпы на улице, а не внутри железной банки.

До дома ещё долго. Это хорошо. Прошлые ожоги пока не зажили, так что я не тороплюсь туда, где меня вновь ждёт «очищение огнём». Точнее – воском, но какая разница, если кожа после этого облезает пластами? Я с первого раза понял, что нужно закрывать лицо и тело, чтобы раскалённая жижа попадала только на руки. Они давно обезображены, и я скрываю их под одеждой. Даже в жаркие дни я не показываюсь людям без пиджака или рубашки с длинными рукавами. Ненавижу эту одежду. Когда вырасту, закрою уродство татуировками и буду носить только майки и футболки. Когда я вырасту, всё будет по-другому. Когда я вырасту, Мэриан угодит в ад. Ей там самое место.

Тёмный переулок заканчивается тупиком с вереницей мусорных баков. Я задумался и забрёл не туда. Нужно поворачивать назад. Мои ботинки сырые, а продрогшее тело пробирает озноб, но всё равно я доволен, что нахожусь здесь, а не дома. Трущобы весьма познавательны. Я родился в роскоши, а сегодня впервые увидел другой мир – за пределами моей маленькой вселенной. Тут воняет дерьмом, люди невежественны и грубы, но я ощущаю себя свободным. Чувствовать превосходство так приятно.

– Потерялся, малыш? – раздаётся мне в спину, а в следующую секунду меня толкают лицом к стене и зажимают между мусорными баками. – Ты не отсюда, да? Ишь какой нарядненький. Где мама, папа твои, а, мелочь?

Не успеваю обернуться, как чьи-то лапы нагло лезут в мои карманы. Ничего они не найдут. Я оставил портфель дома. Деньги остались в портфеле. Поэтому я и не смог купить билет на аттракцион. Побег не был запланированным. Я просто увидел возможность и рванул. Захотелось подышать воздухом вдали от места, где я вынужден жить. У меня получилось. В следующий раз обязательно прихвачу рюкзак, кое-что из еды, воду и карту города. Нужно продумать всё до мелочей. Я знаю расписание родителей. Просто раньше никогда не задумывался о прогулках на такие дальние расстояния.

– Что, предки не выдали карманных?

Человек дышит мне в ухо, ожидая ответа, но я молчу. Не хочется разговаривать. Да и как объяснить? Глупые люди никогда не понимают, о чём я говорю. Преподаватели и одноклассники либо высмеивают меня, либо тихо ненавидят и боятся. Моё мнение отличается от общепринятого. Мне одиннадцать. И меня называют либо тупицей, либо вундеркиндом. В общем-то мне плевать. Они никогда не дотянутся до моего уровня, а спорить с тупым стадом и что-то им доказывать – бессмысленно. Поэтому я продолжаю молчать и сейчас. Моё тело прижато к стене, и я не могу пошевелиться.

– Ты немой, да? Замёрз совсем. Сейчас я тебя согрею.

Я читал много историй о педофилах. Я вообще много читаю. Много чего смотрю. Мэриан была бы в шоке, если бы узнала, что я тайком изучаю криминалистику, психологию, психиатрию и анатомию. Она пришла бы в ужас, если бы однажды обнаружила в моём потайном нагрудном кармане нож. Приходя домой, я прячу его под матрас. Мне нравится с ним играть. Он острый, маленький и им удобно препарировать лягушек. Я ловил их прошлым летом, когда мы провели три недели в Европе. Джейкоб арендовал дом у озера. Оно было неглубоким. Теперь я знаю, как сделать так, чтобы лягушки умирали медленно. До этого тренировался на птицах и ещё на кроликах. Интересно, а сколько проживёт человек, если проделать с ним то же самое?

Мужчина отступает на шаг и дёргает мои штаны вниз. Это весомый плюс: я больше не придавлен к стене, значит, доступ к потайному карману открыт. Сегодня мои познания в анатомии расширятся. Я слышу, как он пыхтит, орудуя рукой, торопясь привести член в боевую готовность. Нужно вызвать у него желание подпустить меня ближе. Я должен взять процесс в свои руки, поэтому подаю голос:

– Позвольте, я сам.

Под его довольное улюлюканье я натягиваю штаны, медленно поворачиваюсь и опускаюсь на колени. Его член вялый и морщинистый. Этот орган меня абсолютно не интересует, но я обхватываю его ладонью, чтобы отвлечь внимание от другой руки, а затем наношу чёткий удар в бедренную артерию. Лезвие заходит до упора, и я проворачиваю рукоять. Дикий вой отскакивает от кирпичных стен. Я вытаскиваю нож, легко уворачиваюсь от грязных рук, которые пытаются меня схватить, а затем проделываю то же самое с другой ногой.

Я весь перепачкался в липкой красной жидкости. Мэриан будет в ужасе. Представляю, как она, трясясь от страха, тащит меня к ящику, и от этой мысли по телу разливается удовлетворение.

Мужчина оседает на грязный асфальт. Жаль, что не получится растянуть процесс. Будучи живым, он не позволит «порисовать» на себе, поэтому придётся разукрасить труп. Очень жаль, да. Но когда я вырасту, обязательно куплю себе живой «холст». Возможно, не один. Брызги крови поистине великолепное зрелище.

Мне пятнадцать

Я должен жить. У меня слишком много планов. Не могу я сдохнуть сейчас. И я не сдохну. Выживу назло всем. Назло ему. Назло ей. Эти ублюдки недостойны называться моими родителями. Придёт время – я им отомщу. Всем им. Весь этот грёбаный мир ещё узнает, кто такой Джейсон Харрис. Все те, кто насмехается надо мной, кто унижает, кто избивает и калечит – все они получат то, что заслуживают.