Мне пришлось поставить сумки на бетонный пол лестничной площадки, чтобы добраться до ключей, лежащих на дне барсетки. Айрис с любопытством ожидала, что скрывается за дверью.

– Вуаля, – я распахнул створку и жестом руки пригласил пройти внутрь.

Девушка вошла, разглядывая интерьер. Мои родственники сделали ремонт перед самым отъездом за границу. Деньги у них были, поэтому обстановка квартиры до сих пор выглядела неплохо.

– Разувайся, – предупредил я Айрис, намеревающуюся пройти в дом в обуви.

– Так надо?

– Конечно. Чего грязь с улицы растаскивать по квартире?

Она послушно скинула с себя кеды, не развязывая шнурков, и скромно замерла в прихожей, не зная, куда идти дальше.

– Проходи, – указал я Айрис на дверь в гостиную. – Садись на диван, я тебе сейчас включу телевизор.

– Мило у тебя тут. Я себе иначе представляла земное жильё. – Моя спутница осмотрела стены с картинами, кожаный диван, ионическую подставку для цветов и имитацию камина.

– А как именно? – Я занёс пакеты в спальню, в которой собирался поселить гостью из космоса.

– Ну, как-то грубее, грязнее и без всякого вкуса, примерно как в подъезде. – Она присела на диван и откинулась на спинку. – Мне нравится.

– Ты можешь жить в этой комнате, пока не найдёшь себе что-нибудь лучше, – скромно указал я в сторону спальни хозяев.

– Это намёк, чтобы я скорее нашла себе другое жильё? – Айрис поднялась с дивана и направилась в спальню.

– Нет, нет, я не то имел в виду. Вдруг тебе здесь не понравится. Я же не знаю, к какому уровню комфорта ты привыкла. – Я слегка испугался, что Айрис на самом деле решит в скором времени съехать.

Гостья вошла в спальню и пришла в восторг от размеров кровати.

– Ничего себе взлётная полоса! У нас на станции из-за экономии места все кровати такого размера, что можно спать только на одном боку. А здесь вся моя семья уляжется. Ты будешь спать со мной? – спросила она, правда не с той интонацией, с которой обычно спрашивают такие вещи.

– Я? – растерялся я. – А, эм, если ты не против…

– Если ты не против, то я буду против. Не обидишься?

– Нет, конечно, не обижусь, – соврал я, потому что за короткое мгновение успел пережить восторг от мысли, что буду спать с такой красоткой. – У меня своя спальня, я уже привык к ней.

– Отлично! – Айрис подпрыгнула и грохнулась спиной на кровать, заливаясь смехом. – Здорово! Когда вернусь домой, мне никто не поверит, что на Земле спят на таких кроватях. Да-а-а, удобства, которые мы потеряли. – Она подпрыгнула несколько раз на кровати, раскачивая пружины тазом, отчего заправленная постель потеряла первозданный вид. – Уфф, – довольно выдохнула гостья, – отпустило, и жрать захотелось. Есть чего?

Айрис посмотрела на меня, как на официанта, который обязан был прислуживать ей по первому велению.

– Яйца были в холодильнике. Могу яичницу приготовить.

– Яйца? Настоящие? – Айрис соскочила с кровати. – Покажи.

Мне пришлось проводить её на кухню и продемонстрировать пустое нутро холодильника, в котором лежали три яйца, недопитая бутылка кефира и половинка дарницкого хлеба.

– Вот, – я протянул ей одно яичко, – куриное яйцо, настоящее.

Айрис осторожно взяла его в руки, будто это было яйцо Фаберже. Она и смотрела на него, как на историческую драгоценность.

– С ума сойти. Настоящее яйцо, которое можно съесть.

– А что такого? У вас что, на станции запрещено держать кур?

– У нас вся еда синтезированная и сбалансированная. Однажды я попробовала настоящее человеческое мясо и поняла, какая мерзкая искусственная еда.

– Ты ела человечину?

– Да, один парень решил пожертвовать свою руку ради эксперимента. Как ещё понять, какой вкус у натуральных продуктов? А ему потом вырастили новую, так что он ничего не потерял.

– Какая гадость. – Меня передёрнуло.

– Тебе так кажется, пока ты не попробовал синтезированную пищу.

– Надеюсь, ты после этого не питаешь интерес к людям в гастрономическом смысле?

– Признаться, иногда питаю, когда вижу сочную ляжечку. Но если тебе за себя страшно, то ты не в моём гастрономическом вкусе, слишком суховат.

– Спасибо. Так ты будешь яичницу?

– Буду. – Айрис вытерла губы, словно по ним уже бежала слюна.

Пока я готовил, она мне мешала, нетерпеливо топталась за спиной, заглядывая в сковородку через плечо и громко вдыхая запах готовящегося блюда. Я положил ей в тарелку два яйца, себе одно. Нарезал хлеб и подал обед. Айрис долго водила носом над тарелкой, словно совершая таинственный ритуал, прежде чем приступить к поеданию. Затем она отрезала краешек белка и попробовала его на вкус. Она смаковала еду, издавая неприличные вздохи, раззадоривая моё воображение.

– Ты повар от бога, – сделала она мне комплимент. – Поэтому я поживу у тебя тут.

– Живи, я не против, – поспешно согласился я.

Насладившись эстетикой, она мгновенно съела оба яйца вместе с хлебом. По её глазам я понял, что ей не хватило.

– Ещё будет чай, – предупредил я.

– С чем?

– С сахаром.

Айрис загрустила, но ничего не сказала. Знала бы она, что на моей карточке осталось две тысячи рублей, а до зарплаты ещё десять дней. Для меня одного с расходом в двести рублей в день этой суммы хватало как раз. А вся заначка, которую я смог скопить, жёстко ограничивая себя во всём, лежала теперь в цветастых пакетах из модного бутика.

– Зря, наверное, я сказала, что ты неаппетитный. Очень даже ничего. – Она сочно сглотнула слюну и рассмеялась, увидев моё напряжение. – Расслабься, я тебя не съем.

– Спасибо. – Я глупо хихикнул и кинулся к засвистевшему чайнику.

Признаться, я и сам не чувствовал себя сытым после одного яйца. Чтобы немного утолить голод, отрезал от булки хлеба два кусочка и подал с чаем, будто всегда так делал. Айрис ничего не заметила. Она повторила за мной все движения. Видно было, что насыпать сахар ложечкой в чай у них не принято.

После лёгкой трапезы возник вопрос, что делать дальше. Я включил телевизор и показал гостье, как им пользоваться. Айрис пришла в восторг от телевидения, способного расширить её представление о том, какова родина предков на самом деле.

– Ты не слишком-то верь всему, что там говорят и показывают, – предупредил я её. – В наше время любят забивать мозги всякой ерундой.

– А в какое не любят? – ответила вопросом на вопрос космическая гостья. – У нас вообще могут что хочешь записать тебе в голову под видом полезной вещи. Иногда отчебучишь чего-нибудь и не поймёшь, как ты до этого додумался. Хорошо, хоть в тех сферах, в которых я вращалась, можно было удалить эту гадость из головы.

– Надо же, – удивился я. – Это же покушение на свободу в самом глубоком смысле. Программирование на необходимый результат.

– Что ты хочешь, прогресс накладывает ограничение на свободу. Меньше преступности – меньше свободы. А потом власть привыкает манипулировать тобой и начинает использовать прогресс для своих преступных целей. Хотя с виду всё делается только для блага населения.

– А инопланетяне никак не вмешиваются в вашу систему?

– Нет. У них своих проблем до кучи.

– Почему-то я иначе представлял себе контакт с пришельцами. Думал, когда люди окажутся готовы к нему, наступит эра всеобщего братства. Все цивилизации будут жить вперемешку друг с другом.

– Не, Гордей, это вряд ли. Во-первых, физические условия существования у всех индивидуальные. Во-вторых, образ мыслей сильно отличается. Как ты будешь общаться со звездой?

– Со звездой? Не знаю. Вспышками фотоаппарата?

– Нет, я серьёзно. Ты не знал, что звёзды – разумные существа?

– Нет.

– А они разумные. И представь себе, что ты построил корабль, который для передвижения использует порталы искривления пространства, находящиеся возле звёзд. Пока ты её не попросишь, она тебе хрен разрешит им воспользоваться. Так и будешь летать внутри одной солнечной системы. А характеры у всех звёзд разные. Некоторые до того капризные, что проще их заморозить, чем дождаться благоволения. А есть и ещё более экзотические формы разума. Поэтому все цивилизации и разумные формы стараются контачить минимально, сохраняя свою индивидуальность. Это устраивает всех.