Еще с эпохи средневековья цифре «восемь» было суждено занять весьма специфическую нишу в чешской истории, знаменуя собой крутые повороты и причудливые зигзаги в развитии Чехии, которые чаще всего имели трагический для чехов характер. Одной из первых судьбоносных «восьмерок» в истории Чехии стал 1278 год, когда армия чешского короля из династии Пршемысловцев Пршемысла Отакара II в битве на Моравском поле потерпела сокрушительное поражение от войск императора Священной Римской империи германской нации Рудольфа Габсбурга; при этом сам король Пршемысл Отакар II был убит в бою ударом меча. Тело поверженного противника было по приказу Рудольфа забальзамировано и в течение тридцати недель демонстрировалось в одном из венских монастырей, дабы все убедились в том, что некогда могущественный чешский король действительно мертв1. Судя по всему, это стало самым большим унижением представителей династии Пршемысловцев. Поражение и смерть Пршемысла Отакара II привели к длительным смутам, потрясениям и анархии в чешских землях, став дурным предзнаменованием для последующих отношений чехов и Габсбургов.

Очередная трагическая «восьмерка» пришлась на 1618 год, когда первоначально успешное восстание чешских сословий против Габсбургов закончилось сокрушительным поражением чешской армии в сражении у Белой Горы под Прагой 8 ноября 1620 года. Непосредственным последствием этого разгрома стало усиление господства Габсбургов в чешских землях, католический террор, преследования чешской культуры, массовая эмиграция чешской элиты и системная германизация населения, что в традиционной чешской историографии получило емкое название «время тьмы».

Преодолевать печальные последствия системной денационализации и культурного упадка своего народа начали чешские «будители» в лице патриотически настроенных филологов, историков, журналистов и литераторов, открывших на рубеже XVIII–XIX веков эру чешского «национального возрождения» и постепенно добившихся впечатляющих успехов на этом поприще. Оживленные контакты с русскими учеными, представителями культуры и общественными деятелями России в XIX веке оказали важное стимулирующее влияние на чешских «будителей», среди которых большое распространение получили идеи славянской взаимности. Успехи чешской науки и культуры, а также подъем общественного движения в конце XIX – начале ХХ века превратили Прагу в признанный центр славянской общественной и политической мысли.

В двадцатом веке с рождением на политической карте Европы независимой Чехословакии интенсивность появления чешских судьбоносных «восьмерок» многократно возросла. Любопытно, что именно на «восьмерки» выпали даты рождения и смерти Первой Чехословацкой республики: родившись в октябре 1918 года на руинах Австро-Венгрии, Чехословакия получила смертельный удар от Гитлера и ассистировавших ему западных демократий в Мюнхене в сентябре 1938 года, после чего последовала предсмертная агония чехословацкой государственности, завершившаяся окончательной оккупацией чешских земель гитлеровским рейхом и провозглашением протектората Богемия и Моравия в марте 1939 года.

Современные чешские историки заняты активной демифологизацией «роковых восьмерок» собственной истории, подчеркивая, что происходившие в это время события являлись органичной составной частью более широких политических, социокультурных и религиозных процессов в Европе. Именно по этой причине, по мнению современных чешских историков, драматические события чешского и чехословацкого прошлого, выпавшие на дату с цифрой «8» в конце, представляли собой в известном смысле неизбежные и закономерные явления2. В полной мере это относится и к Пражской весне 1968 года, которая в огромной степени была производной от непосредственно предшествовавших ей драматических событий в истории Чехословакии в ХХ веке, имевших место в 1938 и 1948 годах.

В сложной и богатой иерархии «магических восьмерок» чешской истории 1968 год занимает одно из ведущих мест – наряду с 1918, 1938 и 1948 годами. Хотя 1968 год – в отличие от 1918 или 1938 – не был напрямую увязан с вопросом существования чешской государственности или физического выживания чешского народа, события Пражской весны оказали и продолжают оказывать колоссальное влияние не только на исторические судьбы чехов и словаков, но и на развитие остальных стран бывшего социалистического блока. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что прорабы горбачевской перестройки очень многое позаимствовали из идейного арсенала Пражской весны, одним из архитекторов которой был секретарь ЦК КПЧ Зденек Млынарж – соученик товарища Горбачева по юридическому факультету МГУ.

***

Наследие Пражской весны, которой в 2018 году исполнилось пятьдесят лет, сейчас продолжает существовать главным образом в формате рабочего материала для реализации различных политтехнологических проектов. Подобно Берлинской стене, которую в свое время растащили на сувениры, сделав на этом неплохой гешефт, Пражскую весну также расчленили на явно неравноценные смысловые фрагменты. Самым востребованным из этих фрагментов для политиков и журналистов предсказуемо оказался период с 21 августа 1968 года – то есть с момента военного вторжения войск стран Варшавского Договора в Чехословакию.

Несмотря на масштабно отмеченный в Чехии юбилей событий 1968 года с особым акцентом на военном вторжении войск Варшавского Договора, собственно события Пражской весны не воспринимаются подавляющим большинством современного чешского общества как ключевое событие новейшей истории Чехии. Опрос в Чехии, проведенный пражским социологическим агентством STEM в октябре 2018 года, показал, что лишь 4% опрошенных считают Пражскую весну «событием, оказавшим наибольшее влияние на исторические судьбы Чехии», в то время как 13% респондентов считают таким событием вторжение войск Варшавского Договора в 1968 году3. В то же время значительно большее число опрошенных считает наиболее важным событием чешской новейшей истории образование независимой Чехословакии в 1918 году (38%), приход коммунистов к власти в Чехословакии в 1948 году (27%) и заключение Мюнхенского договора в 1938 году (18%)4.

Из многообразного наследия бурного 1968 года в Чехословакии наиболее востребованным оказался советский танк, умело превращенный в зловещий бренд СССР и России с момента подавления Пражской весны, который использовался и продолжает эффективно использоваться магами политического пиара для демонизации уже современной России. Массовое явление советской бронетехники на улицах Праги и других чешских и словацких городов в августе 1968 года стало поистине царским подарком для политиков, журналистов и политтехнологов на многие десятилетия. Советские танки на фоне пражских архитектурных красот и протестующей толпы, заснятые в миллионах ракурсов и растиражированные в миллиардах газет, журналов, книг и видеозаписей, убедительно визуализировали образ дикого, агрессивного и непредсказуемого «русского медведя» в образе СССР.

Навеянные картинками подавления Пражской весны образы активно использовались и продолжают использоваться в современной рекламной коммуникации. Так, Пражский музей коммунизма использовал для своей рекламы в пражском метро изображения олимпийского мишки с автоматом Калашникова в лапах и русской матрешки с хищным оскалом зубов. На обложке чешского издания книги известного американского социолога Ритцера «Макдональдизация общества» был изображен безобразно толстый гамбургер в виде ползущего по Карлову мосту танка, символизируя угрозу тотальной макдональдизации человечества и одновременно вызывая у чешского читателя стойкие ассоциации с 1968 годом.