Проснулся я очень рано, и даже успел застать Райли, собиравшуюся на охоту. Больше заснуть не получилось. Виной тому был не утренний холод, а мысли, разом навалившиеся на меня после пробуждения. Какая-то неведомая сила тянула меня на улицу. Если раньше я боялся лишний раз нос высунуть за пределы дома, то теперь всё было с точностью до наоборот. Я чувствовал, что должен сделать что-то. Что угодно, только не сидеть сложа руки. Вместе с этим, я опасался наломать дров, как когда-то с Хромым. И это метание между двух огней сводило меня с ума. Что бы я сделал месяц назад, узнав, что в нашем районе появились неприкаянные? Да ничего. Сидел бы дома, опасаясь выглянуть в окно. Все мои тесные встречи с неприкаянными отложились в памяти неприятным осадком. Встречаться с этими гнусными существами я не желал ни за какие коврижки. Раньше не желал. А в тот день, меня почему-то тянуло к ним, как магнитом. Это очень напоминало браваду, связанную с желанием убить Хромого, когда я превратил пугающее меня существо в навязчивую идею. По этой причине, подобное рвение смущало меня до глубины души. Но я всё равно пошёл. Глянуть одним глазком… На перекрёстке бегло проверил спуск. Экрофлониксы ушли. Возможно, недалеко, и, практически наверняка, ненадолго, но ушли. Не хватало мне ещё попасть в капкан между неприкаянными и экрофлониксами. Вся надежда была на альму. Он прикроет, если что. К слову, прикрыть меня он мог только от экрофлониксов. Пустоголовые неприкаянные на него не реагировали абсолютно. Тогда я об этом как-то не подумал. Неприкаянных заметил ещё издали. -Вот вы где, сволочи, -пробормотал я, разглядывая их с безопасного расстояния. -Не было печали. Как будто бы нам экрофлониксов мало было. Ещё и вы притащились, упыри чёртовы… Погоди-ка, Писатель, что ты такое мелешь? Протерев глаза, я набрал в грудь побольше воздуха, и присел на корточки, не спуская глаз с далёких фигур. Зачем я себя накручиваю? Чем больше я их ненавижу – тем заметнее становлюсь. И тем уязвимее. Я вне досягаемости. Даже если они меня заметят, то не успеют догнать раньше, чем я спрячусь в доме. Они мне не угрожают. Чем не повод, чтобы присмотреться к ним? А вдруг они как мясники? Вдруг их тоже можно понять? Но, в отличие от мясников, неприкаянные не выглядели живыми. Они больше напоминали биомеханических джамблей. Совершенно бесцельные и бессмысленные движения, однообразное мычание, пошатывания в попытках удержать равновесие. Зомби – они зомби и есть. Не иначе мозги превратились в труху. Опять я отношусь к ним предвзято. Надо проверить, прав ли был Водзорд? Он был очень убедителен. В конце концов, как ещё я смогу испытать эту сомнительную теорию? Познакомлюсь-ка с ними поближе. И распрямившись, я медленно пошёл в сторону неприкаянных. Оружие наготове. Но какой в нём смысл? Против всей группы я один не справлюсь, даже с ай-талуком. Конечно, ножи придают мне уверенность, но не только её одну. Также во мне растёт злость, и готовность к их применению. Неприкаянные это ощущают. Любые чувства: будь то страх, или злоба, воспринимаются их примитивными умами как приманки. Раз уж Котя подчистил мою остаточную энергию, надо бы этим воспользоваться. Только так я смогу подобраться к ним поближе. С этими мыслями, я убрал ножи в ножны и размял пальцы. Ну что, неприкаянные? Давайте знакомиться. Самое главное – очистить свой разум. Не думать вообще ни о чём. Согласен, это невозможно. Но ведь можно воспринимать всё с максимальным примитивизмом. Вот – небо, вот – дорога, вот – дома. Наверное, неприкаянные тоже их как-то воспринимают, чтобы ориентироваться в пространстве. И друг друга они каким-то образом идентифицируют. Не набрасываются же они на себе-подобных. Что если прикинуться, будто бы я – один из них? С терапогами это получилось. Но терапоги, по сравнению с неприкаянными, сама высокоразвитость. Несмотря на всю глубину своей деградации, они сохранили хоть какие-то остатки интеллекта. Поэтому, их поведение можно было проанализировать и понять. А как понять абсолютно деградировавших ходячих мертвецов? Для начала, нужно просто к ним приблизиться. Тем временем, дистанция медленно сокращалась. Я продолжал тихонько двигаться вдоль бордюра. “Так. Что произошло в тот день, когда неприкаянные напали на нас? Мы шли добывать ригвилов. Не привлекали их ничем. Но они напали. Почему? Да это же очевидно! Они напали не на Райли, а на меня. Райли пришлось меня защищать, но если бы меня с ней не было, то не было бы и нападения. А теперь стоит задуматься, почему они напали на меня, проигнорировав Райли? Потому, что я на них таращился. Я смотрел на них и испытывал страх. А Райли ничего не испытывала. Она совершенно спокойно шла вперёд, как будто бы вообще их не замечая. Но при этом, постоянно держала их в поле зрения. Что это было? Какая-то особая уличная магия старушки Райли? Отнюдь. Волшебство тут не причём. Расстояние и хладнокровие – вот и весь рецепт её самообладания. Потому её и не трогали. Я же хочу нарушить одну из составляющих, и подойти близко. Совсем близко. На тот отрезок, где мне сможет помочь только хладнокровие”. Когда меня заметил один из неприкаянных, и повернулся в мою сторону, каким-то своим неведомым чутьём анализируя, кто я, захотелось послать всё к чёрту и броситься наутёк. Уж слишком это всё напоминало изощрённое самоубийство. -А-амо? -булькнул монстр. -А-а-а-а-а, -как можно бессмысленнее простонал я, стараясь не вкладывать в этот вой никаких эмоций. -А-а-амо? -теперь меня заметили остальные неприкаянные. Все уставились в одну точку, но пока что с места не двигались. -А-а-амо, -провыл я, продолжая ковылять по направлению к ним. Расстояние уже было критическим. Если бы они хотели напасть, уже напали бы. Но они стояли на месте. Неужели работает? Я совершенно спокойно поравнялся с ближайшим из них, и прошёл мимо, оставив его позади. Вот теперь точно – чистое самоубийство. Сейчас меня уже ничто не спасёт. Нужно расслабиться. Они чувствуют моё напряжение. “Успокойся, Писатель, представь, что ты – один из них. Есть только небо, дорога, дома и неприкаянные. Всё это – абсолютно естественно. И неприкаянные ничуть не опаснее домов, дороги, или неба. Они просто есть”. -Амо, -промычал неприкаянный впереди меня и двинулся с места. -А-а-а-а, -ответил я и остановился. Остальные монстры зашевелились. Дёргаясь, словно шагали по острым камням, и мотая руками, они начали перемещаться с места на место. Внутри меня что-то ёкнуло, но я не дал волю панике. Тем более, что неприкаянные шли не ко мне, а двигались просто так, хаотично. Некоторые принюхивались. Некоторые подвывали, осматривались по сторонам, будто бы ища кого-то. Спотыкались. Я стоял посреди этого театра уродов, и ждал, что будет дальше. В конце концов, один из них, тот, что начал двигаться первым, приблизился ко мне и встал вполоборота. Вблизи неприкаянные выглядели совсем отвратительно. Скелеты, обтянутые полупрозрачной жёлтой кожей, из-под которой торчали сухие жилы, намотанные на кости. Вместо глаз и носов – тёмные, пустые дыры. -А-а-а-амо-о, -простонал урод. “Чего же ты хочешь?” -мысленно спрашивал у него я. -“Что тебе нужно?” А вслух ответил: “А-а-а-амо…” Слегка покачиваясь, он повернул ко мне своё уродливое лицо. Тогда я повторил завывание. И тут, совершенно неожиданно, почувствовал, как на моё плечо опустилась сухая, костлявая рука. Сердце ушло в пятки, и около минуты я стоял в полном оцепенении. Вот-вот его зубы сомкнутся на моей шее. Но неприкаянный медлил с нападением. Рука держалась на мне цепко, но сильно не сжимала плечо. И тут я вспомнил, как неприкаянные ходили цепочкой, держась друг за друга. Озарение моментально придало мне сил. -А-а-а-а, -замычал тот, что стоял впереди, и рассеянно покрутился из стороны в сторону. -А-амо, -ответил я монотонным мычанием, осторожно протянул руку и положил ему на плечо. Было неприятно и страшно. Но это нужно было сделать. Водзорд прав. Эта природа кажется нам жуткой и отвратительной, но она такая, какая есть. И когда пробуешь разобраться в ней, то зачастую выясняешь, что при правильном подходе вполне можно найти с этим миром необходимый мирный компромисс. Когда я ухватился за плечо неприкаянного, тот вздрогнул. Как будто бы между нами замкнулся какой-то контакт. Затем, монстр спокойно повернулся ко мне спиной и пошагал вперёд. Я за ним. А за мной – тот, кто держался уже за меня. Такой цепью мы шли по улице. И остальные неприкаянные, которые нам встречались, цеплялись следом. Я ощущал их присоединения по лёгким рывкам сцепки. Это было похоже на странную игру. Мне уже не приходилось о чём-то думать, и я просто шагал вслед за лидером, повторяя его непонятную траекторию. Поначалу, мне было не по себе, оттого, что я не знал, сколько ещё будет продолжаться это странное движение, и как мне его прекратить. Затем понял, что далеко от перекрёстка мы не уходим, и нарезаем круги возле Дома Культуры. Просто так, без всякой цели. Меня даже начал успокаивать этот монотонный марш в ногу. Как будто бы я действительно стал превращаться в одного из этих существ. Рассматривать лысый, облезлый затылок впередиидущего мне быстро надоело, и я решил прикрыть глаза. Затем, закрыл их вовсе. Зрение всё равно не требовалось. Ведущий вёл меня за собой, как поводырь. А ведомый – так же слепо следовал за мной. Смотреть никуда было не нужно. Зато с закрытыми глазами было проще собраться с мыслями и подумать, как выбраться из этой сцепки. Но вместо этого, я почувствовал нечто другое. Я уже не видел омерзительных зомби, вызывающих лишь брезгливость и страх. Я шёл в колонне, как военнопленный. Вместе с такими же жертвами этого огромного концлагеря. Невидимый враг, взирающий на нас со всех сторон, превратил этих несчастных в пародию на живые существа. Он отнял у них всё, включая самое ценное – разум. И меня ожидает такая же участь, если я здесь останусь. Именно эта мысль впоследствии станет серьёзным толчком, заставившим меня покинуть Тенебрариум. Боязнь превратиться в неприкаянного – гораздо страшнее смерти. Может быть, страх этот был необоснованным. Ведь я не принимал никаких препаратов, как эти бедняги. Но сейчас, шагая с ними в одной связке, я почему-то ощущал эту угрозу. Будто бы они предупреждали меня. Умоляли одуматься, и вспомнить, кто я такой. По телу пробегали лёгкие покалывания, и мне казалось, что я вижу какие-то обрывки воспоминаний. Словно смотрю на отражение в осколках битого стекла. И передо мной мелькают уже не отвратные, полумумифицированные ходячие мертвецы, а вполне живые люди. Совсем молодые, весёлые, энергичные, жаждущие жизни, и вот так, беспощадно низвергнутые на самое дно Тенебрариума. Так глубоко и бесповоротно, что каждая остаточная вспышка их выгоревшего дотла сознания запечатлела страдания, боль и единственную заветную мечту – умереть поскорее. Но смерть насмехается над ними до сих пор. И эти тела, уже давно подчиняющиеся каким-то совершенно иным сигналам и импульсам, продолжают блуждать по такому же мёртвому городу, ища, где можно хотя бы немного подпитать своё деревенеющее естество и утолить бесконечную жажду. Лишь соединившись вот так, цепочкой, неприкаянные могли хотя бы ненадолго погреться в жалких, микроскопических искорках давно потухшего разума. Объединяя свои энергии, им удавалось вернуть себе ничтожную долю того, что они когда-то имели. Свои воспоминания. Разве они чудовища? Нет. Чудовища – те, кто сделали это с ними… Хватит. Я остановился и отпустил руку. Идущий впереди сделал несколько шагов дальше и тоже остановился, понурив голову. Тот, что шёл за мной, толкнул меня в плечо, но это было не указание двигаться дальше, а скорее сила инерции. Вскоре, он убрал руку с моего плеча, и поплёлся в сторону. Цепь распалась. Мне требовалось какое-то время, чтобы всё обдумать. Неприкаянные не нападают, если ты играешь по их правилам. Их истощённые организмы постоянно нуждаются в подпитке, поэтому они набрасываются на всё, что способны убить. А те, кого они способны убить, разумеется, испытывают страх перед ними. Этот страх неприкаянные чувствуют и “наводятся” по его следу. Видимо, основная добыча неприкаянных – это животные, которые по размеру существенно меньше их. Поэтому, на изгнанников они не нападают. Те не выдают свой страх, а по размерам совпадают с самими неприкаянными. И те, возможно, принимают их за своих, как только что приняли меня. Как ни парадоксально, но даже полное отсутствие разума не сделало их каннибалами, по типу пресловутых терапогов. Хотя, с другой стороны, разве можно насытиться такой усохшей тушкой? Потому-то, наверное, они и не жрут друг друга. На волне всех этих размышлений, в кругу неприкаянных, меня вдруг посетила идея. “Я ведь могу от них избавиться”. Разумеется, теперь я смотрел на них совершенно по другому, но в Водзорда пока ещё не превратился. Здравый смысл напоминал мне, что жалость к этим существам не решит нашу проблему. Терпеть их соседство нет никакой нужды. А значит, необходимо воспользоваться полученным навыком, чтобы удалить их. Один лишь факт того, что я спокойно разгуливаю среди опасных монстров, уже говорил о многом. Но я прекрасно помнил, чем чревата излишняя самоуверенность. Стоит лишь немного дать слабину, занервничать, неправильно пошевелиться, и на меня нападут со всех сторон. Вся эта миролюбивость неприкаянных – мнимая. Мне не стоит сильно расслабляться и тянуть время. Ведь когда “энергетический хвост” отрастёт, он уже не позволит маскироваться, вводя монстров в заблуждение. Надо действовать. Надо импровизировать. Выбрав ближайшего неприкаянного, ковыляющего мимо, я пошёл к нему наперерез, и остановился на пути, вполоборота. Он не сбавил скорости, словно меня и не было. Казалось, что он вот-вот врежется в меня, Я прищурился, ожидая удара, но с места не сошёл. Неприкаянный остановился как вкопанный, практически вплотную ко мне. Его отвратительное лицо было совсем рядом с моей щекой, но я не ощущал дыхания. А вдруг он меня раскусил? Вдруг почувствовал, что я не один из них? Тощая рука медленно поднялась, а затем легла мне на плечо. Да! Мой план сработал. Сдвинувшись с места, я пошёл в сторону, и потащил неприкаянного за собой на буксире. Теперь я задавал направление. Осталось собрать остальных. Специально проходя мимо этих жалких уродцев, успевших к тому времени основательно разбрестись по сторонам, я добивался того, чтобы они цеплялись к нашему “хороводу”. И они цеплялись. Это оказалось гораздо проще, чем я думал. “Ну всё, касатики, теперь за мной, дружно, в ногу. Можно и с песней. Хотя, это не лучшая идея”. Ведя неприкаянных за собой, прочь с территории Райли, я сначала повернул в сторону бывшей территории Тины, желая повторить подвиг Ивана Сусанина. А именно, завести опасную братию в самую гущу аномалий и бросить там. Оттуда им точно уже не выбраться. Но что-то заставило меня поменять свою коварную затею. “Чёрт возьми, они же мне доверяют. Кто? Неприкаянные? Да и хрен бы с ними! Чего я так о них переживаю? Нет. Всё-таки, нет. Всё-таки не могу. Нельзя так. Они не заслужили такого”. И я свернул на прежнее направление. “Ты превращаешься в Водзорда, Писатель?” -мысленно говорил я сам с себе. -“Теряешь рассудок, или сливаешься с этим миром? Впрочем, одно другому не мешает”. Необычно признавать это, но я испытал облегчение, когда решил не вести неприкаянных в аномальную западню. Совесть успокоилась, что ли? Почему-то на душе стало очень легко. Я прекрасно осознавал, что веду за собой банду смертельно-опасных зомби, но относился к этому совершенно спокойно. Даже заботился о них. Парадокс. Так я увёл всех этих неприкаянных с нашей территории. Точнее, с территории Райли. Увёл далеко. Туда, куда сам ещё не заходил ни разу. Хотел, для надёжности, увести их ещё дальше. Но уже сам побоялся лезть вглубь неразведанной территории. Ведь мы и так уже хорошо удалились от охотничьих угодий моей подруги. Выбрав подходящее место, я расцепил связку. А неприкаянные, в той же сцепке, пошагали дальше. Не знаю, далеко ли они ушли. Как только отцепился, тут же развернулся в противоположную сторону, и, чтобы не привлекать внимания, медленно поковылял назад, двигаясь не по прямой, а зигзагами. Что-то подсказывало мне, что целенаправленное движение может вызвать у неприкаянных подозрение. Когда монстры остались далеко позади, я перестал корчить из себя их собрата, и припустил до Дома Культуры бодрой рысцой. Только там, около памятника Ленину смог перевести дух и, наконец-то, прийти в себя. Испытание было не из лёгких. Разумеется, таким успехом можно было гордиться. Сейчас бы не помешало отдохнуть и унять напряжённые нервы. Но я думал о другом. Теперь, когда я научился смотреть на чудищ Тенебрариума иначе, мне захотелось пойти ещё дальше. Это желание уже не просто свербело во мне. Оно жгло беспощадным огнём. Надеясь хоть как-то от него избавится, я решил отвлечься, зайдя в гости к шаману. Его состояние совсем меня огорчило. Старик уже не вставал с кровати и говорил тихим, слабым голосом. -Сегодня я видел страшный сон, -поведал он. -Будто бы ты пошёл в сторону теней, и вдруг стал одной из них. Я очень испугался. -Это всего лишь сон, -ответил я, не рассказывая о том, что это было на самом деле. -Вот видите, ничего со мной не случилось. -Это хорошо. Хорошо… -он облизнул губы. -Медведи. -Какие медведи? -Косолапые… Из леса. Они совсем перестали бояться… Выходят к жилью. Собаку бы убрать на ночь со двора… Как бы не задрали. Сознание старого шамана рассеивалось. Реальность у него мешалась с воспоминаниями. И я не пытался распутать клубок его заблуждений. Это было бесполезно. Всё равно, что общаться с человеком, у которого прогрессирует рассеянный склероз. Но одно мне было понятно точно. Альма слабеет, катастрофически теряя силу. Сначала, он считал экрофлониксов мышами и крысами, затем – бродячими собаками. А теперь вот, медведями. Чем крупнее они становятся в его представлении – тем тоньше становится щит, ограждающий нас от них. Пока альма бормотал какую-то полубессвязную чепуху, я всё больше наливался решимостью. Всё. Время поджало нас впритык. Некогда больше раздумывать и надеяться на что-то. Опыт с неприкаянными доказал мне, что можно попробовать сыграть с природой ва-банк. Сыграть по её правилам. Бескомпромиссно. -Простите, Аверьян Васильевич, -перебил я старика. -Я тут вспомнил, что не сделал дома одну важную вещь. Я зайду к Вам потом. Хорошо? -Хорошо, Писатель, хорошо. Ступай, конечно, -ответил тот и закашлялся.