Путешествие продолжалось. По левую руку от нас шелестел бывший сквер, буйно разросшийся, как и все лесопарковые участки города. По правую — тянулся длинный каменный барельеф, выше человеческого роста, на котором изображались социалистические труженики, целеустремлённо шагающие к великим достижениям: учёные, инженеры, геологи. Над ними, большими буквами было выбито: “deliberation aequitas philosophia

VERITAS

sufferentia libertas”... Чего? Откуда взялась латынь на советском монументе? Я протёр глаза, и вновь перечитал это: “ЗНАНИЯ ИНДУСТРИЯ ПРОГРЕСС РАВЕНСТВО БРАТСТВО КОММУНИЗМ”. Совсем другое дело. С чего мне вдруг показалось, что надписи латинские? Сам себя не понимаю… Барельеф завершался мраморным пьедесталом, на котором, в горделивой позе, стоял бронзовый учёный, обеими руками держащий над головой гигантскую молекулу. Фигура была выполнена грубо, топорно и небрежно. Учёный напоминал счастливого водолаза, поймавшего морского ежа. На пьедестале сохранилась табличка: “Слава советской науке!” Громада нефтяной компании была уже совсем близко. Фактически, по ту сторону сквера. А прямо по курсу, показались разнокалиберные трубы “Химпрома”. Вспоминая карту, я прикидывал в голове примерное расстояние, оставшееся до центра. (Чтобы не запутывать читателя, хочу оговориться, что понятие “центр” в Иликтинске выглядело довольно условным. Территориально, мы уже находились в центре. Однако, у местных, “центром” считался район, расположенный ближе к озеру. Так что, по сути, мы шли не в середину города, а из одного его конца — в другой). Сверху, то и дело разносились глухие, долбящие по нервам скрипы и постукивания. Это был всего лишь ветер, покачивающий массивную цельнометаллическую конструкцию фирменного логотипа, свисающего с крыши высотки. Представляю, какой будет грохот, когда эта железяка окончательно отвалится. Напротив парадного входа нефтяной компании, сквер прерывался широким прогалом, обеспечивающим проезд к стоянке автомобилей. Прогал окаймлялся клумбами, сплошь усеянными необычными цветами, чьи стебли венчались круглыми, нераскрывшимися бутонами. Как только мы приблизились, один из ближних цветов, с довольно громким хлопком, раскрылся, превратившись в ярко-жёлтое “солнышко”. Тут же, рядом с ним хлопнул ещё один. Затем, ещё. И, цепной реакцией, с задорным треском, словно картинка, выложенная из домино, пораскрывались остальные цветы, перекрасив клумбу из зелёного цвета — в жёлтый. Тут же, мне в нос пахнул сладкий, пленительный аромат. “Фентакалендула!” -спутники зашуршали по своим карманам, вынимая оттуда флакончики, которые тут же занюхивали. -Писатель, ты чего тормозишь? -шмыгая поочерёдно ноздрями, обратилась ко мне Райли. -Забыл, что я тебе про неё рассказывала? -Ах, точно! Я слишком увлёкся красотой распустившихся фентакалендул, забыв, какую опасность они в себе таят. Эти небольшие цветочки, имеющие внешнее сходство с обыкновенными полевыми календулами, распускаясь, впрыскивают в воздух микроскопическую взвесь замаскированного приятным ароматом, концентрированного фентанила. Наркотического препарата, который сначала вызывает сон, а затем, подавляет дыхание. В результате, человек засыпает и больше уже не просыпается. Пройти через эту дрянь можно только при условии, если вовремя занюхаешь вытяжку из желёз феродона. Нашатырь тоже помогает. Вот только куда я убрал этот пузырёк? Проверяя карман за карманом, я всё никак не мог его найти. И чем дольше я копался — тем сильнее меня клонило в сон. Голова тяжелела, глаза слипались, пальцы промахивались мимо карманов, либо залазили подряд в один и тот же карман несколько раз. Меня начало покачивать. И тут, наконец, спасительный тюбик ткнулся мне в верхнюю губу. Мозговышибающий смрад ударил меня, словно кувалдой, разом выбив из головы всю сонливость, вместе со слезами. -Писатель, -Райли с укоризной убрала тюбик в карман. -Ай-яй-яй! Где твоя “вонючка”? -Она здесь, -пытался оправдаться я. -Она в кармане… Просто я не успел… -Просто ты забыл, в каком именно кармане. Непростительная ошибка. А ведь ты знал об этих растениях. -Знал… Прости. -Какого хрена фентакалендулы вообще здесь растут? -удивился Флинт. -На тропе их быть не должно. -Я вам про то и говорю, -Гудвин убрал свой тюбик и потёр раздражённый нос. -Тропа изменилась. Никто больше за ней не следит. Сейчас, перед нами цветочки, а дальше, возможно, пойдут ягодки. -Всё ли в порядке в Апологетике? Как думаешь? -спросил я у него. -Придём — узнаем. Чем дальше мы шли — тем тревожнее становилось на душе. Улица Фрунзе упиралась в стену “Химпорома”. Это заброшенное, полуразрушенное предприятие перегораживало Тропу блудных детей, вынуждая огибать свою территорию протяжённой дугой. Окрестности были частично забрызганы остекленевшей липучкой “Гипнослюды”. Стеклянные потоки свисали со стены, поблёскивали на асфальте, а так же, покрывали некоторые деревья, делая их похожими на гигантские кулоны, внутри которых навечно застыли зелёные листья и ветви. “А это ещё кто?” -поразился я. На тротуаре, возле стены, словно муравей в янтаре, лежал человек в жёлтом костюме химзащиты, сплошь покрытый стеклянным пузырём липучки, похожим на сказочный хрустальный гроб царевны из сказки Пушкина. -Один из непрошеных гостей, -ответил Гудвин, и шутливо постучал по стенке “гроба”. -Это самое дальнее место, до которого добирались люди после катастрофы, -объяснила Тинка. -Я имею в виду — “самостоятельно добирались”. Мародёр, пойманный суларитами, не в счёт. -А я так не думаю, -возразила Райли. -Я уверена, что люди проникали дальше “Химпрома”. -Я их там не встречала. А ты? -Тина с любопытством посмотрела на неё. Райли промолчала. -Так кто этот человек? -я быстро перевёл разговор, избавив её от нежеланного ответа. -Какая разница? -развёл руками Гудвин. -Я не знаю, откуда они приехали, и понятия не имею, какова была их цель. Мне известен лишь результат их визита. Они все погибли. -Туда им и дорога, -скривился Флинт. -Они? Их было много? -переведя на него взгляд, спросил я. -Сейчас сам увидишь. Забор “Химпрома” казался мне бесконечным. Возможно потому, что мы шли вдоль него не спеша. Впереди показались приоткрытые ворота, напротив которых, поперёк улицы, громоздилась пара из автоцистерны и трактора, тащившего её на жёсткой сцепке. Мельком поглядывая на своих попутчиков, я обратил внимание, что Тинка опять мрачнеет. Она так сильно нахлобучила кепку себе на нос, что казалось, будто идёт вслепую. -Тина? -я осторожно коснулся её руки. Она не отреагировала на моё прикосновение никак. -Что? -моментально заметила это Райли. -Опять? Тинка мотнула головой. -Да успокойтесь вы, -совсем неуверенно прогудел Флинт. -Не нападут они около маяков. -Здесь поблизости нет маяков, -произнёс Гудвин. -Где они, Тинкербелл? Видишь их? Девочка вновь мотнула головой, теперь уже отрицательно. -Соберись, милая, -настойчиво попросила Райли. -Мы их не чувствуем. Мы не знаем, где они. -Я не могу, -всхлипнула Тина. -Я правда не могу. У них новая система маскировки. Мимикрируют под энтроимпульсы. -Где они могут быть? -спокойно спросил Гудвин, глядя в одну точку. -Хотя бы примерно. -Где угодно. Везде. Нужно уходить с Тропы. -Ни за что! Тропа — это наше спасение! -опять начал протестовать Флинт. -Дайте мне минуту, -Гудвин перевёл взгляд на забор. -Минуты нет. Максимум тридцать секунд, -Тина покачала головой. -Спокойно. Не дёргайтесь. Я имел дело с этими гадами. Вон, глядите, -Гудвин указал на яркую поросль, похожую на лишайник, облепивший небольшой участок забора. -Метка. Живая. Значит, маршрут не изменился. -Ну, вот и пойдём дальше, -стоял на своём Флинт. -Предлагаю ускорить темп, -Гудвин посмотрел на меня, заметил моё обеспокоенное выражение лица, улыбнулся как ни в чём не бывало, и тихо похлопал в ладоши. -Вон – до тех ворот. Вперёд, вперёд, вперёд. Мы ускорились. -Уже совсем рядом, -как маленький зверёк прорычала Тинка, то ли о воротах, то ли о невидимом враге. -Да где же, чёрт?! Где же?! -Райли по-птичьи дёргала головой из стороны в сторону, выискивая цель. Вот и ворота. Теперь стало видно, что грузовик с цистерной выволакивали со двора “Химпрома” уже после катастрофы. Колёса машины были спущены, а тормоза заблокированы. Поэтому, трактор тащил её словно тяжёлые сани, чертя по асфальту голыми дисками кривые борозды, и выворотив из тротуара бордюрный камень. Ворота были прикрыты, но между ними оставался узкий проём. Туда мы и повернули. -Срежем угол здесь, -Гудвин тут же навалился на одну из створ. -Помогите мне. Райли упёрлась руками во вторую створу. Ворота поддавались с неохотой. Петли сильно проржавели. Хотя, широко их открывать и не требовалось. -Да нахрена?! -не выдержал Флинт. Гудвин повернул голову, и, без единой эмоции, указал куда-то позади него. Флинт, а вместе с ним и мы, тут же оглянулись назад. Со стороны здания бывшего вычислительного центра на нас надвигалось несколько диковинных существ, которых изгнанники называли “флагеллодонтами”. Морфология этих созданий была довольно необычной. Они напоминали огромных головастиков, размером с крупного варана. Тело плотное, широкое, приплюснутое сверху. Головы нет. Практически всю переднюю часть туловища занимает зубастый рот, а глаза расположены по бокам, прямо за его уголками. Так же, из боков, торчат две крепкие, мускулистые лапы, расставленные в разные стороны. Туловище плавно сужается, переходя в длинный, жёсткий хвост, практически на самом кончике у которого размещена ещё одна пара лапок, совсем небольших, но тоже довольно крепких. Когда флагеллодонт бежит, он пользуется всеми четырьмя своими конечностями, при этом извиваясь, подобно ящерице. Кожа этих существ слизистая, поблёскивающая на солнце. Расцветка, преимущественно, тёмно-синяя, с бордовыми, либо пурпурными круглыми пятнами, тянущимися вдоль боков двумя параллельными строчками. Но главная особенность флагеллодонтов — это длинные, длиннее их самих, усы-хлысты, торчащие над верхней челюстью, на манер рачьих. Хлысты чрезвычайно тонкие и гибкие, в связи с чем, при схватке на короткой дистанции, увернуться от них практически невозможно. Это естественное оружие снабжено костяными крючками-наконечниками, которые хищник втыкает в тело своей жертвы, легко загоняя их под кожу, и впрыскивая через них дозу опасного яда. Вот, почему с флагеллодонтами изгнанники предпочитают не связываться — слишком велик шанс погибнуть от отравления. Всего лишь два-три впрыска токсина вполне могут оказаться смертельными для человеческого организма. Разумеется, из-за своей довольно неуклюжей манеры передвижения, флагеллодонты — плохие бегуны. Их хватает лишь на короткие спринт-броски по относительно ровным поверхностям. Чтобы минимизировать расстояния для подобных пробежек, они используют свою уникальную методику маскировки, прячась за так называемыми энтропийными колебаниями, в результате чего, чуткие изгнанники не могут засечь их приближение. Вот и сейчас, они выскочили в самый неожиданный момент, с разных сторон, фактически прижав нас к забору. Хорошо, что мы успели добраться до спасительных ворот. -Быстрее, быстрее! -махал мне Гудвин. Дважды повторять было не нужно, и я тут же забежал за ворота, а следом за мной – Тинка и Флинт. Гудвин и Райли не успели. Самый резвый флагеллодонт, выскочивший из-под автоцистерны, за пару секунд преодолел оставшееся расстояние, и напал на Гудвина. Я слышал, как его хлысты со свистом рассекли воздух. Но изгнанник проявил чудеса прыткости. Увернувшись от них, он отскочил назад, и с грохотом ударился тяжёлым рюкзаком об приоткрытую створку. Подоспевшая Райли пнула монстра в покатый бок, и тут же нырнула за ворота. Гудвин, воспользовавшись моментом, перехватил один из вражеских хлыстов, и отсёк его наполовину. Второй хлыст тут же ударился в подставленный рюкзак, выдрав из него маленький клочок. Извернувшись волчком, Гудвин буквально просочился между смыкающимися створками, и ворота закрылись прямо перед мордой подраненного флагеллодонта, за которым уже маячила целая орава подоспевших собратьев. Затем, Райли и Гудвин, одновременно вогнали толстые металлические запоры в пазы под воротами, и отошли от створок, зашатавшихся под ударами набрасывающихся на них тварей. Флагеллодонты кидались на ворота с разбега, и безуспешно скребли прочный чугун своими жалами. Некоторые, пытались подлезть снизу, но просвет был слишком узким для них. Перелезть через забор они так же не могли. Поэтому, они просто набрасывались на преграду, и безуспешно пытались дотянуться до нас своими хлыстами-жалами из-под ворот. -Вот же, сволочи, -рассмеялся Гудвин, ощупывая дырку в рюкзаке. -Чуть не прижали. -А если найдут обход? -спросил я. -Не найдут. Они хороши в маскировке, но вот интеллектом совсем не богаты. Сомневаюсь, что им хватит ума пойти в обход. -Сначала – фентакалендулы, потом – флагеллодонты, кто будет дальше? -пыхтел Флинт. -Ты прав, Гудвин, с тропой что-то неладно. Она больше не самое безопасное место в городе. -Тропу не стерегут, -ответил Гудвин. -Но метки всё ещё живые. Что обнадёживает. -А что если они уже улетели? Апологеты? Вдруг они не дождались нас? -Тогда бы мы их не чувствовали. Успокойся, Флинт, апологеты не могли отправится в лучший мир без нас. То, что тропа осталась без надзора, ещё ни о чём не говорит. Я думаю, что у апологетов была веская причина оставить её. И я догадываюсь, какая… Только сейчас, когда волнение немного улеглось, и стало понятно, что чугунные ворота всё ещё достаточно крепки, чтобы выдержать натиск опасных хищников, я наконец-то обратил внимание на то, чем был заполнен просторный двор “Химпрома”. По периметру этого двора, создавая дополнительную, внутреннюю ограду, стояли автобусы с тонированными стёклами и китайскими иероглифами на бортах. Всего их было пять. Помимо автобусов, роль ограды здесь выполняли две большие фуры, отделяющие, собственно, двор от остальной территории предприятия. Теперь стало ясно, кто и зачем выволок отсюда всю лишнюю технику. Внутри импровизированного ограждения было компактно размещено несколько сборных домиков-бытовок. Первым, что бросилось мне в глаза, оказалось окно ближайшей бытовки, с внутренней стороны густо покрытое кровью. Засмотревшись на этот страшный знак, я едва не наступил на останки в ярком комбинезоне, лежавшие поперёк прохода между автобусами. Вот, значит, докуда добрались те самые китайцы, чей сломавшийся автобус я видел на въезде в город. Здесь, на “Химпроме”, они нашли своё последнее пристанище. Тела рабочих уже давно истлели. Сохранились лишь кости, обёрнутые в защитные костюмы, чей яркий, жёлтый цвет со временем ничуть не потускнел. Их было очень много. Останки попадались на каждом шагу. Интересно, что они искали в Иликтинске? Зачем приехали в это опасное место? -Не беспокойся, Писатель, -заставил меня вздрогнуть неунывающий Гудвин. -Того, что их убило, здесь уже давно нет. Я хотел уточнить, что же их убило, но не стал. Что бы это ни было, оно убивало их не сразу. Перед тем, как погибнуть, китайцы пытались спастись от чего-то. Такой вывод я сделал, обнаружив скопления останков возле дверей бытовок и автобусов. Они убегали группами, надеясь спрятаться в укрытиях, и, естественно, создавали столпотворения в попытках одновременно протиснуться в одну узкую дверь. Самым наглядным подтверждением царившей здесь паники являлся остов, до сих пор висящий на двери, вцепившись мёртвой хваткой в её ручку. Даже полностью истлев, мёртвая рука, как будто продолжала безуспешные попытки открыть спасительную дверь, запертую изнутри коллегами, успевшими спрятаться чуть раньше несчастного рабочего, и тем самым отсрочившими свою смерть на две-три минуты. Ещё один мертвец в жёлтом костюме свисал с крыши автобуса, куда его забросила неведомая сила. У противоположного же автобуса, все стёкла были выпучены, словно кто-то пытался надуть их изнутри, как мыльные пузыри. Всё это выглядело очень странно и пугающе. За лагерем начинался небольшой коридор из однотипных контейнеров с непонятным содержимым, аккуратно расставленных в два ряда китайским автокраном. Между контейнерами тоже желтели защитные комбинезоны. Рабочих приехало очень много. Действовали они слаженно и с размахом. Но довести дело до конца не успели. -Не понимаю, как такую ораву пропустили в город? -вслух размышлял я. -Сумеречники ничего не делают просто так, -ответил Гудвин. -Тебя ведь тоже неспроста впустили? Я не знаю, в чём заключалась их выгода относительно этих людей, но прибытие оных породило мощный всплеск. Весь город полночи ходуном ходил. После чего, на Тропе блудных детей вдруг появилось “Зеркало”. Да и вообще, повыскакивало много всяких нехороших аномалий, отделивших старый город от нового. -А в чём была выгода меня пропускать? -Тоже не знаю. Я же не сумеречник. Мы вышли к паре огромных бочек-цистерн, возле которых стоял экскаватор, частично разломавший забор. К этому пролому Гудвин нас и повёл. -Что насчёт тех усатых тварей? -спросил я, с опаской бросив взгляд через плечо. -Они всё ещё ворота ковыряют, -ответила Тинка. -Тупые, как пробки, -добавил Гудвин. -Забудь про них. -Подождите, -Райли вышла вперёд, к пролому. -Я первая. Никто спорить не стал. Сначала, она осторожно осмотрела пролом, затем, заглянула в него, и, наконец, пролезла на ту сторону: “Порядок”. -Тинка, чуешь флагеллодонтов? -поинтересовался Флинт. -Нет. Всё чисто, -откликнулась та. -Мы опять на тропе? -спросил я, миновав дыру в заборе, следом за Райли. -Ещё нет. До тропы нужно немного пройти вон по той улице, -ответил Гудвин, пролезая следом. -Ну и петли. Почему нельзя было сделать тропу прямой? -Потому, что здесь по прямой никто не ходит. Ты это ещё не усвоил? -Усвоил. Но всё же надеялся, что хотя бы “финишная прямая” не окажется “финишной кривой”. -Э-э, брат, сразу видно, что ты не из нашего мира. С внешней стороны бетонного забора, прижавшись к нему спинами, внутри сплошной стеклянной “колбы”, плотно прильнув друг к другу, сидели две девушки-китаянки, в жёлтых робах и касках. Взгляды у обоих устремлены куда-то вдаль, по направлению примыкающей улицы. Очевидно, от страха, они оцепенели настолько, что даже не заметили, как сверху их начала заливать “Гипнослюда”. Так и остались сидеть в расплывшейся хрустальной “сосульке”, точно рождественские сувениры. Поскольку покрытие было практически герметичным (“липучка” не затекла только под них самих), разложению тела почти не подверглись, и можно было рассмотреть ужас застывший в их раскосых глазах, вечно глядящих сквозь прозрачную стенку стеклянного “саркофага”. Я поёжился и отвернулся, тут же ускорив шаг, чтобы догнать ушедших вперёд Флинта и Гудвина. -Уже и не знаю, хочу ли я возвращаться на тропу? -поделился своим изменившимся мнением Флинт. -После всех этих “сюрпризов”. -Относись к этому философски. Кто знает? А вдруг апологеты решили дополнительно испытать нашу выносливость и крепость духа? -ответил Гудвин. -Похоже, апологетам на нас наплевать, -цинично произнесла Райли. -Они-то уже выбрались из этой кутерьмы. Какое им дело до тех, кто остался? -Судить о замыслах апологетов можно лишь став апологетом, -с улыбкой обернулся к ней Гудвин. -Уйми свою обиду, Райли. Она бессмысленна и опасна. -Что там шумит? -встрял я в их беседу. -Прямо по курсу. Это была правда. Чем дальше мы продвигались по улице, тем сильнее звучал монотонный шум, похожий на радиопомехи. Все тут же посмотрели на меня. Потом, взоры переметнулись на Тинку, которая в нерешительности пожала плечами: “Не понимаю, о чём он?” -Ты уверен, Писатель? -спросила Райли. -Ну да, абсолютно. А разве вы не слышите? -На что похож этот звук? -прищурился Гудвин. -Не знаю. Шипение какое-то… О! Теперь стало ещё сильнее. Вы что, оглохли? -я обводил взглядом своих удивлённых спутников. Они не притворялись. На самом деле, никто из них ничего не слышал. Даже сверхчуткая Тинка. -Писатель, никакого шума нет. Тебе кажется. Возможно, уши заложило от напряжения, -произнесла девочка. -Если бы заложило уши, я бы плохо вас слышал. Но я слышу вас отлично. И слышу этот шум. Что же это за хрень? -Ненормально это как-то, – Райли с опаской взглянула на Гудвина. -Его слух гораздо слабее моего. Не говоря уже про Тинкин. Как же он слышит то, чего не слышим мы? -Да ничего он не слышит, -отмахнулся Гудвин. -Это ему кажется. -Не кажется! -с досадой воскликнул я. -Вы что, мне не верите? В этот момент шум стал невыносимым и я, остановившись, обеими руками схватился за голову. -Писатель? -подошла ко мне Райли. -Подождите. С ним что-то не так. -Всё… Всё в норме… Я могу идти. Так вот почему они ничего не слышат. Этот шум внутри моей головы. Со мной действительно что-то не так. Но что? Болезнь? Воздействие аномалии? Только бы не упасть. -Ты какой-то бледный. Уверен, что можешь идти? -проплыло перед глазами лицо Гудвина, искажающееся на фоне лопающихся радужных кругов. -Да! Могу, могу. Я в порядке. Просто после гадского “Зеркала” никак в себя не приду. Мотает, как с перепоя. Видимо, давление скачет. -Держись за моё плечо, -предложила Райли. -На всякий случай. -Не надо. Я сам. Сейчас всё пройдёт. Изо всех сил я пытался собраться с силами. Шум прекратился, но ему на смену пришла какая-то плавучая рассеянность и невесомость. Чтобы как-то доказать друзьям, что со мной всё хорошо, я отошёл от заботливой Райли, и ускорил шаг, стараясь идти ровно, как подвыпивший водитель перед остановившими его инспекторами. Дошёл до какой-то детской площадки, и остановился, вовремя догадавшись, что желание выглядеть непоколебимым чревато непредвиденными последствиями. Выйдя вперёд, я банально мог влететь в первую попавшуюся аномалию. Нужно было вернуться в “строй”. Я оглянулся, но никого не увидел. Что за шутки? Куда все делись? Только что шли за мной, и вот уже никого нет. Спрятались? Но куда, и главное – зачем? Я начал кружиться на одном месте, пытаясь понять, куда делись мои попутчики. И тут вдруг меня осенило: “Я уже была на этом перекрёстке”. Была?! Почему я думаю о себе в женском роде? Ведь я же мужчина! Но с чего я решила, что являюсь мужчиной? Взглянув на свои руки, я увидела, что они вполне себе женские. А когда приложила их к груди, то убедилась в своей женственности окончательно. -Здесь нам лучше не задерживаться, -пропищал тоненький голосок прямо мне в ухо. -Надо найти портал до наступления темноты. -А разве сейчас ещё не утро? -ответил я высоким, девчачьим голосом. -Здесь, судя по всему, уже вечер. Видишь ли, когда у одних солнце стоит в зените, у других, в то же самое время, оно оказывается в надире. Это закономерность. Закономерность. Закономерность. Закон… -Писатель! -Райли вышибла меня из внезапного видения. Показалось, что она отвесила мне здоровенный пинок, хотя, на самом деле, всего лишь дотронулась до меня. -Блин! -я потряс головой. -Ну и ну! Я словно побывал в чьём-то чужом сознании. Кто-то здесь был до нас. Видел то же самое. Я узнаю это место, эти дома, детскую площадку. Уже после катастрофы, но до нашего прихода. -Похоже, “Зеркальце” действительно повредило твои мозги, друг, -прошёл мимо Флинт. -Нужно возвращаться на Тропу, -констатировал Гудвин. Я посмотрел на заросшую бурьяном песочницу, возле которой лежало красное пластиковое ведёрко, и повторил: “Нет, я определённо всё это уже видел”. -Пойдём, Писатель, не отставай! Мы обошли площадку, преодолели низкий шлагбаум, и, оказавшись на параллельной улице, повернули налево – обратно к “Химпрому”. По его трубам и торчащей чуть в стороне башне нефтяной компании, можно было понять, что мы ходим кругами. Но лишних вопросов я больше не задавал. Справа тянулась длиннющая девятиэтажка, с десятью подъездами. Над центральными входами, по стене, хаотично блуждала аномалия “Линза”, выпучивающая панели, окна и лоджии овальным “иллюминатором”. На расстоянии “Линза” была абсолютно безопасна, но мы всё равно отошли подальше от стены. Когда осталось пройти всего пару подъездов, Тинка заволновалась. Сначала, я подумал, что её беспокоит близость “Линзы”, но потом, определил, что девочка не сводит глаз с видневшегося на перекрёстке зеленоватого здания, к которому мы как раз приближались. Внешне, в этом здании не неблюдалось ничего подозрительного. Типичная контора классического советского образца. -“Орфейчик”? -внезапно, и даже, кажется, шутливо произнёс Гудвин, тут же ответив сам себе. -Он, родимый. Ну так мы к нему не полезем. Нам направо. Все тут же полезли по карманам, вынимать затычки. Я тоже их вынул, но, по глупости, заткнул уши не сразу. Почему-то посчитал, что нужно сначала услышать “Орфея”. Ну не идиот ли? Мы всё ближе подходили к зелёному дому, но никаких необычных звуков до моего слуха не доносилось. На самом деле, “Орфей” уже вовсю звучал. Поэтому, более чуткие изгнанники услышали его гораздо раньше меня. Я же расслышал первые трели только когда поровнялся с нехорошим домом. Начал затыкать уши, и… Остановился. Какая божественная музыка. И совершенно не страшная. Не гипнотизирующая и не манящая к себе. Я легко могу пройти мимо неё. И с чего это вдруг все решили, что эта аномалия опасна? Может она, конечно, и опасна, но если идёшь на звук. А если не подходить, то ничего и не случится… Но всё же любопытно послушать эти переливы. Жаль, что стены здания приглушают звук. Возможно, если я пройду чуть ближе к дому, то можно будет расслышать музыку получше. И я отделился от группы. Что же это за музыкальный инструмент? Больше всего похоже на арфу. Необычайно милые звуки, льющиеся из старого, ветхого дома, поразительно контрастировали с картиной окружающего нас апокалипсиса. Успокаивали. Страшно не хотелось, чтобы они прекратились. Казалось, что стоит музыке остановиться, и в моё сердце тут же вернутся холодный страх и боль одиночества. Поэтому, я решил немного задержаться и послушать. Подошёл поближе к крыльцу. Музыка стала ещё чётче и приятнее. Лишь толстые двери продолжали сдерживать её. Если их приоткрыть, то звук станет по-настоящему чистым. Я не буду их распахивать настежь. Лишь чуть-чуть приоткрою. Совсем капельку… Рука сама потянулась к дверным ручкам, и тут же схлопотала болезненный шлепок. Стукнув меня по руке, рассерженная Райли выдернула беруши из моего сжатого кулака, и грубо воткнула их мне в уши, после чего, поволокла прочь от опасного здания. Уходить страшно не хотелось, я упирался, просил её дать мне послушать музыку ещё немного, канючил как ребёнок, но она меня не слышала. Её уши были заткнуты. Чем дальше мы отходили от зелёного дома – тем больше я приходил в себя, ощущая всю тяжесть смертельного пресса, из-под которого меня только что вытащили. Группа ждала нас на противоположной стороне перекрёстка. Флинт разочарованно качал головой. Гудвин лишь вздохнул, и сделал рукой знак следовать за ним. Мы прошли всего один дом, за которым проводник повернул налево, и наша группа практически сразу упёрлась в ворота. Они были не заперты, и между широкими створами оставалось расстояние, достаточное, чтобы можно было пролезть боком. Гудвин вынул затычки из ушей. Все последовали его примеру. -Снимаем рюкзаки, -скомандовал он. -Привал? -не понял я. -Какой, нафиг, привал? -Флинт постучал кулаком по лысому лбу. -Жить надоело? Нам до Тропы нужно срочно добраться. -Так, я первый, -сняв рюкзак, Гудвин стал осторожно проталкивать его между створами. -Чего это он? -спросил я у Тинки. -Сначала рюкзаки, потом мы, -объяснила та, убирая затычки в карман. -Не понял. -Давай сюда рюкзак, -полностью протолкнув свою ношу за ворота, Гудвин протянул ко мне руки. Я снял рюкзак и отдал ему: “А ворота открыть пошире нельзя? Их что, заклинило?” -Нельзя, -сердито буркнула Райли, отправляя свой рюкзак вслед за моим. Когда все пять рюкзаков оказались на противоположной стороне, между створками аккуратно пролез Гудвин. Он двигался очень медленно и осторожно, не задев ни одну из створ. Следом, пролез Флинт. Так же ювелирно. Потом, в проём прошмыгнула Тинка. Ну этой и стараться особо не пришлось. Щупленькая фигурка ей вполне позволяла. Я посмотрел на Райли. Та молча кивнула мне в сторону ворот. Значит, настала моя очередь. -Писатель. Не дотрагивайся до них, -с противоположной стороны предупредил меня Гудвин. -Ты понял? -Понял, -ответил я. До сих пор не знаю, чем было чревато прикосновение к тем воротам, но, видимо, чем-то действительно серьёзным. Когда я прокрадывался между створами, то обратил внимание, что они покрыты какими-то волосками. Издали их не видно, но когда приближаешься, то можно разглядять. К счастью, мне хватило аккуратности, и очередное странное препятствие благополучно осталось позади. Мы опять вышли к забору “Химпрома”, только теперь уже с противоположной стороны. Над стеной возвышался административный корпус. Весь торец у него занимала мозаика, изображающая огромное красное знамя, на фоне которого красовались пробирки, колбы и огромный портрет Ленина с надписью “... передовая химическая промышленность СССР”. Первое слово, или фраза, обвалилась вместе с куском облицовки. Что-то возилось и переворачивалось там, за забором, среди опустевших построек, как будто кто-то продолжал там работать, не заметив катастрофы. Никого там, понятное дело, не было. Звуки издавала какая-то аномалия, из-за которой мы не смогли пересечь “Химпром” напрямую, и сделали, казалось бы, совершенно лишнюю петлю. На Тропу блудных детей мы тоже всё никак не могли выйти. Я наблюдал, как Гудвин то и дело норовит свернуть в проулки, но тут же останавливается, и, возвращаясь к забору, продолжает идти вдоль него. Даже традиционное спокойствие и наигранная жизнерадостность этого отважного изгнанника с каждой новой неудачей всё сильнее уступали место досаде. Теперь его никто не пытался выспрашивать о причинах такой осторожности. И уж конечно, никто не желал идти своим путём. В сосредоточенном молчании, мы миновали химпромовский забор, и, наконец, остановились возле длинного проулка, выходящего на проспект. Вдалеке, можно было рассмотреть парочку шатающихся фигур, принадлежавших неприкаянным. В этом районе их было немало. Преимущественно, мёртвых. После знаменитого “Гнева эндлкрона” сюда набежали обезумевшие хищники, которые учинили расправу над большинством обитавших здесь неприкаянных. Высушенные, мумифицированные останки повсеместно встречались во дворах, через которые мы шли. Одного неприкаянного, как мне показалось, выбросили из окна. Неподалёку от его бесформенного остова, лежала отломанная антенна. Геноцид неприкаянных удивил даже Флинта. -Интересно, кому сдались эти неприкаянные? -удивлённо произнёс он. -Никогда прежде не видел, чтобы их убивали в таких количествах. -Это они кого-то здесь гоняли, -ответил Гудвин. -Поэтому, собрались такой большой ватагой. Слетелись, как мухи на дерьмо. А в итоге, по злой иронии, сами стали жертвами. -Кто же их привлёк? -Наверное, кто-то очень аппетитный. И привлёк он не только их, но и самого эндлкрона. -А ведь и верно. Эндлкрон бушевал где-то неподалёку отсюда. -Совсем неподалёку. От него побежали врассыпную все окрестные твари. Вот неприкаянным и досталось… -Я была здесь, -шепнула мне Райли. -Когда встретила ту девушку? -вспомнил я. Охотница приложила палец к губам. -Вот же, засада, -не выдержал Гудвин, хлопнув себя по коленям. -Нас словно не хотят на Тропу выпускать! Все подходы загажены какой-то дрянью. Ни пройти, ни проехать. -Закрыты только улицы, -ответила Райли. -Можно попробовать миновать ловушки через здания. -Тупая идея, -ответил Флинт. -Все знают, что бродить в зданиях опаснее всего. Не аномалии — так ходоки оприходуют. -А я считаю, что в словах Райли присутствует рациональное зерно, -возразил ему Гудвин. -Есть смысл попробовать. Предлагаю пройти через “грибной квартал”. -И надышаться спор? -У нас у всех есть дыхательные маски. Зато, в “грибном квартале” концентрация аномалий самая низкая. Пройдём через него, и выйдем прямо на тропу. -Ну, не знаю, -Флинт почесался. -Сомнительная задумка. -У тебя есть другой вариант? -спросила Райли. Тот промолчал. -Я бывала в “грибном квартале”, -продолжила изгнанница. -Думаю, у меня получится провести вас по безопасному пути. Если, конечно, все будете в респираторах. -Да неужели? И что же ты там делала, позволь узнать? -язвительно осведомился Флинт. -Грибы собирала, -огрызнулась Райли. -Прекрасно. Значит проводник у нас есть, -обрадовался Гудвин. -Веди нас, тридцать седьмая. -Только в могилу не заведи, -добавил Флинт. “Грибной квартал” назывался “грибным” неспроста. Здесь, на территории, занятой пятью-шестью общежитиями, раскинулась самая большая колония грибов-пыхтунов. Поэтому, в своё время, Райли приходила сюда искать свежие грибницы для своих ловушек. Кроме пыхтунов, здесь произрастало ещё несколько видов менее опасных, или вообще не опасных грибов, облюбовавших место, изобилующее “сырыми” аномалиями и перегноем, образовавшимся после разложения трупов-грибниц. Где начинается этот квартал, стало понятно без вопросов, потому что грибы начали попадаться ещё на подступах к нему, а воздух наполнился сырым, поганочным запахом. Серая пыль покрывала заплесневевший асфальт толстым слоем. Это были мириады мёртвых спор. На улице их быстро убивало солнце, поэтому дышать можно было без маски, так как вреда эти споры уже не представляли. Ну, разве что, липли на слизистые, вызывая лёгкую чесотку. А вот к тенистым подворотням, колодцам, старым машинам и, особенно, зданиям, подходить без респиратора уже было опасно. Грибы росли, преимущественно, в тени и сырости, избегая прямых солнечных лучей. Вольготно под солнцем себя чувствовали лишь какие-то странные мухоморы-зонтики, совершенно произвольных размеров: от сантиметра — до метра в высоту. Я начал было их пинать, но спутники быстро меня одёрнули. Хоть эти мухоморы и не считались опасными, трогать их всё же не рекомендовалось. Помимо мухоморов, к солнечным лучам терпеливо относились разноцветные трутовики-веселушки. Эти гнездились исключительно на древесине, бурно облепляя своими семейками не только живые деревья, но и столбы, заборы, двери. Проходя мимо обросшей плесенью машины, я заглянул в салон, и увидел, что все сиденья там сплошь заросли чёрными, кривыми грибами с остроконечными шляпками. Как назло, с противоположной стороны подул ветерок, который, пройдя сквозь автомобильное нутро, обдал меня таким гнилостным духом, что я закашлялся. Ещё один урок — не подходи к машинам в “грибном квартале”! Хорошо хоть “свежака” не хватанул. День уже клонился к вечеру, а споры пыхтунов наиболее опасны с утра, поскольку погибают на солнце не сразу, а через несколько часов после восхода. Те, кто этого не знали, валялись сейчас на земле, в виде кучек подсохшей плесени. Грибницы так сильно изуродовали тела, что теперь уже невозможно было определить, человеческие ли это останки, или звериные. Премерзкое зрелище. А уж тем более для меня, чудом пережившего грибное отравление. Перспектива испытать этот ужас сызнова, прельщала меньше всего. -Сюда, в этот подъезд, -указала нам Райли. -Всем надеть респираторы. Внутри будет много спор. Команда послушно натянула на головы дыхательные маски. Дверь в подъезд заросла грибами так сильно, что её пришлось с треском отдирать от косяка. В воздух взметнулось облачко то ли спор, то ли засохшей плесени. Несколько грибов, оторвавшись, упали нам под ноги. Райли вошла в здание первой. Постояла немного на нижней площадке, и поманила нас за собой. Мы по очереди шагнули в заросший грибами подъезд. Внутри всё было похоже на какую-то декорацию из страшной сказки. Грибы густо облепили деревянные поручни и стены, выше окрашенного. А между перекладинами железных перил, тёмно-зелёной паутиной протягивалась плесень. Откуда-то сверху, между лестничными маршами, мелко струилась вода. -Не прикасайтесь к стенам, не наступайте на мох, -гундосил голос Райли, искажённый фильтрами. -Нам нужно подняться на третий этаж. -Как скажешь, -ответил Гудвин. -Идём за тобой. Шлёпая ногами по сырости, наш маленький отряд приступил к восхождению. Общежитие было заражено “Мокрицей”. Вода сочилась из щелей в стенах, вытекала из-под дверей и капала с потолка. Подоконники заросли травой, как сплошными шторами. Полупрозрачные поганки фосфоресцировали зелёными огоньками из тёмных углов, гнилых шкафов и вытяжек. -Дом держится на соплях, -прокомментировал Флинт. -Прогнил насквозь. Того и гляди, рассыплется. -Нам в этот коридор, -дойдя до третьего этажа, Райли продолжала вести нас дальше. -Ступайте осторожнее. Половицы гнилые и скрипучие. Как я ни пытался, соблюдать осторожность у меня не получалось. Доски под ногами коварно скрипели и подламывались. Тёмный коридор казался длинным до бесконечности. С обеих сторон чернели двери жилых комнат. Предметы, оставленные в коридоре, были укутаны струпьями грибка и ворсистым плюшем лишайника. Чем дальше от лестничной клетки — тем темнее становилось. Гудвин вынул фонарь. -Ну и жопа, -выругался Флинт. -Райли, ты уверена, что нам сюда? -Уверена. Мы прошли мимо общей кухни, с разбухшими шкафчиками и замшелыми газовыми плитами. Из крана позеленевшего умывальника размеренно капала вода. Бельё, висевшее на верёвках под потолком, покрывали тяжёлые грибные наросты, заставляющие его провисать до самого пола. Из никелированного таза, в углу, на табуретке, букетом торчали зловеще светящиеся поганки. Когда Гудвин наводил луч фонаря на поросли чёрных грибов, те, на глазах, дымились и жухли. -Сейчас пойдём мимо “грибников”, -сообщила Райли. -Старайтесь ни до чего не дотрагиваться. Чем меньше будоражим споры — тем меньше их будет на нашей одежде. Понял меня, Писатель? -Понял, -кивнул я. -Хорошо. Поворачиваем. Нам в эту комнату. Указанная комната оказалась без двери. Мы вошли спокойно, как обычно, по очереди. И буквально сходу упёрлись в кровать, на которой лежал отвратительный труп “грибника”, утыканный грибами с головы до ног. В свете фонаря можно было разглядеть, как от него вздымаются тысячи спор, потревоженных всего лишь движениями воздуха. Непередаваемая гадость. Двигаться здесь было очень сложно. Во-первых, темно, во-вторых, повсюду торчали какие-то предметы, покрытые спорами. Ко всему прочему, пыхтуны регулярно подворачивались под ноги. Один раз я даже не заметил пару маленьких грибков и раздавил их, выдавив фонтанчик спор из-под подошвы. Благо, Райли не заметила моего досадного “косяка”. Или сделала вид, что не заметила. Из первой комнаты – во вторую, вёл внутренний проход, некогда загороженный сервантом, в настоящий момент полностью рассыпавшимся. Перешагивая через остатки сервантных досок, мы, как можно аккуратнее пробрались в следующее помещение. Райли очень осторожно прорезала плесневую занавеску, в которую я бы точно уткнулся головой. Фу! Опять “грибники”. Целая семья, что ли? Один скукожился у стенки. Двое лежат на кровати: большой и маленький. По всей видимости, мать с ребёнком. Наверное, успокаивала его. До последнего, шептала, что всё пройдёт. Я стиснул зубы и отвернулся, прогоняя от себя бессмысленную жалость. Им уже не помочь. Тем более, своими бесполезными мыслями. Стараясь не зацепить письменный стол, из всех предметов на котором можно было разобрать лишь контуры лампы, мы прошли мимо запорошенного спорами телевизора, и остановились возле дыры в стене, образовавшейся от массивной трещины. Сверху, с потолка, скупыми, жиденькими лучиками падал свет, в котором было видно, как сквозняк гоняет споры между панельными перекрытиями. Судя по всему, в этом месте когда-то ломали стену, прокладывая какие-то коммуникации, или же ремонтируя трубы. После работы, разобранная стена была заложена кирпичом, как говорится, “тяп-ляп”. Стоило зданию дать трещину, как эта убогая кладка тут же развалилась. Через дыру можно было спокойно пролезть на корточках. Что мы и сделали. -Гудвин, подсвети мне, -попросила Райли, и первой втиснулась в лазейку. -Ага. Тут всё нормально. Давайте за мной. По ту сторону стены находилась душевая комната. В самом отдалённом конце, под потолком, на сыромятном ремне висел ещё один “грибник”, повесившийся перед смертью. Лёгкий свистящий звук и прохладные дуновения, обдувающие кожу, свидетельствовали об активно гуляющем тут сквозняке. Основной поток свежего воздуха вырывался из-под массивного куска ДСП, плотно прислонённого к стене и зафиксированного полотенцесушителем. Райли аккуратно разрезала плесень, успевшую нарасти между этим щитом и стенным кафелем, после чего, попросила нас помочь ей отодвинуть преграду. Как только щит оторвался от стены, в тёмную душевую брызнул дневной свет. По ту сторону была улица. Гудвин тут же погасил фонарь. Угол общежития обвалился вместе с туалетными комнатами, расположенными сразу за душевыми. От третьего этажа — до самой земли, бесформенной мусорной грудой громоздился крутой скат, состоявший из переломанных стен, междуэтажных панелей, кусков кровли и остатков сантехники. Лавина строительных обломков, практически полностью перегородив улочку, доползла почти до стены соседнего девятиэтажного здания. По создавшемуся нагромождению вполне можно было спуститься вниз. Дул сильный, порывистый ветер, что было весьма кстати. Он быстро сдувал с нас коварные споры. Осторожно ступая по наклонной поверхности, готовой в любой момент сорваться вниз, мы, всё ещё не снимая респираторов, стали спускаться. Под подошвами, предательски скользя, хрустел битый кафель. Лавируя между расколотыми унитазами, ржавыми водопроводными трубами и колючими стержнями арматуры, мы то и дело пытались за что-нибудь ухватиться, чтобы удержать равновесие. Запотевшее стекло маски на разгорячённом лице, лишь добавляло экстремальности. Я почти ничего не видел и жутко боялся переломать ноги. Снимать же маску, пока ещё, было рано. Команды не поступило. Самой первой свою маску сняла Тинка, когда мы уже почти спустились, и насыпь из обломков стала более пологой. Она сделала долгий выдох, и подняла прищуренные глаза к небу. Её тревожили верхние этажи соседнего здания. Отряхивая свои плечи, хотя на них уже ничего не было, идущий за ней Гудвин, поднял респиратор, и, так же предварительно выдохнув, обратился к девочке с вопросом, который я не расслышал из-за Райли, внезапно оказавшейся между мной и этими двумя. Стянув с себя маску, она выдохнула в сторонку, после чего сообщила: “Воздух чистый, можешь снимать свой противогаз. Делаешь это так: набираешь в грудь воздуха, снимаешь маску, и выдыхаешь воздух, вот так… Понятно?” Я мотнул головой, и проделал всю указанную процедуру. Как же приятно было наконец-то снять этот душный, пропотевший намордник! -Пока старайся дышать короткими вдохами, -посоветовала Райли. -В воздухе могут попадаться споры. Вот отойдём подальше, тогда дыши как обычно. -Хорошо. Райли улыбнулась и продолжила спуск, а я наконец-то смог дослушать диалог Тины и Гудвина. -...они нас заметили? -с обычной улыбочкой договорил он. -Да, -ответила она, и с опаской покосилась в мою сторону. -Ты как, Писатель? Как настроение? -ещё сильнее расплылся Гудвин. Я показал оттопыренный большой палец. -Вот это – по-нашему. “Грибной квартал” – место не самое романтическое. Но теперь он позади. Вон, прямо за этим домом наша Тропа блудных детей. -Кого там Тинка заметила? -проигнорировал я его беззаботный тон. -Там ходоки? -спустился к нам отстающий Флинт. -Ходоки, верно? Чего молчишь, маленькая стерва? Отвечай. Тина кивнула. -Вашу ж мать. Я так и знал. -Ничего страшного, -голос Гудвина стал жёстче. -Мы обойдём их… -И нарвёмся ещё на кого-то? Например, на злодеев, или на мясников? -Флинт, ты ведёшь себя недостойно изгнанника… -Смотрите! -Тинка подняла руку, указывая наверх. Я успел различить тонкую мерцающую нить лазерного луча, едва заметно блеснувшего на фоне неба. Лучик упёрся в один из оконных проёмов на седьмом этаже, послышался далёкий хлопок, отскочивший гулким эхом внутри помещения. После чего, к огромной неожиданности не только для меня, но и для всех присутствующих, из того окна, выломав пустую раму, вывалилось чьё-то грузное тело. Пролетев вдоль стены, и слегка стукнувшись об парапет, подстреленное существо тяжёлым мешком грохнулось на крышу вестибюля, подняв над ней тучу пыли. -Глазам не верю, -опешила Райли. -Ходока подстрелили. -Они же никогда не подходят к окнам, -вторил ей Флинт. -Как его достали? -Вы всё ещё не поняли? -устало потёр глаза Гудвин. -Они лезут на Писателя. Уж больно сильно тот их привлекает. Просто до одури. Поздравляю, Писатель, ты здесь популярен, как никто другой. Как думаешь, в своём мире ты будешь пользоваться таким же успехом? -Это был маленький ходок, -перебила его тираду Тинка. -Неопытный. Там, внутри, есть ещё большие. Взрослые. Они не выйдут к окнам. -Сколько? -спросила Райли. -Не знаю. -На каком этаже? -Да не знаю я! -Надо обходить дом, -заявил Гудвин. -Естественно, надо обходить. Не полезем же мы через ходоков, -поддержал Флинт. Сразу после его слов, земля под нашими ногами задрожала. Сверху посыпалась лавина обломков. Мы едва успели сбежать в самый низ, и рассредоточиться по сторонам, чтобы ненароком не получить удар по ногам каким-нибудь катящимся многокилограммовым куском бетона. Асфальт запестрел трещинами. Его панцирь вздыбился, разойдясь широкими проломами в нескольких местах. И в эти провалы с шорохом посыпались камни с песком. Маленькое землетрясение вскоре прекратилось. Остался только ветер, всё так же монотонно подвывающий в пустых окнах. -Обходить, говорите? -Райли заглянула в ближайшую трещину. -Боюсь вас разочаровать. Обойти не получится. -Если быстро пройдём по первому этажу, то сможем проскочить мимо ходоков, -предложила Тинка. -Да вы с ума сошли, -схватился за ножны Флинт. -Только полный дурак полезет в дом с ходоками. -Ну, тогда мы полные дураки, -Райли подпрыгнула, ухватившись руками за окно первого этажа, подтянулась, перебросила ногу через подоконник и протянула руку Тинке. -Сумасшедшие. Вы сумасшедшие, -Флинт отошёл в сторону. -Писатель, ты идёшь? -перетащив Тину через окно, Райли жестом позвала меня. Девятиэтажка, в которую мы забрались, ранее принадлежала то ли Соцстраху, то ли Пенсионному фонду. В просторном вестибюле сохранились перегородки и вертушки турникетов. Под потолком, на одном проводе, интенсивно раскачивалась лампа. Она оборвалась от сотрясения, когда сверху, на крышу обрушилась тяжёлая туша ходока. Далее, за вестибюлем, темнел вход в коридор. От нас требовалось всего лишь пройти по этому коридору от начала — до конца, прежде чем таинственные ходоки преградят нам дорогу. Тогда я ещё плохо знал, на что способны эти страшные созданья. Оглянувшись, я не увидел ни Флинта, ни Гудвина. Значит, они не пошли за нами. Тина постоянно смотрела в потолок, следя за кем-то, находящимся на несколько этажей выше нас. Райли шла впереди, ускоренным шагом, стараясь как можно скорее пересечь светлый участок, разделявший дистанцию на две половины. Свет падал из зала, в котором находилась лестничная площадка и лифты. Но не успели мы достичь этой границы, как нас опередили. Двери одного из кабинетов распахнулись, и оттуда, с глухим рыком, выскочило огромное, косматое существо, которое из-за темноты и внезапности я принял за большую обезьяну. Монстр сбил Райли с ног, и вместе с ней откатился по полу к дальней стене. -Писатель! -Тинка толкнула меня в спину. -Беги! Быстрее беги отсюда! Мне стыдно об этом вспоминать, но в ту самую минуту я даже и не подумал о том, чтобы помочь Райли, и, послушавшись Тинку, трусливо побежал по коридору. Далеко убежать не получилось, потому что спустя несколько метров, передо мной вырос второй ходок. Теперь-то уж разглядеть его труда не составило. Я и раньше нередко слышал про них. То Райли, то Тина, то Флинт, время от времени, упоминали о ходоках. Слыша это название, я почему-то невольно представлял себе щуплых, простодушных крестьян со знаменитой картины. Дальше этой ассоциации мои мысли не уходили. И вот, настал момент истины, когда передо мной явился настоящий ходок. Уродливое воплощение гротеска. Грубо отёсанное туловище, обмотанное грязным, вонючим тряпьём, покоилось на коротких, кривых ногах. Из тупой, кубической головы пучками торчат длинные космы, в прорехах которых можно разглядеть лишь слюнявые челюсти, и ассиметричные глаза, посаженные на разной высоте. С хищной злобой, эти глазищи горят между полосками намотанного бинта, почерневшего от времени и грязи. В длинной руке, с выпирающими угловатыми мускулами, монстр сжимал молоток. Я неловко выхватил нож, и тут же получил удар, от которого моё оружие, выбитое из руки, улетело в сторону. Повезло ещё, что удар молотка пришёлся по клинку, а не по кисти. Затем, ходок попытался ухватить меня второй рукой, но я успел отпрыгнуть к стене и присесть, в надежде подобрать нож. В этот самый момент, молоток с грохотом отколол кусок гипсолита чуть выше моей головы. Когда я потянулся за ножом, нога-тумба грохнула по полу, едва не расплющив мне пальцы, и оружие отскочило ещё дальше. Четырёхпалая ручища ходока капканом сомкнулась на моей шее, потащив меня вверх, вдоль стены. Я мог лишь дёргать ногами, и всеми силами пытался сохранить остатки кислорода, безвозвратно утекающего из лёгких. Чудовище уже замахивалось своим молотком, желая размозжить мне череп. И оно бы непременно довершило начатое, если бы не фортуна, позволившая мне выхватить мачете из-за плеча, и садануть им наискось по основанию его шеи. Ходок издал надсадный рёв, и отступил, а его пальцы разжались, дав мне, наконец-то, вдохнуть воздух. Не успел ходок прийти в себя, как на него из коридора налетела Райли, которая с разбега нанесла монстру два глубоких ранения в правый бок. Не ожидав нападения, ходок неудачно попытался контратаковать, и, произведя резкий взмах рукой с разворота, потерял равновесие, грохнувшись на пол рядом со мной. Райли же, вместо того, чтобы попытаться его добить, почему-то побежала на лестницу. Разъярённый монстр, совершенно забыв про меня, вскочил и погнался за ней. Тем временем, неподалёку тоже шла борьба. Со свистом всасывая воздух, я посмотрел в сторону, и увидел, как первый ходок, ухватив Гудвина и Флинта, приподнял их над полом, и с силой ударил друг об друга. Ещё один удар, и обоим конец. Но этого не произошло, потому что сзади, на спину чудовища запрыгнула Тинка, вцепившаяся ему в космы. Приложив все свои силы, девочка оттянула грязные патлы существа назад, как поводья жеребца, заставив того откинуть голову. А когда ходок, не готовый к такому подвоху, злобно заорал, широко разинув пасть, она всадила ему нож прямо в глотку. Захлебнувшись, монстр выпустил своих противников, а те, сразу же ринулись в атаку, практически единовременно вонзив свои ножи в его открытую грудь и шею. Хрипящий ходок грузно упал на колени. Досматривать это сражение я не стал, вспомнив о Райли, которая сейчас убегала от другого ходока. Если эту тварь с таким трудом одолели трое изгнанников, то что говорить об одной? Против ходока у Райли шансы невелики. Нужно было ей помочь. И я, подхватив нож, помчался на лестницу, с трудом восстанавливая перехваченное дыхание. Нагнал я их уже на пятом этаже. Ходок наступал Райли на пятки. Казалось, что она выбилась из сил, но это опять была всего лишь отвлекающая тактика. Охотница уводила монстра подальше от меня, как в своё время уводила Хромого. Она спотыкалась, падала, делала вид, что не знает куда дальше бежать, но строго держала одну неизменную дистанцию. Ходок же шёл за ней тупо, покачиваясь и громыхая перилами, как разъярённый пьяный мужик. Он грозно помахивал своим молотком, лупя по стенам, и обсыпая себя побелкой. Хорошо, что я вовремя понял замысел Райли, и притормозил, не приближаясь к нему слишком близко, чтобы нас разделял как минимум один лестничный пролёт. Вот, уже шестой этаж, а изгнанница лезет всё выше. Как же она будет выкручиваться? На всякий случай, я уже был готов поднажать, чтобы атаковать ходока с тыла. И уже почти сорвался, когда Райли упала на лестницу, едва увернулась от молотка, после чего, на четвереньках поползла выше. Распалённый ходок, предвкушая скорую победу, настиг её на площадке между седьмым и восьмым этажами. Громко протопав оставшуюся часть лестницы, он остановился над девушкой и замахнулся молотком. Райли обречённо прикрыла голову руками, и сжалась на бетонном полу. На неё тут же просыпался дождь из стекла. Голова ходока раскололась, как огромный кокосовый орех. Кровь и мозги яркой жидкой дугой выплеснулись на стену позади него. Уронив молоток, чудовище повалилось назад, и кубарем скатилось с лестницы, остановившись на площадке седьмого этажа, прямо возле моих ног. Под основанием верхнего лестничного марша, с которого падала кровавая капель, немного поблуждал синий лазерный лучик, и тут же исчез. Теперь всё стало ясно. Пригибаясь, Райли спустилась ко мне, елозя согнутыми ногами по скользким ступеням. -Пошли, -схватила она меня за руку. -Скорее отсюда. Словно дети, ради шалости позвонившие в чужую квартиру, мы побежали вниз, со страхом вглядываясь в каждый очередной коридор – не выскакивает ли оттуда кто-нибудь. Но вместо ходоков, навстречу нам выскочил Гудвин. -Ну наконец-то, -облегчённо произнёс он. -Я уж думал, что вы с Флинтом нас бросили, -признался ему я. -Мы хотели, -совершенно спокойно ответил изгнанник. -Но передумали. Вместе мы спустились на первый этаж, где над телом ходока, всё ещё сипящим и подёргивающимся, стояли Тинка и Флинт. -Всё, уходим, -махнула им Райли. До конца коридора оставалось пройти порядочное расстояние. -Почему мы не бежим? -спросил я. -Нельзя, -ответила Тина. -Здесь ещё есть ходоки. -Чего же они до сих пор не напали? -Потому что подростки. Мы убили взрослых. Когда охотятся взрослые, подростки не вмешиваются. Пока они думают, что взрослые живы – будут сидеть на месте. Мы прошли мимо пары автоматов газированных воды. И вдруг, над нашими головами что-то стукнуло. Так, что стаканы в автоматах зазвенели, а между потолочными панелями просыпалась пыль, прямо на голову Флинту. Затем, наверху послышался протяжный голос: “Х-ы-ы-ы!” И опять удар по потолку. -Вот теперь надо бежать, -сообщила Тинка. Команда понеслась к спасительному окну, а наверху, на разных этажах начинали бушевать всё новые и новые монстры. Они рычали и топали по коридорам в сторону лестницы, гремели дверями и опрокидывали какие-то предметы. Их было не меньше трёх, а может, даже и больше. Когда мы достигли конца коридора, Гудвин ухватил высокую металлическую урну и несколько раз ударил ею в окно, выламывая раму с остатками стекла. Перемахнув через подоконник, мы поочерёдно выпрыгнули на улицу, приземлившись прямо на капот припаркованной там машины, а потом, побежали через дорогу – к короткому переулку, выходящему на Тропу блудных детей. Почти вырвались. Осталось пройти всего несколько метров, и мы на “островке безопасности”. -Тинка, не тормози! -ухватила остановившуюся было девочку Райли. -Подожди, -она не то чтобы упиралась, но семенила за ней в сторону переулка с явной неохотой. -Тут совсем плохо. Посмотри на землю. Посмотри, какая она рыхлая. -Нет времени, Тина, шевелись! -Мы в западне. Впереди засада. -Проскочим! -гудел Гудвин. -Не останавливайтесь! Обогнув мусорные баки, мы наконец-то забежали в переулок. Асфальт здесь действительно был рыхлым и пористым. Его как будто что-то раздробило. Кое-где, вразброс, валялись кости животных. В общем, тут и без тинкиного чутья стоило бы хорошенько обеспокоиться. Но нам уже было не до осмотрительности. Из только что покинутого здания доносился грохот и рёв ходоков, готовых в любой момент выскочить наружу, и броситься за нами следом. А до спасительной тропы осталось всего ничего. Рукой подать. Вот мы и мчались через переулок сломя головы, надеясь только на удачу. Комочки дроблёного асфальта хрупали под нашими подошвами. Чем ближе мы были к выходу – тем уже казался проход между домами. Дверь чёрного хода в правом здании со скрипом открылась, и бегущий впереди Гудвин затормозил так, что оставил позади себя две борозды. В него с разбега ударился Флинт. Я, Райли и Тина остановились следом. Словно какая-то злая издевка, из двери высунулась уродливая вытянутая морда со жвалами, которые при соприкосновении создавали щёлкающий электрический разряд. Очень крупный мушенбрук, спустившись со ступенек, преградил нам дорогу. За ним вышел второй, чуть помельче. Засада была выбрана идеально. На таком узком участке у этих электрических тварей было явное преимущество, в отличие от нас, нагруженных рюкзаками, и толпящихся в тесноте. Мушенбруки никуда не торопились, понимая своё превосходство, но так же оценивая и наше количество. Они шли параллельно друг другу, осторожно передвигая лапами, почти не шурша зыбким асфальтом. А из чёрного хода высунулась ещё одна морда. Господи, их уже трое! Команда ощетинилась ножами. Гудвин и Флинт стояли плечом к плечу. По ширине, это было предельное расстояние, при котором можно было сделать замах рукой, не зацепив стену, или соседа. Окончательно лишая нас остатков надежды, сзади послышалось: “Хры-ы-ы-ы!” Я и Райли обернулись. К проходу, грозно топая косолапыми ногами, приближался ходок. Вот теперь мы действительно в полной заднице. Остаётся только лезть на отвесную стену, чтобы выбраться из этого капкана. Пройдя ещё немного вперёд, мушенбруки остановились, яростно застучав своими “электродами”, и рассыпая искры. Они тоже заметили ходока. Но отступать не торопились. Ходок же, подобно ходячему шкафу, продолжал идти вперёд. Ещё полминуты, и он доберётся до нас. -Слушайте меня, -как можно спокойнее произнёс Гудвин. -Мы с Флинтом – берём мушенбруков. Райли, Тина и Писатель – атакуют ходока. -Это же верная смерть, -прошептал Флинт. -Согласен. Но лучше погибнуть в бою, чем добровольно отдать себя на растерзание. Таков наш путь. Путь изгнанников. Будьте крепки, и удачной охоты, друзья мои. -Мы готовы, Гудвин, -ответила Райли. -Нападать будем одновременно. Скажи, когда начинать. Внутри у меня всё обледенело от ужаса. Шансов на победу практически ноль. Пауза в одну-две секунды, пока все ждали отмашку Гудвина, была такой страшной, что мне реально хотелось лезть на стену. Но вместо Гудвина голос подала Тина: “Постойте. Вы слышите?” Она присела на одно колено, и запустила пальцы в асфальтовое крошево. Никто пока ничего не слышал, за исключением мушенбруков. Тот, что побольше, неожиданно для нас, издал звук, очень похожий на собачий скулёж, и, поочерёдно поджимая лапы, как кот, наступивший в лужу, стал сдавать назад. Его собрат бросил на него взгляд, как будто бы обвиняя в малодушии, и ещё раз щёлкнул наэлектризованными жвалами. В ответ на это, крупная особь, отпрыгнула ещё дальше, развернулась и опрометью бросилась к двери. На входе всё ещё стоял третий мушенбрук. Подбежав к нему, крупный яростно рявкнул, и тот, поджав хвост скрылся в помещении. За ним следом исчез и здоровяк. До ходока осталось всего метров пять. Райли присела, как сжатая пружина, готовясь в любой момент броситься в атаку. -Чёрт меня дери, -Гудвин убрал нож. -Да это же… Земля зашуршала и зашевелилась, словно там завозились миллионы червячков. Упрямый мушенбрук взвизгнул, и поджал уколотую лапу. Вместе с этим, я почувствовал, что подошвы моих ботинок что-то настойчиво ковыряет. -Вперёд! -завопил Гудвин. -Но мушенбрук? -замешкался Флинт. -Хрен с ним! Вперёд! И мы тут же побежали. Как по острым гвоздям. Испугавшись то ли нашего налёта, то ли опасности, лезущей из-под земли, мушенбрук встал на дыбы, развернулся всем корпусом и тоже дал дёру. Повсюду, из шевелящегося асфальта поднимались острые, суставчатые колья. Перед нами был ещё один представитель местной извращённой флоры – пиковый бамбук. Его стволы, превышающие по крепости титан, способны складываться, подобно антенне, сегмент в сегмент, уходя таким образом под землю, где это растение проводит большую часть своей жизни. Когда же на поверхности появляется кто-то живой, ствол пикового бамбука начинает раскладываться, с огромной быстротой вытягивая свои острейшие телескопические “копья” на высоту десяти-пятнадцати метров. Между раздвинувшимися суставами топорщатся меленькие, бесцветные листочки, которыми бамбук жадно впитывает соки своей жертвы. Сами же стволы имеют тёмно-зелёный цвет. Петляя среди этих неравномерно растущих кольев, за секунду вытягивающихся на десяток сантиметров, мы побежали к спасительному выходу. Мушенбрук скакал впереди. Он хотел было запрыгнуть в помещение, из которого вылез, но вокруг двери уже торчал частокол метровых бамбуковых пик. Пришлось ему бежать дальше, до конца переулка. Постоянно получая болезненные уколы и царапины, мы, извиваясь, спешили за ним. Кое-где, бамбук уже доходил нам до пояса, и продолжал тянуться выше. Низкий мушенбрук, лавируя в щетине поднимающихся игл, решил перепрыгнуть преграду, но потерпел неудачу, насадившись на них брюхом. Соскочить он уже не мог, и лишь выл, дёргая лапами, поднимаемый на копья всё выше и выше. Царапаясь об наконечники и разрывая одежду, мы пробежали мимо него. Пару раз бамбук крепко вошёл мне в икру и под коленку. Боль была адская, и мне пришлось собрать остатки своего самообладания, чтобы продолжить борьбу. Позади нас послышался протяжный рёв ходока, остановленного бамбуком. Было слышно, как страшно дёргаются смертоносные стебли, входя всё глубже в его массивное тело. Вот, уже выход! Последние смертельные пики! Гудвин делает прыжок, и проваливается в какую-то яму. Следом за ним, грязно ругаясь, улетает Флинт. Тинка, отталкиваясь от огромных стеблей исцарапанными руками, ныряет следом за ними. Я проскакиваю прямо по её следам. Ногу поставить уже некуда – везде торчат шипы. Рывок, и я на свободе! Завис между небом и землёй. Прямо за переулком, улица обрывалась огромной глубокой ямой, оставленной бушевавшим здесь эндлкроном. Вниз уходит песчаная насыпь, упирающаяся на дне провала в бетонные внутренности развороченного коллектора. По этой насыпи уже катятся мои спутники. Я хочу прыгнуть следом, но меня что-то держит. Одно из крайних бамбуковых копий подцепило мой рюкзак, и, проткнув его, тащит меня всё выше и выше. Я не могу освободиться, словно щенок, удерживаемый за шкирку. Паника волной ударяет под дых. Я дёргаюсь и кружусь, как сумасшедший, надеясь выскочить из лямок, в панике совершенно забыв, что они отстёгиваются. Мельком замечаю, что позади, из-за частокола поднимающегося бамбука уже не видно конца переулка. Мушенбрука разорвало в мелкие клочья, нанизав мясо и внутренности на отдельные стебли, словно куски шашлыка. А чуть дальше, скрываясь за всё новыми и новыми суставчатыми стволами, медленно поднимается уже мёртвое тело ходока, пронзённое насквозь десятком плотоядных пик. Кто-то хватает меня за ноги, и с силой тащит вниз. Слышен тугой треск ткани, сопровождающийся болью плечевых суставов, и я, освобождённый, лечу вниз, на мягкий песчаный откос. Рядом кувыркается израненная Райли. Ей опять удалось меня спасти.