К вышесказанному мне более присовокупить нечего, если не считать падения нескольких деревьев и скирд сена, что, впрочем, происходило и в других городах, не только в нашем. А потому завершаю сие затянувшееся повествование и остаюсь, сэр, Вашим покорнейшим и преданным слугою

Фэрвордшир,

январь, 1704 года

Нижеследующие письма, хоть они и отличаются непритязательным стилем, написаны правдивыми, бесхитростными и наблюдательными людьми, которые заслуживают всяческого доверия.

Сэр,

В ответ на Вашу просьбу дать Вам по возможности подробный отчет о том, что произошло вследствие недавно пронесшейся ужасающей бури, привожу Вам письмо моего брата, акцизного чиновника из Эксбриджа, что находится на западе нашего графства Сомерсет. Вот что он пишет: «Об ураганном ветре в тех краях мне известно лишь, что он поломал много деревьев, а также привел почти в полную негодность дом некоего Ричарда Хендена в Чартер-Хаус-он-Мендип под названием “Сосняк” и что, спасая свой дом, Хендены, а также прислуга и все прочие слышали доносившиеся до них ужасающие крики и стоны. Башня в Комптон-Бишопе получила серьезные повреждения, порывом ветра с нее сорваны были свинцовые листы, впоследствии найденные на близлежащем кладбище. Дом Джона Крея в этом же городе также получил многочисленные и серьезные повреждения, которые вместе с принадлежавшей ему частью морской дамбы оцениваются в 500 фунтов стерлингов. Возле солеварни в Бэрнемском приходе, между Уэллсом и Бриджуотером, на берег, по меньшей мере на 100 ярдов, на выгон для скота выбросило пять торговых судов – угольщиков и груженных зерном. В Северном Марше, возле Кена, в Уолтон-Вудспрингс река Бристоль вышла из берегов и разлилась на шесть миль, утопив много скота и унеся несколько стогов сена и скирд хлеба. А на ферме в Черчилле, возле Рингтона, ветер повалил 150 вязов; деревья полегли ровными рядами, как и росли, – точно так же, как солдаты складывают на земле ружья.

В Чеддере, близ Эксбриджа, сильно пострадали яблони, дома и прочая недвижимость, однако гораздо любопытнее происшествие совсем иного рода. Произошло оно, впрочем, раньше, чем началась буря. На свадьбе некоего Томаса Маршалла Джон, отец вышеупомянутого Томаса, сильно, как и все прочие, напившись, грубо обругал кошку, которая что-то стянула с его тарелки, нагнулся, чтобы ее схватить, – и скончался на месте.

В Брутоне также случилось событие весьма примечательное. Джон Дайсер, житель этого города, провел ночь, когда началась буря, в амбаре некоего Джона Селлера. От ураганного ветра крыша амбара провалилась, но Дайсеру повезло: если бы не приставленная к крыше лестница, стропила рухнули бы прямо ему на голову. Счастливо избежав смерти, вышеназванный Джон Дайсер пролез в пролом крыши и спасся, почти совсем не пострадав. <…>»

В Уинкентоне произошло следующее. Из тридцати шести вязов, росших в ряд перед домом миссис Гэппер, ветром повалило тридцать пять; некий Эджхилл из того же города отправился было вечером на покой, однако, услышав, как скрипят под напором шквального ветра стены его дома, едва успел выбежать вместе со всей семьей за дверь, как крыша дома тут же и провалилась. Мало того, ветер сорвал с детей Эджхилла головные уборы и унес их в неизвестном направлении.

В Эверкриче, в трех милях от Брутона, в ночь, когда разразилась буря, в сарае некоего Эдмунда Пини укрылась нищенка; промокнув накануне до нитки, она упросила вышеозначенного Пини дать ей приют. Оказавшись в сарае, она развесила сушиться одежду, а сама легла на солому. От сильнейшего ветра крыша сарая провалилась, и бедная женщина чудом осталась жива. С превеликим трудом она, почти совсем голая, выбралась через пролом в крыше и, ковыляя от полученных ушибов, добралась до дома Эдмунда Пини; каковой Пини вместе с женой одели нищенку во что попало, покуда не удастся извлечь из сарая ее одежду. Надо сказать, что Эверкрич сильно пострадал, многие дома были разрушены, однако история эта слишком длинная, чтобы ее здесь излагать.

В Бэткоме, к востоку от Эверкрича, как уже говорилось, было также немало разрушений. Ветер сорвал крышу дома, где в одиночестве проживала вдова Уолтер, и унес ее корсаж, который так отыскать и не удалось; вся семья вдовы чудом уцелела, а вот местная церковь пришла от урагана в полную негодность. <…>

Странная история приключилась в Батли, в восьми милях от Брутона. С неким Поупом и его семьей, и прежде всего с его сыном, давно уже творились необычные дела, а именно: пролежав несколько часов при смерти, мальчик пришел в себя и рассказал отцу, а также соседям, будто кто-то из жителей города, считавшихся людьми нечестивыми, схватил его и унес невесть куда. История эта была столь удивительна, что слушать ее приходили тысячи людей, а потому рассказывал ее младший Поуп по многу раз в течение года. Когда же случилась буря, пострадали, по словам соседей, все дома в округе, кроме дома вышеназванного Поупа, каковой дом, как поговаривают, был заколдован против ветра и остался в целости и сохранности. Если же у Вас есть желание узнать об этом происшествии подробнее, я расспрошу о нем у других жителей города, ибо в те дни происходило немало таинственных, неслыханных историй, свидетелем чему может служить

Ваш покорный слуга

P. S. Город наш находится в столь глухом месте, что ближайшей почты не сыскать и за десять миль, – в противном случае я писал бы Вам куда чаще <…>.

Сэр,

смею надеяться, что Вы пребываете в добром здравии, мы же все находимся на грани гибели и ждем с минуты на минуту, что окажемся под водой. У нас здесь сильнейший шторм, и шторм этот униматься не собирается. Накануне затонул стоявший в непосредственной близости от нас фрегат «Мэри» с адмиралом Бьюмонтом и с более чем пятьюстами моряками на борту; пошли ко дну и «Нортумберленд» со всей командой, состоящей из пятисот человек, и «Неприступный замок» вместе с пятьюстами душами, и «Реставрация». Корабли эти находились от нас совсем близко, и я был свидетелем: денно и нощно бедняги палили из пушек, прося о помощи, однако шторм свирепствовал с такой силой, что не выжил никто. «Шрюсберри», на котором находились мы, сломал два якоря, прежде чем, благодарение Всевышнему, нам все же удалось, бросив самый большой, становой якорь, удержаться в 60–80 ярдах от берега, на который нас неудержимо несло безжалостным ветром. В эти часы все мы молили Создателя простить нам наши прегрешения и спасти нас или же раскрыть перед нами райские врата. Если бы не становой якорь, все мы давно бы лежали на дне морском, и я смиренно благодарю Господа за Его милосердие, нас спасшее. Серьезные повреждения получили корабль капитана Фэнела, а также три госпитальных корабля: одни раскололись пополам, другие затонули, большинство людей погибло.

Сорвались с якоря и пошли ко дну более 40 торговых судов. Я собственными глазами видел, как на стоявшем рядом с нами фрегате «Мэри» все матросы и офицеры, в том числе и сам адмирал Бьюмонт, сотнями карабкались на грот-мачту в тщетной попытке спасти свою жизнь. Рассказываю лишь то, что видел сам, а именно как тонули вышеназванные военные корабли, а также госпитальные суда; тех же, что удержались на плаву, в дальнейшем раскидало ветром в разные стороны. Наш капитан Кроу полагает, что мы потеряли еще несколько военных кораблей, ибо в пределах нашей видимости находятся в настоящее время лишь несколько из них. Мы же пребываем в огромной тревоге и молим Господа, чтобы подул северо-восточный ветер и мы смогли бы добраться до Портсмута. Пока же мы не знаем, когда вновь начнется шторм, который сорвет нас с якоря и унесет в открытое море. Я уже четвертый день не сомкнул глаз, ни разу не переменил промокшей одежды и умираю от лютого холода. <…>