– Хельга, – предложил Мыш.

– Хорошего от нее ждать не приходится, – ответил Шторм. – Заводи свою межзвездную связь, Мыш. Мне нужно поговорить с Ричардом.

– У нас ее нет. Наш друг Майкл срезал все волноводы, – сказал Кассий. – И мы потеряли связь с твоим другом-сейнером. Придется ждать, пока не вернемся в крепость.

– Тогда зачем мы валяем тут дурака? Вези меня домой.

Развернув медицинскую капсулу отца, Мыш покатил ее к шлюзу. За его спиной завопил Майкл.

Кассий прибавил мощность пыточной аппаратуры.

Жестокие люди. Все до одного.

В обычном космосе дрейфовала небольшая яхта. Ее пилот терпеливо наблюдал за сканером гиперпространства. Яхта потеряла цель, которую преследовала, но надеялась найти ее снова.

Кассий ушел в гиперпространство, на долю секунды оставив после себя едва заметную волну.

Яхта развернулась, словно игла компаса, и мгновение спустя начала ускоряться.

Мойре было семнадцать, когда ее вызвал к себе Блейк. Ей стало страшно. Она столько всего слышала… Но даже Блейк не сможет ее ни к чему принудить. Или сможет?

У нее не было покровителя, и после смерти Лягуша приходилось самостоятельно бороться за жизнь. Она считалась достаточно крутой даже для девчонки из Крайгорода. Но – Блейк? Сразиться с полубогом?

Лягуш сумел. Ему хватило для этого упрямства.

Мойра окинула взглядом крошечную комнатку, когда-то служившую жилищем коротышке и ставшую домом для всеми брошенной и никому не нужной маленькой девочки.

– Что мне делать, Лягуш? – спросила она.

«Иди, девочка, – ответил призрачный голос. – И засунь этому уроду нос в задницу, если он хотя бы попробует тебя тронуть».

На самом деле у нее попросту не оставалось выбора. В Крайгороде Блейк был всевластным хозяином, и, если бы она не пошла сама, за ней все равно бы явились и притащили силой.

Готовясь к выходу и стараясь придать себе как можно более непривлекательный вид, она снова оглядела комнату. Ее охватил холодный иррациональный страх при мысли, что, возможно, она видит свой дом в последний раз.

Мойра превратила его в подобие музея, чуть ли не храма, посвященного чокнутому коротышке по прозвищу Лягуш, чьего настоящего имени она не знала. Ей не хотелось показывать, что ее это как-то волнует, – она чувствовала, что возникшая между ними привязанность смущает его самого. Теперь же, когда она вступила в самый романтический возраст и туманные воспоминания о прошлом воспринимались во все более розовом свете, она с каждым днем все больше возводила Лягуша в ранг божества.

Она не вписывалась в общество Крайгорода. Ее считали диковинкой и «приблудной бродяжкой старика Лягуша». Последнее, учитывая выглядывавший из-за ее плеча призрак чокнутого коротышки, отталкивало людей в большей степени, чем первое.

Старый Лягуш превратился в городскую легенду, которой крайгородцы хвастались перед посторонними. Его называли Человеком, Добравшимся до Конца Теневой Черты. Из его краулера сделали памятник. И тем не менее Лягуш до сих пор внушал им неясную тревогу.

Канонизация мертвых была уделом сумасшедших. Разум Лягуша поразила некая болезнь, и люди опасались, что та могла передаться Мойре.

Никто не знал, что с ней делать, и потому ее просто не трогали. Оказавшись без всяких на то причин на положении изгоя, в полном одиночестве, она обнаружила, что у нее появилось слишком много времени для размышлений. Жители города сами создавали себе страхи из собственных тревог и ожиданий.

Фотографии Лягуша на стенах. Вещи Лягуша по всей комнате. Потрепанные остатки его скафандра. Модель его краулера. Составленные Лягушом карты Солнечной стороны, открытые им неизведанные земли. Дневник, куда Мойра записывала мысли, которые считала самыми важными. Многие записи касались ее тезки, первой женщины-старательницы Крайгорода, Девушки, Видевшей Солнце, ставшей столь же странным каноническим персонажем, как и Лягуш. Лягуш утверждал, будто состоит с ней в неких родственных отношениях, но Мойра так и не узнала, в каких именно. Это была тайна, в которую она боялась углубляться. Она несколько раз начинала исследовать городские архивы, но каждый раз бросала до того, как находила какой-либо след. Ее слегка пугала мысль, что покровитель может на самом деле оказаться колоссом на глиняных ногах.

Мойра шагнула к двери, но тут же остановилась. Слова Блейка «Как вам будет удобно, но чем раньше, тем лучше» означали «вчера», и это пугало еще больше.

– Чему быть, тому не миновать, – вздохнула она, растрепала волосы и вышла.

Главное управление Горно-металлургической корпорации Блейка находилось в огромном старом здании в центре Крайгорода, под самой прочной частью противометеоритной защиты купола. Много лет назад здесь размещался городской совет, но теперь этим зданием владел Блейк. Крайгород принадлежал компании, так что в местоположении ее главного управления не было ничего странного.

Мойра пришла как раз тогда, когда начался запрограммированный на вторую половину дня дождь. Легкий ветерок швырял капли в лицо. Запах влаги вызывал смутные воспоминания о детстве, о беге по травянистой, поросшей дикими цветами равнине под ласковым желтым солнцем, об играх с детьми на племенной ферме, которой заведовал по-отечески добрый хозяин. Ребятишки не знали, что они всего лишь собственность, которую готовят на продажу. Впрочем, даже если бы Мойра и знала, вряд ли бы ее это волновало. Она была счастлива.

Остановившись на ступенях городского совета, она взглянула вверх, пытаясь разглядеть испещренного звездами черного врага, осаждавшего город. Но не увидела ничего, кроме заменявших солнце огней и труб, из которых лил дождь. Крайгород старался изо всех сил, чтобы дать отпор ночи.

Дождь пошел сильнее, и она поспешила к герметичной двери, которая в случае повреждения купола превращалась в шлюз.

Единственным обитателем маленькой уютной приемной был худой пожилой джентльмен, напомнивший ей выросшего Лягуша. У него было обветренное лицо человека, который всю жизнь проработал старателем, но вынужден был уйти в отставку. Мойре стало не по себе. Отставные старатели порой бывали нервными и неприятными личностями.

Но этот человек оказался не таким. Подняв взгляд и увидев, как она переминается с ноги на ногу перед его столом, он расплылся в улыбке, будто много лет ждал одну лишь Мойру:

– Госпожа Эйт? Мойра Эйт? Рад, что вы смогли прийти.

Он протянул ей темную сморщенную руку, и Мойра ошеломленно ее пожала. Рука была теплой и мягкой, и девушка слегка расслабилась. Она оценивала людей по прикосновению – теплое и мягкое означало, что ей не хотят причинить вреда, а холодное, влажное и жесткое предвещало неприятности. Она знала, что температура тела у всех примерно одинаковая, но чувствовала разницу по рукам – а позднее по губам – и доверяла подсознанию, которое делало соответствующие выводы.

В большинстве случаев ощущения ее не подводили.

– В чем… в чем, собственно, дело? – спросила она.

– Не знаю. Я всего лишь заменяю старику ноги. Значит, вы и есть та самая девочка Лягуша? Совсем уже взрослая. Вам следует больше бывать на людях. Зачем скрывать такую красоту? – Он повел залившуюся румянцем Мойру к лифту. – Господин Блейк в пентхаусе. Сейчас поднимемся наверх. Он велел доставить вас к нему.

Мойра закусила губу, стараясь выглядеть отважной.

– Ну-ну, не пугайтесь. Он вас не съест. Мы не позволяем ему закусывать девицами уже года три или четыре.

«Примерно так же разговаривал со мной в детстве Лягуш», – подумала она. На Солнечной стороне имелось нечто, делавшее старателей более нежными и чуткими. Все считали Лягуша неприветливым старым ворчуном – может, даже сам Лягуш так считал, – но те, кто так говорил, на самом деле его не знали.

Жизнь старателей никого особо не интересовала – слишком короткой она зачастую оказывалась. Сближаться с врагами демона-солнца не имело особого смысла. Те, кто, подобно этому человеку и Лягушу, успел постареть, совершая рейсы к Громовым горам и Теневой Черте, были редкостью. Люди не выдерживали долго жесткую дисциплину и постоянное внимание, требовавшиеся для выживания за Краем Мира. Лягуш в конце концов едва не погиб, но ему повезло. Его вытащили – чтобы убить. Возможно, этот человек тоже потерпел неудачу и ему тоже повезло.