Макрон, разумеется, внимательно следил за продвижением варваров, и когда они приблизились на расстояние броска копья, уже хотел обрушить на них смертоносный дождь отточенной стали. Однако наибольшего эффекта такой маневр достигал, если бросать копья в плотную массу людей, а солдаты, расчищавшие речное дно, двигались порознь, на некотором расстоянии один от другого. Обдумав ситуацию, Макрон решил поберечь метательные копья, чтобы отразить атаку, которая непременно последует после того, как бритты расчистят дно. Кроме того, по мере приближения противника эффективность стрельбы пращников неуклонно возрастала: к вящему удовлетворению центуриона, камни поражали варваров все чаще и чаще. По его оценкам, бойцы Третьей центурии уже вывели из строя более сотни врагов, в то время как потери римлян ограничивались несчастным Лентуллом.

Однако, несмотря на потери, бритты неуклонно продвигались вперед, методично, по одному, обнаруживая и удаляя вбитые в дно колья. Было очевидно: чтобы полностью очистить переправу от препятствий, им потребуется меньше времени, чем ушло у бойцов Макрона на то, чтобы установить препоны. Где-то через четверть часа они уже почти добрались до завала из переплетенных, заостренных ветвей и сучьев, сооруженного вдоль берега островка. Некоторые римляне, выступив вперед, указывали на приближающихся врагов остриями своих копий.

– Всем назад, в строй! – скомандовал Макрон. – И чтоб никто не пускал копья в ход без моей команды.

Закончив расчищать переправу, бритты стали медленно отходить назад, пригибаясь и прикрываясь щитами от камней, которые по-прежнему падали в воду вокруг них. А позади, на берегу, вожди уже собирали отряды для атаки. Макрон отметил, что в первую шеренгу атакующих ставят особенно хорошо вооруженных воинов, почти все из них – в шлемах и кольчугах. Должно быть, Каратак очень торопится, иначе предпочел бы поберечь лучших воинов, а не бросать их на приступ первыми. В передовой штурмовой отряд, собравшийся на берегу, входило более трехсот бойцов, их прикрывали плотные ряды пращников и лучников. Впрочем, последние Макрона мало беспокоили: в небольших стычках короткие луки бриттов были действенным оружием, но пробить щит легионера такая стрела не могла. Другое дело пращники, они могли нанести весьма серьезный урон.

– Схватка обещает быть горячей, ребята. Держите щиты поднятыми, пока я не отменю приказ. Метать копья будет только задняя шеренга, а передней они, возможно, пригодятся в рукопашной. Все строго по приказу, быстро, без задержки. Бросок – и тут же полная готовность. Будем забрасывать их копьями, пока они не доберутся до заграждения. – Он оглядел бойцов. – Все понятно?

Ближайший к нему солдат кивнул, еще несколько пробормотали что-то маловразумительное.

– Дерьмо! Не слышу ответа. Вы меня поняли, ублюдки?

– Так точно, командир! – дружно ответила центурия.

Макрон улыбнулся:

– Вот и хорошо. Надеюсь, когда начнется рукопашный бой, вы надерете им задницы, чтобы навек запомнили, чего стóит Третья центурия в деле!

– Они идут! – выкрикнул кто-то, и все взгляды обратились к дальнему берегу. Вражеские воины зашагали вперед по дороге и с плеском вступили на мелководье. Как только войско пришло в движение, поднялся страшный шум: бритты издавали боевые кличи, подкрепляя их звонкими ударами оружия о металлические ободы щитов. Рога на сей раз молчали, шума было столько, что их все равно бы не услышали.

Враги были недалеко, и можно было различить под шлемами их глаза, полные холодной решимости. Это не обычный набег дикарей с разрисованными лицами и выбеленными известью волосами. В бой шли настоящие, знающие свое дело воины, каждый из которых был грозным противником.

Макрон вгляделся дальше, за спины уже вошедших в воду врагов, и увидел, что в тылу пращники уже раскручивают над головами ремни.

– Пригнись!

Римляне пригнулись и укрылись щитами за миг до того, как воздух вокруг наполнился свистом множества камней. Вражеские пращники целились хорошо, и лишь немногие снаряды пролетали над головами и падали на землю: камни градом барабанили по римским щитам. Обстрел был непрерывным и жестоким, так что Макрону приходилось не на шутку рисковать всякий раз, когда он выглядывал из-за края щита, чтобы оценить, насколько успел продвинуться атакующий отряд Каратака. Враг безостановочно шел вперед по мелководью, подводные препятствия его больше не задерживали. Варвары не валили нестройной, дикой ордой, а продвигались навстречу тонкому строю римлян со смертоносной решимостью – они не нуждались в том, чтобы поддерживать боевой дух воплями и бранью, по дикарскому обычаю.

Град камней поредел, и вскоре обстрел из пращей прекратился вовсе. Тогда Макрон позволил себе осторожно выглянуть из-за обода щита. Как оказалось, неприятель был уже шагах в двадцати от островка, воды воинам было где-то по бедра, и пращники больше не рисковали метать камни, опасаясь заодно с римлянами поразить и своих.

– Отбросить их! – скомандовал Макрон. – Метательные копья к бою! Пращи к бою!

Конечно, все вышло не так красиво и слаженно, как на тренировочном плацу, однако задняя шеренга римлян с единым возгласом поднялась, бойцы резко отвели правые руки назад и, нацелившись на врагов, подступавших плотной группой, метнули в них копья. Одновременно стоявшие на флангах римские пращники вновь принялись забрасывать камнями неприкрытые бока колонны противника. Некоторые варвары попа́дали в воду и больше не выплыли на поверхность, но остальные быстро восстановили разорванный броском метательных копий строй и продолжили наступать на укрепления прямо по телам своих товарищей, павших и раненных.

Макрон надеялся, что они устремятся к заграждению в присущем дикарям беспорядочном, яростном порыве, однако эти воины отличались выучкой и выдержкой. Одни из них, подняв щиты, прикрывали себя и своих товарищей от римского метательного оружия, другие под их защитой рубили, ломали и растаскивали нагромождение древесных стволов, ветвей и сучьев.

– Рази! – вскричал Макрон.

Выхватив копье из рук ближайшего легионера, он перехватил древко верхним хватом и, прикрываясь щитом, подскочил к самому завалу, совсем близко к противнику. Резко выбросив вперед руку, он нанес колющий удар в просвет между ветвями.

Наконечник копья вонзился в плоть вражеского воина чуть ниже локтя, и тот заорал от боли. Макрон вырвал острие из раны, и в этот момент его щит громыхнул и содрогнулся от сильного удара. Оглядевшись, он увидел множество врагов: вооруженные длинными тяжелыми копьями, они наседали, стараясь отбросить римлян от заграждений.

– Следи за копьями! – проорал Макрон, одновременно высматривая новую мишень.

Его внимание привлек злобный горящий взгляд воина, прикрывавшегося плетеным щитом. Центурион сделал ложный выпад, а когда враг вскинул щит, закрываясь от удара, вдруг резко изменил направление и поразил острием копья незащищенное бедро. К сожалению, воин был недостаточно близко, чтобы достать его коротким римским копьем, так что наконечник лишь разорвал узорчатые штаны и оставил неглубокую царапину на коже. Центурион раздраженно хмыкнул и осторожно попятился от заграждения, кивком приказав легионеру из заднего ряда занять его место.

Отступив, Макрон оглядел центурию, оценивая состояние бойцов. Они держались. Пращники, стоявшие дальше всего от укреплений, сами стали мишенью для врагов, однако продолжали вести неравный бой: противники по-прежнему без устали осыпали друг друга камнями. Римляне применяли хитрую тактику: они раскручивали пращи, присев на корточки за укреплениями, а потом, резко выпрямившись, выпускали камни и тут же пригибались, избегая вражеских зарядов. У противников укрытия не имелось, и Макрон с удовлетворением отметил, что окрашенное кровью течение уносило с собой немало человеческих тел. Однако, решил он, перестрелка между пращниками сейчас не главное: они нужны были для другой цели.

Набрав полную грудь воздуха, он, перекрывая шум, крики и стоны, выкрикнул новый приказ: