Кто-нибудь из мужиков знает, как остановить женскую истерику? Нет? Так вот я вам скажу, что расписанные методы не помогают. Как сейчас помню в академии: препод, прохаживаясь перед нами, вдалбливал: “После спасения до женщин начинает доходить, что с ними случилось и могло случиться. У них начинается истерика. В чем она проявляется? Обычно это приступы судорожного плача, иногда переходящего в смех, упреки, жалобы, битье посуды или спасателя по лицу. Последняя степень – обмороки. Доводить до них нельзя. При первых же признаках истерии необходимо совершить три простых действа. А именно: а – поцеловать, б – дать пощечину, или в – заставить выпить стакан холодной воды.”
Смотрим: поцелуй. Я – за такое лечение. Поднял глаза на Маршу, передёрнулся и понял – не готов. Наша красавица, от одного взгляда на которую в штанах становилось тесно, сейчас выглядела как… Да даже сравнить не с чем… Лохматая, лицо опухшее, красные глаза сливаются по цвету с распухшим носом, слезы, сопли, слюни, из кривого перекошенного рта, размазываются по лицу и одежде… Брр… Убейте, целовать не буду! Меня перекосило, я глянул на друга и понял, что даже предлагать не буду. Он с таким непередаваемым лицом смотрел на девушку.
Ладно. Что следующее? Пощечина – только самоубийца может ударить женщину по лицу в такой момент. После этого поступка ему точно не жить. А наша “красавица” – маг огня. Так от нас только горстка пепла останется. Может сказать Нику, чтобы он попробовал? Я покосился на приятеля и тот, будто зная о чем я думаю, замотал головой, понятно – не вариант.
И последнее – стакан воды… ну может быть… но что-то подсказывает, что он будет выплеснут в морд… на того, кто попытается заставить выпить его. Не вариант. Переглянувшись с Ником и придя к одному и тому же выводу, я уселся рядом с ним, давая ногам отдых. Что ж, просто подождем, когда-то же это должно кончиться.
Как интереееееснооо!!! Мы развесили уши выслушивая жалобы и претензии девушки. А уж когда мы услышали, что небезразличны Марше, то с глупыми улыбками посмотрели друг на друга. А потом до меня дошло за кого она нас принимает, я даже дернулся как от удара, вспомнил утро и угрюмо посмотрел на Ника. Надо сказать, он тоже был не в лучшем настроении и сверлил меня не менее недовольным взглядом.
Когда нас окружили, я не отследил. Вот тебе и сокол, сижу как дурак, ничего вокруг не вижу. А милые на вид зверьки, как-то странно и предвкушающе смотрели на нас, щелкали зубами, корчили страшные морды, облизывались и сужали круг. Ник вжался в меня, обняв руками и затрясся. Я, честно, даже не заметил этого, так странно смотрелись их ужимки на милых мордочках с огромными, печальными глазищами. А потом я услышал уже почти спокойную речь Марши. Это с кем она разговаривает?
Ну вот реально, она говорила с тем самым белым зверьком с рыжими подпалинами! Я кулаками потер глаза и пальцами потыкал в уши. Ничего не изменилось. Болтают. А что за странный вопрос: “Боишься?”. Да кто же таких милах боится?!
МАМА!!!! Роди меня обратно!!! Теперь уже я вцепился в рядом сидящего и тихо подвывающего друга, и затрясся от страха. Но хотелось верить, что от омерзения, очень хотелось верить.
– Свет, спаси и сохрани нас, глупых сынов твоих!
– Ёкарныйбабай! Спаси нас, буду верным твоим адептом! – вторил мне друг.
Эту зверушку реально вывернуло! И внутри она оказалась в три раза больше, чем снаружи. Перевитые мышцы и сухожилия крепились и оборачивались вокруг костей. Здоровенные когти сидели на не маленьких лапах. И всё увенчивала уродливая, безглазая голова с огромной пастью кривых и страшных, на вид, зубов, и шевелящимся, почти дышащим, мозгом. Когда эта тварь обратила на нас внимание и облизалась длинным, змееподобным языком нам стало совсем плохо. Мы были окружены стаей подобных ей.
А Марша уже чесала за ушком это исчадие ада, вернувшееся к первоначальной форме и, кажется, обе получали от этого огромное удовольствие.
– Ах ты ж моя, пусенька! А какие у нас ушки! А какие глазки! Вот он, вот он наш хвостик! А где наше пузико? Вооот пууузиикооо!!! Моя прелесть!!! Давай вот тут почешем! А какие у нас лааапкиии? Вооот какиие лааапки!
Я смотрел на девчонку и офигевал! Она нормальная?! Так вести себя с монстром? А тот-то? Во, во – глаза закатил от удовольствия, валяется на спине и пузико подставляет! Моя челюсть с грохотом упала на землю, с таким же выражением лица сидел рядом Ник.
Нам было плохо слышно, Марша сюсюкая успокоилась и говорила уже не так громко. Вдруг этот зверек соскочил с ее колен, где вольготно развалился и подставлял части тела для почесушек, и повис на девчонке, обняв её шею своими лапками, и обвив в два оборота, длинным, словно змея, хвостом.
Я дернулся, думая, что он сейчас задушит девушку, но Марша поднялась вместе с ним и отправилась к нам.
– Если хочешь, пойдем с нами. Я буду тебя любить и всегда гладить, и чесать. Сейчас с ребятами познакомлю, ой, а у тебя есть имя? – Чудо помотало своей головой, ласково, словно кошка, прижимаясь к нашей сумасшедшей. – Ну, так не пойдет, как же без имени? А хочешь, я дам тебе имя?
Его глаза сверкнули счастьем и радостью. Я точно это видел? Я не ошибся? От происходящего перед нами действа мы с Ником уже не тряслись, а сидели с выпученными глазами, потрясенные до глубины души. Это она что сейчас, на полном серьезе?
– Выбирай, что тебе нравится? Пушистик, Милаха, Рыжик? Нет?
– Нет. Мне это не подходит. Я ведь страшный и грозный, – ответил страшный и грозный, обтираясь головой о подбородок Марши как кот.
– Громобой? Страш? Зловред? Ужас? Жуть? Рок? Но ты ведь такая душка мягонькая!
– Снежок, – и все повернулись ко мне. – Снежок, – повторил я. – Он белый и пушистый, но может и убить.
Свееет, неужели это предложил Я?
– Снежок, Снежок, а мне нравится, – малыш как-то даже приосанился. – Убить, говоришь, может – это подходит.
– Ой, а я никогда снега не видела! – В восторге вскрикнула Марша, – Мне тоже нравится, значит будешь Снежком?
Пушистое чудо прислушивалось к себе и, что-то решив, утвердительно качнуло головой.
– А снег и правда такой же беленький и пушистый? – перевела на меня взгляд Марша.
– Да, в холодное время года, вместо дождя идет снег, пушистые снежинки оседают сугробами и в них можно упасть как в перину, или в снежки поиграть, а еще я любил в детстве его есть.
– Ага, – пробормотал Ник, – главное жёлтый не есть, – и стал подниматься, а я увидел с каким подозрением посмотрел на него зверек.
– Ну знакомься Снежок: это Ник, то есть Николас Мор, он…
– Ага, некромант, вижу, – проговорил мелкий, а мы уставились на Ника, некромант?
– А это Михей… – и снова он перебил Маршу:
– Ага, светлый, не местный, вкусный, – и облизнулся, а мне как-то не хорошо стало.
– Не ссы, светлый, не тронем, но вы нам всем имена дадите, – и сказано это было таким тоном, что желание спорить пропало.
Нас обступили со всех сторон и под конвоем повели куда-то, только Марша была довольна жизнью и, похоже, совсем не боялась.
Николас Мор
Мы шли в окружении лакеров к их поселению? Буду надеяться, что – да! Лакеры! Так их зовут сталкеры, сказал один из зверьков, шедший рядом. А я вспомнил все рассказы про них и похолодел. Это как же мы так вляпались? Я много слышал страшных и леденящих кровь историй про них. Только вот тех, кто встретился с ними, никто, никогда больше не видел. Мне было и любопытно, и страшно. Но страх как-то быстро отступил. Нет, правда, бояться этих милых пушистиков не получалось.
Марша, сюсюкалась со Снежком. Я чуть не заржал, когда Миха предложил эту кличку. Ага, описанный снежок, писаный красавчик. Не, ну правда, сами судите, он на самом деле был весь белый и только кисточки ушей отдавали в рыжину, и хвост был со странной спиральной полосой с рыжевато-желтым оттенком.
Беспокоило то, что девушка даже не задумывалась, что нас может ожидать ловушка. Эх, задрать бы ей юбку и ремнём, ремнём, а можно и рукой, ладошкой… и сжать, укусить, и зализать, чтобы не больно было… А потом пристроиться… Ойё! Корень, блин! Я летел носом в землю, когда меня подхватил Михей и не дал совсем опозориться. От такого пируэта всё моё желание упало и съежилось.
