Дождь за окном начал постепенно утихать, а улицы заполняться людьми. Получив одобрение у Гелицио, я отправилась немного осмотреться. Всё западное крыло, в самом деле, занимали комнаты с гибернационными капсулами, образуя что-то похожее на медицинский пункт, в который жители Города приходят подлатать физические раны. Не удивительно, что так мало капсул занято, ведь древние не участвуют в войнах, столкновениях, они не нарушают закон и не делят территорию. У них нет воровства, вследствие ненадобности, убийств и насилия. Возможно, кто-то случайно повернул ногу или ударился головой, а может, простудился под проливным дождём и заработал себе лёгкий насморк или небольшую головную боль. Ни на одном мониторе я не видела больного, зараженного вирусной инфекцией или бактериальной, вероятно они давно победили их, в процессе эволюции.

Из комнаты в комнату пробегали люди с воздушными мониторами и отслеживали состояние спящих, контролировали процесс исцеления.

Лестница уже была позади. С задумчивым видом я прошла мимо Гелицио, не обращая ни на кого внимания. На втором этаже западного крыла передо мной открылся вид на широкий коридор с двумя дверьми, одна из которых вела в переговорную, а другая в лабораторию. Вся комната переговорной была заставлена лавками, а в центре зала, у дальней стены висел большой воздушный монитор и стояла трибуна для выступающих. Лаборатория же оказалась совсем не большой с выходом на балкон. Очевидно, здесь ни над кем не издеваются, как у модификаторов, а только лишь разрабатывают технологии.

Гелицио: Зои, все хорошо?

Его неожиданное появление заставило меня подпрыгнуть на месте.

– О боже. Зачем так резко появляться?

Гелицио: Ой, прости меня, прошу. Я не думал, что ты все ещё настолько погружена в себя, что не услышишь моих шагов. Что с тобой? Прошла мимо, словно зомби. Что то беспокоит?

– Расскажи мне, что ты знаешь об Адаме, Гелицио? Он часто рассказывал мне о галактиках, путешествиях и планетах, но ничего о себе.

Гелицио: Ну, что ж. Думаю, он был бы не против, если бы я провел тебе небольшой экскурс в историю мироздания, иначе ты все равно когда то прочитаешь это в книгах. До того, как образовалось всё то, что мы знаем и видим, была лишь пустота и всевышний. Он решил дать толчок для жизни, вследствие которого образовалось две противоположности: инь и янь, рождение и смерть, плюс и минус, мужчина и женщина, Адам и Ева. С момента создания бытия всё поделилось на две половины, уравнивающие друг друга, сдерживающие и дополняющие. Каждая половина имеет своё предназначение: у плюса – прибавить, у минуса – отнимать, рождение – дарит жизнь, а смерть – её отнимает. В вашей мифологии, религии, есть что-то общее с реальной историей образования вселенной, добра и зла, но это всё больше похоже на суп.

Гелицио вышел на балкон, сорвал с трех кустарных растений, три разных плода и вложил их в свою ладонь.

Гелицио: Это – истинные факты, описывающие реальную историю создания жизни. Крупицы информации дошедшие до вас.

Перевернув ладонь, он с силой ударил по небольшому столику так, что капли красочного сока разлетелись по всему балкону, а потом растянул след от ягод вдоль края стола.

Гелицио: А это то, как вы интерпретируете истину сейчас. Факты размазаны, как это пятно от ягод. Адам и Ева – две противоположности, которые подарили нам мир таким, какой он есть сейчас, но за создание и разрушение ответственны не те, кого вы привыкли видеть и с кем ассоциируете. Хотя в определенных верованиях именно женщина является оплодом зла. Вот только всё ли зло – плохо, и что такое есть зло?

В реальности Ева ответственна за разрушение, а Адам за созидание и да, это не то, к чему вы привыкли, и расходится с нашей биологией. На многих планетах женщина – жизнь несущая, но мужчина – жизнь дающий.

В связи со своей исходной сущностью, он не способен отнимать жизнь, нарушать ход её течения, а так как всё, что ты знаем создано благодаря Адаму, то, теоретически, творец любит каждое своё творение. В связи с этим всевышний позаботился о том, чтобы Адам смог почувствовать лишь настоящую любовь, не поддельную, истинную, которая живёт глубоко в душе, а не в сердце. Поэтому Адам однолюб. Поэтому, полюбив однажды, он не сможет полюбить впредь и поэтому он избегал контактов. Любит он совсем не так, как мы. Его чувства идут от души, а не от сердца или мозга, а эти вибрации, как тебе уже, вероятно, известно, более тонкие, но и наиболее сильно ощутимые извне. Не удивительно, что его душа открылась именно тебе, ведь ты была максимально близка с ним, больше чем кто либо.

– Он держал мою душу за руку. Так он говорил.

Гелицио: Зои. Поверь, если ты хотя бы маленькой частичкой души ощущала её – любовь, значит это так и есть. Адам не тот, кто будет голословить на эту сакральную для него тему.

Я даже представить не могла насколько всё серьёзно и как к этому относиться? Осчастливила ли я его этим чувством или наказала, ведь может он бежал от него, потому что знал, какую боль оно может принести? Была бы у меня хотя бы одна возможность увидеть его, всё сразу встало на свои места.

Гелицио: Мне удалось хоть чуть чуть развеять состояние неведения внутри тебя?

– Вопросов меньше не стало, конечно, но теперь я точно знаю, к кому могу обратиться за ответами. Ты упомянул, что созидатель и не может убивать, но ведь во время нашего спасения от модификаторов, он взорвал целый лабораторный комплекс, уничтожив тем самым сотни существ.

Гелицио: Он способен на убийства, хотя они ему крайне сложно даются. Всё дело немного в другом. Чем масштабнее разрушения он приносит, тем больше им овладевает зло. Ева, как и Адам, в процессе их создания, получили частицы друг друга, живущие глубоко внутри их душ. Чем больше мы добавляем чёрной краски в стакан, тем быстрее она окрасится в чёрный цвет, а если кинуть туда целую банку краски, то это уже будет не вода.

– Так вот почему он просто не уничтожил их, а на ковчеге материализатор не создаёт оружие?

Гелицио: Именно. Модификаторы, какими бы беспомощными и жестокими не были, являются результатом работы Адама. Хотя последнее время он довольно много сил тратит на их изучение и почти не делиться результатами. Может он что то узнал, что нам ещё не известно, поэтому даже я не знаю всего, ни о модификаторах, ни об Адаме. Иногда мне и вовсе кажется, что он сам о себе не всё знает.

Солнце уже начало заходить за горизонт. В процессе беседы мы пропустили обед, и Гелицио в очередной раз предложил пойти на ужин с его семьёй. Кушать хотелось ужасно, поэтому я с удовольствием согласилась. Мы спустились вниз, встретили Викторию и отправились на северную улицу, в сторону дома Гелицио.

– Кстати, тот дом, который вы мне предоставили, судя по всему кому то принадлежит? Я видела там чужие вещи, похожие на мужские. Надеюсь, этому доброму человеку есть, где жить? Я безмерно благодарна за такое гостеприимство, но мне бы хватило и обычной комнаты, не стоило так беспокоить человека и вам беспокоиться.

Мои слова вызвали бурный смех у моих сопровождающих, и такая реакция повергла меня в шок. Что смешного я сказала? Вроде бы проявила беспокойство.

– Что смешного?

Виктория: Ты думаешь, мы бы выгнали нашего человека из своего дома, ради того, чтобы поселить туда тебя?

Они не прекращали хохотать и лишь спустя пару минут, наконец, пришли в себя.

Гелицио: Не беспокойся, этот дом своему хозяину сейчас не нужен, в связи с его отсутствием.

–Он умер?

Очередная волна смеха заливала мне уши по обе стороны от меня.

Гелицио: Живее всех живых. Это дом Адама. Он сам попросил нас об этом. Когда ты будешь здесь, предоставить его дом тебе, но нам на самом деле приятно, что ты так беспокоишься о наших людях. Это в очередной раз доказывает, что ты заслуживаешь доверия и уважения, не меньше чем Адам.

Теперь уже хохотали все трое. Почти всю дорогу смех не утихал ни на минуту.

Дома у Гелицио нас уже ждала его супруга и полный стол разнообразных закусок. К моему удивлению, его дом совсем не отличался от дома Адама, только спален на втором этаже было больше, как и ванных комнат. С террасы бежали трое ребят, примерно одного возраста, чтобы встретить отца, гостей и вместе провести семейный ужин. Строгим голосом Гелицио успокоил своих чад, и они смиренно сели за стол, аккуратно сложив руки и слегка склонив голову при виде нас с Викой.