За рекой полуторка ушла прямо, а мотоцикл повернул вправо. Костик лишь отдалённо улавливал сходство этого города с тем, в котором он жил. Серый какой-то, людей практически нет. Хотя, что тут удивительного? Идёт война…

Костик думал, что первым с кем ему придётся общаться, будет директор завода или его заместитель, но общаться пришлось с представителем НКВД.

Отравленный легендами Костик думал, что будет говорить с монстром, командированным совсем недавно прямиком из ада, но чекист оказался совсем другим. Небольшого роста, с маленькими живыми глазами, пронзительным взглядом, который превращался во время разговора из ледяного в добродушный и обратно. Длинная чёлка зачёсана назад. Хорошо подогнанная по фигуре военная форма. Ничего такого, чем не могли похвастать современные Костику служители правопорядка.

Он встретил Субботина в дверях, пожал капитану руку, строго оглядел Костика, тоже пожал руку, и пригласил в кабинет. Это была небольшая комната с одним окном, столом, стоящим к окну боком и сейфом. Еще имелись два стула. Вот и вся обстановка. На столе лежала только одна серая папка.

Субботин и хозяин кабинета перекинулись парой фраз шёпотом и милиционер, отдав честь, ободряюще кивнул Костику, вышел.

– Итак, Константин Викторович, давай знакомиться. Меня зовут Павел Юрьевич Минаев. Каждый рабочий завода находится под моим неусыпным взглядом. Ты оказался на режимном заводе по нескольким причинам и одна из них печальная. Впрочем, я об этом скажу позже, – глаза Минаева блеснули льдом и заставили замереть сердце Костика. – Я практически всё о тебе знаю, Константин.

Костик напрягся, сердце готово было выскочить наружу. Из глубин памяти всплыли все страшилки, подмешанные к исторической правде чужими и отечественными «голосами западной демократии». Иррациональный страх перед сотрудником НКВД разлился по всему телу. В какой-то момент Костик захотел умереть прямо здесь, чтобы только его не пытали и не избивали.

– Мать умерла в 1939 году, отца призвали в армию в августе 1941 года. Ты, вместе с переселенцами из Саратова приехал в Новосибирск. Так?

Опять пронзительный взгляд обжёг Костика. Он не знал, что отвечать.

– Не помнишь? – Минаев вытянул вперёд, сложенные трубочкой губы и громко цыкнул. – И вот какого хрена ты попёрся через железку в посёлок чалдонов? Повезло ещё, что ножом не ткнули. Тебе Саратовки мало? Надо же, додуматься! Ночью к чалдонам! Чалдоны в вашу Саратовку поодиночке не ходят. Какого, скажи мне, хрена, ты полез к ним?

Костик пытался ухватить лихорадочно разбегающиеся мысли, сидел в одной позе, словно замороженный и смотрел неотрывно в сторону.

– Ладно, – чекист смягчил интонации. – С завода на фронт ушла очередная партия рабочих. Идёт новый набор, кому-то ведь надо делать снаряды. На режимный объект берут не всех, а только кристально чистых людей из рабочих и крестьян. Ты подходишь. Семнадцать лет. Парень взрослый. Токарный станок освоишь. У нас в цехах практически не осталось мужиков. Женщины и дети. Ответственность огромная. Любой проступок карается строго. Заруби это себе на носу!

Минаев прошёлся по кабинету, постоял у окна, высматривая что-то в серой уличной дымке, а затем резко повернулся к Костику.

– Крепись, парень! Твой отец Виктор Евграфович Неупокоев пал смертью храбрых при обороне города Тула. Вот так. Теперь ты сам себе голова. В Саратовку поедешь? Вещи какие там собрать или ещё что?

Костик заторможено поднял взгляд на Минаева, ожидая очередной порции льда, но в глазах у чекиста светились добродушие и сочувствие. Как ни удивительно. Впрочем, Костик испугался ещё больше. Он не знал, где находится Саратовка, где находится дом. Голова сама по себе отрицательно замоталась в стороны.

– Тогда пошли к директору, – Минаев с пониманием кивнул. – Он решит, куда тебя определить.

Костик встал и на ватных ногах двинулся на выход.

С директором пообщаться не довелось. На Костика в сопровождении грозного стража обратил внимание инженер завода Павел Лукич Созиков. Минаев охотно передал своего подопечного в руки инженера.

– Сорок человек! Представляешь, Минаев?! Сорок! Ушли на фронт добровольцами. А работать кому? Здесь тоже фронт! Рабочих рук не хватает. Катастрофически. Половина цеха пацаны и девчонки. Пойдём, парень, я тебя определю к бригадиру. Три дня на обучение и вперёд! Раскачиваться некогда.

Инженер говорил и говорил, и вёл Костика через промасленные цеха завода. Вокруг всё ухало, стучало, звенело, свистело, скрипело. Костику хотелось зажать уши, но он боялся, что потеряется среди станков и залезет куда-нибудь не туда. Растерянно семенил он за инженером и трясся от страха.

Цех, в котором Костику предстояло работать, оказался гигантским и с множеством станков, размещённых по всему периметру в непонятном порядке.

– Люба! – закричал инженер девушке в красной косынке, которая что-то делала у одного из станков. – Люба!

В цехе было не только шумно и грязно, но ещё и темновато. Костик сумел разглядеть лицо девушки, перепачканное какой-то смазкой, и немного приободрился.

– Люба, принимай нового работника. А где Степаныч?

– Привезли болванки, он на разгрузке.

Голос у Любы оказался звонким и приятным. Даже волнующим. Внешность тоже взволновала. Костик не мог оторвать взгляд от девушки. В рабочей промасленной одежде, в красной слегка замаранной косынке, без малейших признаков косметики, она казалась богиней.

– Чего таращишься? – Девушка смерила Костика насмешливым взглядом. – Работать пришёл? Так давай, работать! Пошли, покажу твоего наставника. У тебя три дня на обучение. Справишься? – не дожидаясь ответа, она потянула его за собой. – Юрка уже два месяца за станком и знает всё от и до. Он тебе покажет и расскажет. Ты – комсомолец? У меня в бригаде почти все комсомольцы!

Костик запнулся и чуть не врезался в угол одного из станков. Люба отреагировала мгновенно и успела дёрнуть за шиворот. Маленькая рука оказалась сильной.

– Осторожней, горе луковое! Под ноги смотри!

Наставник оказался ростом почти в два раза ниже Костика, двенадцати лет. Он протянул мозолистую маленькую ладонь для короткого рукопожатия и продолжил вытачивать болванку.

– Давайте, мальчики, тут сами. Мне надо станок починить, – с этими словами Люба упорхнула, ловко огибая станки, ящики, детали.

Сквозь какофонию звуков голос Юрки пробивался с трудом, и Костику приходилось напрягать слух изо всех сил. Наставник не понравился сразу. Мало того, что пацан, в пуп дышит, так ещё говорит «через губу» и взгляд серьёзный, словно он большой начальник.

Впрочем, если по существу, претензий не было. Юрка без предисловий начал рассказывать, что и как делать, заряжая в станок новую заготовку. Костик просто никак не мог сосредоточиться и многое не улавливал. Перед глазами стояла Люба. Страх, шок, растерянность ушли, осталось ощущение неуверенности и злости оттого, что ему достался такой наставник. За соседними станками было много ребят постарше и взрослые мужики были. А ему вот достался метр с кепкой.

– Ты чего молчишь? Уснул? – Юрка дёрнул Костика за рукав.

– Кто уснул? Чего трясёшь? Тебе сказали учить, так учи!

– Учиться сам будешь. Моя задача – рассказать и показать, – ответил Юрка и, насупившись, продолжил точить заготовку.

– У вас что, нормальных наставников не осталось? Я сейчас другого найду!

Юрка поднял очки, посмотрел пристально в глаза Костику и тот вмиг растерял уверенность.

– Ищи, – Юрка пожал плечами, опустил очки на глаза и вернулся к обработке заготовки.

Костик беспомощно оглянулся и увидел приземистого немолодого мужика, который призывно махал ему. Ничего не оставалось, как подойти ближе.

– Пошли, надо помочь металл разгрузить. Я смотрю, ты покрепче, чем многие из цеха.

Костик хотел отмазаться, но мужик хлопнул его огромной тяжелой лапищей по спине, сбив дыхание, и подтолкнул к выходу из цеха. Костик вышел на улицу и ощутил холод от налетевшего ветра.