Его выбор определил его имя. Его имя лишь подчеркнуло сделанный выбор. Это было его решение и его ответственность, которую он сознательно взял на себя.

Третье имя, в общем-то, и не совсем имя. Прозвище, которое дают другие. У кого-то их несколько, у кого-то — ни одного. Своё же прозвище он получил практически сразу с основным именем. Атратин — «чёрный», «тёмный» — так его окрестили практически в шутку, возможно желая подчеркнуть черты его внешности. Он и не обижался, приняв его и лишь намного позже понимая, что сокрытый в шутке смысл оказался куда глубже и значимей.

Атратин — это не только «чёрный» и «тёмный». «Окутанный трауром» — мрачное значение прячется в тенях звуков, но и ему не укрыться там навечно. Ведь ни одно имя они не принимают просто и бездумно; ведь отныне их имена определяют их судьбу, и даже шуточному прозвищу надлежит сыграть свою роль. И он принимает их все как часть самого себя.

— И всё равно, мне не нравится твоё новое имя, — недовольный, с капризными нотками голос Луве вывел Сервилия из задумчивости, заставив снова поднять взгляд на дэву. — Уж поверь мне, любовь моя, но в ваших смертных судьбах я разбираюсь всё-таки чуточку лучше тебя. И твоё настоящее имя подходит тебе гораздо больше, ведь именно оно и ведёт и будет вести тебя по жизни до самого конца.

— Вот как? — улыбаясь глазами, с интересом хмыкнул Атратин. — Что ж, похоже, мне не переубедить тебя?

— Никогда, — безапелляционно качнула головой дэва. — Хочешь или нет, но для меня ты навсегда останешься Хюгередом.

Он беззлобно рассмеялся, расслабленно откинувшись на спинку стула. С весельем посмотрел из-под полуприкрытых век на серьёзную Луве и снова хмыкнул. Хюгеред — «совет сердца» или «совет души» (в некоторых контекстах «сердце» и «душа» отождествлялись и обозначались одним словом) — под этим именем он был рождён, под этим именем он рос, под этим именем и начался его путь. Не то чтобы он считал, что оно подходит ему, но, очевидно, Луве действительно было виднее.

— И в конце концов, — по-своему истолковав его молчание, упрямо добавила дэва, — я осталась с тобой ещё с твоей «прошлой» жизни. И лично для меня изменилось немногое. И ты для меня не изменился совершенно. И я по-прежнему люблю тебя, — она поджала губы, с вызовом глядя на человека перед собой.

Сервилий нежно улыбнулся, и взгляд его заметно потеплел. Неспешным взвешенным движением он поднялся со своего места, и обогнув стол, остановился напротив Луве. Та выпрямилась в ответ, и Атратин привлёк её к себе, обнимая холодными руками и прижимая к груди, в которой больше не билось сердце. Что вовсе не означало, что оно перестало чувствовать.

— Ты лучшее, что случилось со мной и в «прошлой» и в «этой» жизни, — искренне признался он. — Называй меня, как хочешь. Для тебя я всегда готов оставаться Хюгередом.

Горячие руки, горячее тело, горячее сердце — теперь тепло Луве было одно на двоих. Она охотно отдавала его, прижимаясь к холодному телу в ответ.

— Я знаю, что ты хотел бы забыть и отпустить, но я также знаю, что ты не сможешь этого сделать, — глухо прошептала дэва, и Атратин покачал головой. — Твоё имя многое говорит о тебе, Хюгеред. И время ещё придёт, когда ты поймёшь это. Когда поймёшь, что даже теперь оно продолжает оставаться с тобой. Пусть твоё сердце больше не бьётся, но твоя душа по-прежнему горит ярким огнём — уж я знаю это, поверь.

Тонкая женская ладошка коснулась груди там, где было сердце, и Сервилий осторожно накрыл её своей ладонью, несильно сжимая горячие пальцы. Бескровные губы оставили холодный поцелуй на пепельной макушке вместе с тихим выдохом:

— Я верю.

========== Вопрос 5 ==========

Комментарий к Вопрос 5

«Напишите ответ от лица другого персонажа (но чтобы ваш в нём тоже фигурировал)»

— Ты даже не представляешь, насколько сильная связь нас связывает!

Отголоски слов застывают в воздухе. Фло смотрит растерянно, и в его взгляде Хравн без труда читает уязвимость. Сам же смотрит в ответ серьёзно, но в груди всё сжимается и переворачивается, и зеркало души не может скрыть то, что Хравну ощущать не положено… если бы он действительно был Хравном. Интересно, достаточно ли проницателен Флориан окажется для того, чтобы заметить?..

Вина и сожаления — ему действительно жаль. Этот несчастный ребёнок понятия не имеет, какую тайну ему приходится скрывать. И пусть он прожил уже целую вечность, подходить к завершению всегда трудно. Ох, Фрия точно не погладит его по головке за всё это.

— Ты даже не представляешь, как сильна моя любовь к тебе, — он качает головой, и ложь, возможно впервые за всю его долгую жизнь, жжётся на языке.

Любовь Хравна — но не того, кто скрывается под его личностью. Тот, кто прячется за маской, едва ли был способен на подобные чувства. Он был слишком эгоистичен и прагматичен, но всё же он не Хведрунг и не Сюр, чтобы с такой лёгкостью и жестокостью играть чужими чувствами. А быть может, он просто стал слишком стар.

— Не смей обвинять меня в измене!

«Ты даже не представляешь, ребёнок, как сильно судьба связала вас», — продолжение фразы так и остаётся тайной его разума, и сожалений в его взгляде становится больше. Нет, всё-таки он действительно стал слишком стар…

«Не лги себе»

У внутреннего голоса голос далёкого предка, и он вновь чувствует себя неразумным ребёнком. Встаёт со своего места, и не говоря ни слова, уходит прочь, не желая терзать ни себя, ни растерянного эльфа. Что ж, ты хотел развеять скуку, пожирающую тебя, так пожинай плоды своего обмана, Бёльверк. Никто не обещал, что будет легко и весело — тебе ли не знать о том? Пусть благословение Ингви никогда не касалось тебя, но ты знавал многих, кому посчастливилось получить его. Так что же удивляет тебя сейчас?..

— Как необычно видеть великого бога в таком раздрае, — мелодичный женский голос настигает его со спины, когда он бесцельно блуждает по дому немёртвого человека, и он останавливается, оборачиваясь.

Тёмный дух, проклятый светлым богом и его почитателями, лёгкой походкой ступает по мозаичному полу. Идёт, словно танцует, как кто-то из лёгких весёлых лесных эльфийских духов, и лукавая беззлобная улыбка озаряет её лицо. Дэва, избравшая смертного и разделившая с ним вечность, — прихоти судьбы воистину были непредсказуемы.

— Отчего ты в такой печали, могучий Странник? — она по-детски склоняет вбок голову, с интересом глядя на него. — Разве есть хоть что-то, что способно так огорчить тебя?

— Луве, — в голосе немёртвого человека слышится мягкий упрёк, и дэва улыбается чуть шире, ничуть не раскаиваясь. Мужчина выходит из темноты коридора, появляясь за спиной своей покровительницы, спокойно глядя на гнома перед собой. — Не стоит донимать гостей такими личными вопросами, — он смотрит на духа. — Тем более таких великих, — вновь скашивает глаза на бога, и тот качает головой.

— Я бы хотел поговорить с тобой, — вздыхает, признавая своё поражение, и во взгляде консула мелькает вежливое удивление. — Иногда даже богам нужно поговорить с кем-то по душам и получить мудрый совет, — он ухмыляется, сверкая глазами. — Особенно по взаимодействию со смертными, пусть формально ты больше не считаешься их частью.

Атратин негромко посмеялся, прикрыв глаза. Умный и проницательный, он быстро понял, что скрывается за чужими словами. А потому склонил голову, и посмотрев на гнома, указал рукой вглубь коридора, из которого пришёл.

— Думаю, приятнее будет вести беседы в кабинете, а не коридоре, — и получив утвердительный кивок, первым двинулся вперёд.

В тишине они миновали две двери, прежде чем консул остановился напротив необходимой, открывая её. Приглашающим жестом пропустил внутрь сначала Хравна и Луве, и лишь потом зашёл сам, прикрывая дверь.

— Итак, чем же я могу помочь тебе, великий боже? — опустившись за свой стол, Атратин с интересом посмотрел на своего необычного собеседника. — Чем немёртвый человек способен утешить могучее божество?

— Твоё сердце не на месте, — распевно произнесла Луве. Такой же танцующей походкой она обогнула стол консула, подходя к мрачному гному, и кончиками горячих пальцев провела по линии его челюсти, касаясь кожи сквозь жёсткие светлые волосы бороды. — Почему ты делаешь это? Терзаешь и себя, и того юношу? Сделаешь ведь только хуже — разве ты не понимаешь?