Я много таких повидал, очень много, столько сколько не счесть. Слишком много, для одного человека.

– Кроме этого просите что угодно.

Всё же, не удержавшись, я поцеловал её такую холодную руку, руку так похожую на руку Лары.

От этого сравнения сжало в груди так сильно, что я едва сдержал слёзы.

“Даже мою жизнь”

– Мммм, хорошо.

Уже окончательно выйдя из роли покорной слуги, она дерзко схватила меня за подбородок и уподобившись ядовитой змее, вцепилась в мои губы своими.

– Лар, ммм! Вторая!

Удивлённо даже я бы сказал ревниво, крикнула Первая, от негодования пристав.

– Что? Хозяин ведь сказал, всё что угодно.

Всё ещё не отпуская мой исхудалый подбородок, она обернулась к ней. Я вижу, как уголок её губ приподнялся.

“Спасибо. Даже если это и игра. Все равно спасибо вам, хоть вы и всего лишь куклы”

Я же продолжил держать её руку, иногда проводя ей по своему лбу.

––

– Ненавижу тебя! Сдохни, умри, психопат.

Голубые глаза, что когда-то дарили мне успокоение, глаза так похожие на глаза моей матери, глаза за которые я цеплялся, глаза что спасали меня от той тьмы, в которой я находился и нахожусь по сей день.

Сейчас же они ненавидят меня, они не показывают мне ничего кроме презрения и страха. Она ненавидит меня и боится. Ненавидит потому, что боится. И я ничего не могу с этим поделать. Чтобы я не говорил, чтобы не делал, она не даёт мне и шанса. Любое слово, даже слова “ты нужна мне” она переводит, как угрозу. Угрозу себе и ребёнку.

Она всё сильнее и сильнее влияет на него. Я уже давно начал замечать, что она настраивает его против меня, но не воспринимал это серьёз, до сегодняшнего дня.

“Он испугался”

Когда во время игр, я лишь замахнулся, чтобы показать ему трюк с маной. Я хотел лишь запустить сгусток манны в начавшее иссыхать дерево. Оно бы вновь расцвело. Этим бы я показал всю силу маны, что она может не только уничтожать, но и создавать.

Но всё пошло не так. Стоило только мне замахнуться, как он закрыл лицо руками и задрожал.

– Пошёл вон. Не смей подходить ко мне и сыну.

Прижимая испуганного толи мной толи внезапной истерикой матери, Кларка, она продолжает кричать не пойми из-за чего.

“Не даёт и слово поперёк сказать”

В плечо укололо, сильно. Настолько, что я едва не схватился за него. Чувствую, как оно немеет, кончики пальцев задрожали.

“Чёрт, чёрт. Как же бесит”

Я едва сдерживаюсь, чтобы не ударить её.

“Нет, не перед сыном. Не перед ним. Если я покажу ему насилие, да ещё и на его матери, которая для него всё, в силу возраста, он меня никогда не простит. Он будет помнить это вечно. Да и…”

Я другим взглядом посмотрел на искажённое от непонятной ярости лицо моей жены. Нары, что столько времени верна любила меня. Она не бросала меня столько времени, дарила мне ласку и любовь, не получая ничего взамен. Лишь потому, что любила.

“Как же до этого дошло? Как я пришёл к такой ненависти? Когда всё изменилось? С отравления сына? Нет, это началось раньше, ещё до рождения Кларка”

Выдохнув, я поправил волосы, хотя кого я обманываю. Этим жестом, я лишь захотел скрыть лицо, своё лицо, готовое обнажить боль, сильную боль. Невыносимую из-за которой хочется закричать в голос и винить во всём других, но не могу. Я не могу быть слабым. Не перед ним.

“Ребёнку нельзя показывать всё это. Он вырастит с кучей психологических травм. Какой толк от силы, если он будет с комплексами? Она ведь должна это понимать, так почему она это делает? Такое чувство что специально”

Правая нога дрожит. Я присел на одно колено, встретившись с сыном взглядами. Он сильнее вжался в ноги матери. Его глаза испугано забегали, а маленькие такие хрупкие, словно фарфор, ручки сжали большую руку Нары.

“Пора прекращать это. Я оставлял её, думая, что она перебеситься и успокоиться, но вижу, что это не так. Она начинает наглеть всё сильнее. Видно же, чего она добивается. Хочет настроить сына против меня.

Я только не могу понять почему… Хотя могу, но боюсь даже подумать, что она и в правду способна на подобное. Только не та женщина, не та Нара, которую я столько лет знаю”

– Сынок.

Я хотел с улыбкой отправить его в спальню, но меня перебил крик Нары.

– Эй!

“Она вновь мешает… Что, хочешь отнять у меня его! Единственное ради чего я терплю всё это?!”

Приподняв голову, я посмотрел на неё. Я уже не в состоянии сдерживать, разрывающую грудь, ярость. Всё на что я только способен, так это держать захлопнутым рот, но выражение лица никак. Всё усугубляет зудящая боль в конечностях и слабость от истощения маны.

В глазах покраснело. Это явный признак, что мои глаза засветились ярко-красным цветом. Пару лет назад я понял, что когда я уже готов сорваться мои глаза начинают святится красным. Я так и не понял в чём причина, единственное что приходит на ум, так это Шут, но он сказал, что он не причём.

Когда я спросил, что он думает об этом он промолчал, хотя я видел по его лицу, что он знает.

“Нет”

Когда я очнулся, то уже заметил лицо ужаса на лице сына. Он затрясся весь, прижимаясь ещё сильнее о ногу Нары, которая и сама дрожит от страха, хоть и пытается это скрыть.

“Почему всегда так? Что я вообще должен сделать, чтобы на меня больше так не смотрели? Ладно, я привык что на меня смотрят так враги и даже союзники, но не вы оба. Только не вы”

Поднявшись, я помассировал глаза. Как только они потухли, я посмотрел на испуганную Нару, которая, пытаясь скрыть испуг, смотрит на меня ещё злее, чем раньше.

От этого взгляда, скрутило живот, а неприятная желчь подступила к горлу.

– Прекращай это.

– Ч-что прекращай!

Её крик только усилился.

– Ты знаешь.

– Я ни черта не знаю! Говори прямо!

Улыбнувшись, так дружелюбно, чтобы не напугать ребёнка, я мягко схватил Нару за шею и приблизил губы к её уху.

– Не играй дурочку, сука. Ещё хоть раз.

Едва сдерживаясь, чтобы не закричать, я продолжил говорить шепотом.

– Ещё хоть один чёртовый раз выкинешь подобное.

Рука сжала её мягкий затылок, который в моей руке словно ворсинка.

– Сука, прибью тебя и твоего надоедливого папашу.

После этого, я медленно отстранился, вновь нацепив на лицо улыбку и погладив сына по голове, ушёл.

“Пора знакомится с новым королём”

––

– Что ты думаешь об этом мече?

Стоя напротив массивного мужчины лет тридцати пяти, медленно расхаживающего вокруг одного из экспонатов, я сжимаю онемевшую руку в надежде, что она хотя бы немного заработает.

– Меч, как меч.

Видимо моего собеседника не особо удовлетворил этот ответ. Он, сцепив руки за спиной посмотрел на меня, но ни сказал ни слова.

– Нц.

“Что за надоедливый мужик?”

С недовольством посмотрел на меч, заключённый в стеклянной коробке.

“Обоюдно острый меч без рукоятки. Как вообще его можно использовать? Дилдо и то полезнее в бою, чем эта хрень”

– Меч отчаявшегося.

Удовлетворённо кивнув, он продолжил шагать.

– Точнее и не сказать.

Проведя стеклянную коробку могучей, словно лапа медведя, рукой, которая покрыта шрамами, он продолжил таким тоном, словно читает лекцию.

– Если только смотреть с точки зрения пользы, но в этом мече есть нечто иное. Я бы даже сказал философское. Как оружие он бесполезен, палка и то сподручнее.

Раз побарабанив по поверхности стекла он остановился и резко повернулся, смерив меня суровым пепельным, как и у отца взглядом. Его лицо, низ которого покрыт рыжей бородой, приблизилось ко мне почти вплотную.

– Каждый видит в нём нечто своё. Кто-то хлам, кто-то олицетворение справедливости. Убей и будь убитым. Особенно верующие говорят, что это божье ученье, говорящее, что воин, убивший человека, убил в себе часть души, находящуюся в руках. Что по мне всё это глупость.

Я ответил на его суровый взгляд, таким же взглядом. Видимо поняв, что я не отведу взгляд, он вновь резко повернулся, едва не задев мой нос своим.