Мехмет расположился неподалеку под деревом, спрятавшись от палящего по-летнему солнца в прохладной тени. Улегшись прямо на траву и пожевывая стебелек, он лениво наблюдал за соревнованиями старых друзей.

— Ты не сможешь меня опередить! — кипятился Мурат-бей, — не зря же я столько лет прослужил в полиции, прежде чем вышел в отставку.

— Посмотрим, посмотрим… — прищурился Кадир, старательно целясь в банку, поставленную на пенек.

Выстрел, и банка отлетела в сторону.

— Ага! — обрадовался Кадир, сверкая озорным взглядом и улыбаясь в бороду. — Я тоже не лыком шит! Участвовал в боевых действиях! Куда меня жизнь только не заносила.

— Кадир, — Мурат понизил голос и бросил косой взгляд на Мехмета, — хотел тебя спросить все…

— Ну, спрашивай, раз хотел.

— Сколько лет твоему сыну? Кажется, взрослый парень-то… То есть… Ну, вроде не было сына-то у тебя, когда ты уезжал…

Кадир внимательно посмотрел на Мурата и, отведя глаза в сторону, проговорил:

— Мехмет не родной мне сын… Это долгая история… Расскажу как-нибудь.

Мехмет почувствовав, что говорят о нем, лениво поднялся с земли и подошел к мужчинам.

— Я вот спрашивал у отца твоего, ты-то стрелять умеешь? Не хочешь попробовать?

— Можно… — Мехмет взял в руки ружье и заглянул в прицел.

Судя по уверенности, с которой он обращался с ружьем, держать оружие в руках ему приходилось не раз. Достав из кармана монетку, Мехмет подкинул ее в воздухе, вскинул ружье и, не целясь, выстрелил, проследив взглядом, куда она упала. На глазах у изумленного Мурата и неодобрительно качавшего головой Кадира поднял монету с ровной дыркой точно в середине и положил ее на ладонь. Отдав ружье Мурат-бею, развернулся в сторону деревни.

Вернувшись домой, Кадир ворчливо сказал Мехмету:

— Сынок, зря ты показываешь свои умения… Мурат и так уже начал задавать вопросы о тебе. Хоть он и друг мне, но не думаю, что ему стоит знать твою историю. Тем более, что и сами мы не знаем о тебе ничего. В одном только я уверен, что подстрелили тебя в мафиозных разборках, а значит, праведную жизнь ты раньше не вел. Поэтому я и постарался увезти тебя подальше с места происшествия и в полицию не стал сообщать.

— Ты прав, отец! Честно говоря, я и сам не ожидал от себя… Действовал машинально. Руки помнят. И это подтверждает твои слова.

Оба погрузились в задумчивое молчание, из которого их вывел зазвонивший у Кадира телефон. Кадир глянул на номер и, сведя лохматые брови к переносице, ответил на звонок:

— Слушаю тебя, брат.

Молча выслушав то, что ему говорили в трубку, он согласно кивнул и сказал:

— Твое слово — закон для меня. Выезжаю немедленно.

— Куда выезжаешь? — Мехмет вопросительно смотрел на отца, когда тот повесил трубку.

— В Стамбул.

— Зачем?

— Есть раненый, которому нельзя обращаться в больницу.

— Я думал, что когда мы переехали, ты оставил в прошлом свой промысел… Разве и здесь будешь заниматься тем же?

— Надеюсь, не постоянно. Но попросил человек, которому я не могу отказать, поэтому нужно ехать немедленно. Самолет уже ждет в аэропорту…

— Я поеду с тобой.

Кадир затряс лохматой головой и замахал руками:

— Не стоит… Лучше оставайся здесь…

— А что мне сидеть в этой глуши? Хоть на Стамбул посмотрю. Если я турок, то может вспомню что, да и тебя оставлять одного не хочу, мало ли что…

— Ладно, возможно, ты прав, — немного обдумав, согласился старик. — Побываешь в Стамбуле, может узнаешь знакомые места…

***

— Синьора! Как хорошо, что вы позвонили, — сообщил бодрый мужской голос в трубке, — мы не знали, как с вами связаться!

— Я в путешествии и только сейчас узнала о смерти своего мужа из новостей, — Анжелика скосила глаза на открытый перед ней ноутбук, сидя на стуле и небрежно покачивая ножкой, — к сожалению, у меня нет возможности прибыть в Италию немедленно… Похороны уже состоялись?

— Да, синьор Манкузо и его дочь Камилла были захоронены в семейном склепе… В связи с вашим отсутствием и так как других родственников у синьора не было, этим пришлось заниматься властям Сиракуз.

— Мадонна миа! Значит, я в любом случае опоздала, чтобы проститься с супругом, — женщина демонстративно вздохнула и громко хлюпнула носом, словно плачет.

— К сожалению… Примите мои искренние соболезнования. Но вам в любом случае необходимо вернуться как можно быстрее по вопросу наследства… — молодой человек на другом конце невидимой связи слегка замялся, — правда, синьор Манкузо совершенно разорился незадолго до смерти… И его наследство — это долги перед банками и партнерами.

— Как? Совсем ничего не осталось от состояния? Разве такое возможно?

— Сожалею, синьора, но дон Джакомо уже несколько лет заключал невыгодные сделки, а последние привели его состояние в такой минус, что и дом в Сиракузах, и земли пойдут с молотка, если вы не приедете и не оплатите банку…

Анжелика со злостью провела пальцем по экрану телефона и с размаху кинув его на стол, откинулась на спинку стула.

— Проклятье! Что я теперь буду делать? У меня нет денег!

Вскочив с места, она быстрыми шагами начала мерить комнату от одного угла к другому. Взлохматив волосы, остановилась напротив зеркала.

— Не могу так больше! Мне надоело быть неудачницей! Будьте вы все прокляты и сгорите в аду! Дар только и делал, что манипулировал мной, как хотел, а в итоге женился на другой! Грязная свинья Манкузо сдох, оставив мне расхлебывать свои долги, а единственный человек, который может помочь, отвернулся от меня из-за того, что бросила правду ему в лицо! — глаза метали молнии, лицо женщины исказилось от досады, и слезы бессильного гнева заструились по щекам.

— Надо нажать на Дженка, иначе ты окажешься в дерьме по уши! — сказала она своему отражению в зеркале, размазывая по лицу слезы пополам с косметикой.

Всхлипнув, Анжелика медленно направилась в ванную и открыла ящичек над раковиной. Взяв флакон с таблетками, задумчиво перекладывала из одной руки в другую. Она довольно долго стояла, тупо глядя на флакон, затем открыла его и начала глотать таблетки. Сначала одну, вторую, третью, запивая водой из-под крана, а потом насыпав на ладонь все остальные, опрокинула их себе в рот и застыла, отрешенно глядя в никуда.

Дженк проводил совещание в зале заседаний холдинга, слушая речь представительницы новой партнерской компании из Анкары. Шатенка с яркой, но не вызывающей внешностью и очень живыми голубыми глазами увлеченно рассказывала о возможностях взаимодействия компаний, дополняя свои слова жестикуляцией. Дженк смотрел на нее с еле заметной улыбкой, притаившейся в уголке губ, думая о том, что дела идут в гору и скоро понадобится еще одно офисное здание.

На столе зазвонил телефон, последнее время Дженк перестал его выключать даже перед деловыми встречами и совещаниями, учитывая обстановку дома. Глянув на экран, он слегка нахмурился. Уже протянув руку, чтобы сбросить звонок, передумал в последний момент, решив все же ответить.

— Я на совещании, перезвоню позже…

— Можешь не утруждаться… Я просто хотела сказать «прощай», — голос Анжелики едва слышится в трубке.

У Дженка подспудно возникло неприятное предчувствие. Резко вскочив со своего места, он без всяких объяснений поспешно покинул зал заседаний, сопровождаемый удивленными взглядами присутствующих.

— Что за дела? Ты уезжаешь? — продолжил разговор по телефону Дженк, заскакивая в лифт.

— Прости меня за все… Я больше никогда не побеспокою ни тебя, ни твою семью…

— Эй! Ты что там надумала? — спустившись на первый этаж, он уже почти бегом направился к выходу из здания. — Не дури! Слышишь меня? Ты в отеле?

В ответ в телефоне пошли короткие гудки.

— Черт возьми! — выругался Дженк, заводя машину, — этого мне еще не хватало!

***

Расхаживая по длинному коридору больницы, куда скорая доставила Анжелику, Дженк ругался про себя на все лады, не стесняясь в выражениях. Он весь кипел от злости. Мало того, что эта итальянка доставляла одни хлопоты, еще и собралась свести счеты с жизнью, наглотавшись таблеток. Дженку пришлось промыть ей желудок, пока он ожидал медиков, чтобы лекарства меньше всосались в кровь. «Что она хотела показать своей нелепой выходкой? Вряд ли в ее планы действительно входило умереть, иначе она не стала бы мне звонить,» — думал Дженк об Анжелике. Волей-неволей в голове всплыло воспоминание, когда ему пришлось оттаскивать Дара, чтобы тот не придушил ее в порыве дикой ярости. Никогда в жизни ни до, ни после, он не видел своего обычно хладнокровного и рассудительного друга в таком бешенстве. Дарио был вне себя от злости и не подоспей Дженк вовремя, ситуация закончилась бы очень скверно.