И в этот самый момент ей захотелось только одного — чтобы любимые губы целовали ее, впивались, терзали, кусали, ласкали. От нахлынувшего неудержимого желания она не сразу вникла в смысл обидных слов, вылетевших в запале раздражения. Сглотнув слюну, Джемре заставила себя вернуться в действительность, и ревность вновь взяла верх над остальными чувствами.

— А что ты можешь мне сказать? Что спал со всеми подряд и наделал детей по ошибке? Джерен, Джин, кто ещё?

Их крики разносились по всему дому. Сехер выбежала из своей комнаты и остановилась в дверях. Глядя на дочь и зятя, стоявших нос к носу и сверлящих друг друга испепеляющими взглядами, ей вдруг показалось, что они сейчас кинутся в драку.

От близости разгоряченного злостью тела жены Дженк вдруг почувствовал, как сильно соскучился по ней. Возникло отчаянное желание сорвать с нее одежду и овладеть прямо здесь и сейчас. Тяжело дыша, он схватил ее за плечи, но тут к ним подскочила встревоженная Сехер.

— Перестаньте ссориться! Вы орете на весь дом, вас дети услышат!

Слова Сехер подействовали на Дженка как холодный душ. Он опустил руки, отстранился и, развернувшись, стал подниматься по лестнице, шагая через две ступени. Джемре, у которой сердце билось так, что гул отдавался в ушах, проводила его жгучим взглядом, мелькнувшее было в глазах сожаление тут же погасло и лицо приобрело жесткое выражение.

Ворвавшись в свой кабинет, Дженк в бешенстве смахнул со стола все, что на нем было. Злость, ревность, отчаянье смешались в дикий коктейль эмоций, раздирающих сердце и терзающих душу. Громко выругавшись, он плеснул в стакан виски, но не успел поднести ко рту, как с грохотом поставил его обратно. Резкая головная боль внезапно пронзила как раскаленный клинок. Дженк поморщился и потер висок.

Головные боли снова появились у него после возвращения из Турина. Не часто, но с каждым новым приступом все сильнее и продолжительнее. На этот раз боль была такой сильной, что он судорожно полез в ящик стола за припрятанными таблетками. Не желая беспокоить жену, он держал лекарства подальше от ее глаз. Пока Дженк рылся в вещах, его взгляд неожиданно упал на красную шелковую ленту, заваленную папками. Медленно достав ее, он тяжело опустился в кресло и замер, не сводя глаз с куска яркой ткани. Боль понемногу отступала, а нахлынувшие воспоминания поглотили целиком.

Дженк судорожно вздохнул и в его памяти возник тот вечер, когда он наблюдал за Джемре, притаившись за дверью гардеробной. В сознании нарисовался милый сердцу образ — обворожительная молодая жена, одетая в огненно-красное платье. Яркий цвет материи напоминал по оттенку красного перец Чили, такой же острый и жгучий по вкусу, как желание, которое пробудилось в нем при виде Джемре в этом наряде. Словно кадры кинофильма пронеслись перед глазами мужчины, вытесняя из сознания всю злость и обиду. Дженк поднес ленту к носу, с удивлением почувствовав, что спустя столько времени она все еще не утратила легкий аромат жасмина.

«Что за шутки играет со мной подсознание?» — мелькнуло в его мозгу.

После ухода Дженка, Джемре какое-то время растеряно стояла посреди гостиной, а затем почти бегом бросилась наверх по лестнице, вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь. В гневе заметавшись по комнате, она случайно споткнулась о чемоданы, стоявшие в углу. Слегка охнув от резкой боли в ноге, девушка остановилась и уставилась на свой багаж, так и не разобранный после поездки в Турин. Джемре не позволила заниматься вещами Диле, а у самой никак не хватало на это ни сил, ни времени. Куча противоречивых эмоций бурлила в женщине как кипящая вода, настойчиво требуя каких-либо действий. Хотелось занять чем-то руки, чтобы хоть немного успокоить чувства. И Джемре, недолго думая, отправилась в гардеробную.

Она доставала из чемодана свои наряды, с каждым из которых были связаны какие-то милые моменты их жизни. Развешивала платья, глотая слезы. Вот темно-красное с широкой бретелью через одно плечо, в котором она пела в ресторане, Дженк слушал ее, затаив дыхание. А вот черное, шифоновое, то самое роскошное, купленное специально для похода в оперу, сколько восхищенных взглядов мужа она поймала в тот вечер на себе! Неужели это все закончилось?

Джемре решительно сдвинула в сторону ряд дизайнерских вечерних нарядов. Ее взгляд остановился на огненно-красном платье, висевшем за остальными в самой глубине. Это яркое великолепие, так ни разу никуда и не надетое, имело для нее особое значение.

Джемре примеряла платья для приема в честь дня рождения холдинга «Карачай».

«Ты просто обязана быть самой элегантной на этом вечере, дорогая!» — голос Дамлы звенел у нее в голове. Рюзгяр был еще совсем крошкой, и у молодой мамы просто не хватало времени прогуляться по магазинам, чтобы выбрать подходящий наряд для этого вечера. Золовка пришла на помощь, выбрав несколько дизайнерских платьев на свой вкус, прислала их в подарок Джемре, чем поставила ту в тупик. Наряды смутили молодую госпожу Карачай, показавшись слишком открытыми и яркими. Уже битый час она кружилась у огромного зеркала, воюя с длинными юбками и глубокими декольте.

Джемре не заметила, как в дверях появился муж. Дженк стоял тихо, любуясь женой, которая отчаянно пыталась затянуть шнуровку, идущую от декольте до самой талии. Скользкая шелковая ткань лент упорно разъезжалась, обнажая округлившуюся после родов грудь.

— Ты так соблазнительна в этом платье, моя королева, — приглушенным голосом с легкой хрипотцой сказал Дженк.

Джемре подняла на него огромные бархатно-карие глаза.

— Ты вовремя! Помоги мне с выбором. Это платье я точно не надену! — категорично отрезала Джемре. — Тут декольте получается до самой талии, проклятая шнуровка не хочет держаться, хоть приклеивай! И пояс этот непонятный…

Она подняла с пола шелковую красную ленту.

— Как его завязать? Не знаешь? — с лукавой улыбкой протянула яркую полоску ткани мужу.

В глазах Дженка зажегся плотоядный огонек.

— Есть одна идея…

Взяв пояс из ее рук, встал позади жены и завязал ей глаза. Джемре замерла от неожиданности. Дженк осторожно поправил на ее глазах повязку, пробежался пальцами по спине, едва прикасаясь, и приник губами к шее, отодвинув шелковистые локоны. Обжигая дыханием, скользнул невесомыми поцелуями по лопаткам и отстранился, рассматривая ее. Джемре затрепетала, его действия, которые с завязанными глазами невозможно было предугадать, волновали до одури и вызывали во всем теле томительное предвкушение чего-то неизвестного. От того, что глаза не могли ничего видеть, остальные органы чувств обострились до предела. От нежного шепота мужа кожа покрывалась мурашками, горячие поцелуи то там, то здесь заставляли сладко вздрагивать. Дженк продолжал играть с нею, заходя с разных сторон, дразня и наслаждаясь ее восторженной реакцией. Одна его рука скользнула в волосы, мягко массируя и аккуратно отклоняя ее голову.

— Так хорошо? — шептал он, продолжая рассыпать неожиданные поцелуи по ее груди и шее. — А так?

— Ещё… — простонала Джемре, облизнув пересохшие губы.

— Здесь? — Дженк мягко прикусил выпирающую ключицу, вызывая у женщины сладкое возбуждение во всем теле.

Ласковые руки мужа крепко обхватили талию и прижали к себе. Дженк носом зарылся в волосы жены, жадно вдыхая нежный аромат жасмина, исходивший от них. От этих жарких объятий Джемре почувствовала, как колени начинают слабеть и дрожать, а кожа сделалась необычайно чувствительной и остро реагировала на каждое прикосновение. То, что началось как милая игра, быстро переросло в дикое взаимное желание.

Губы Джемре накрыл жадный горячий рот мужа, его зубы нетерпеливо прикусили нежную кожу, заставляя открыться навстречу, а лицо приятно покалывала его мягкая щетина. Тело женщины само подалось вперед навстречу родным ладоням. Возбуждение было таким ярким и сильным, что она почувствовала себя комком оголенных нервов. Джемре глубоко вдохнула, полностью доверив себя мужу. Она не видела, но ощутила, как Дженк, опустив лицо, сдавил мягкими губами затвердевший сосок, из которого выступила капелька женского молока. Мужчина слизнул сладкую каплю горячим языком, заставив налитую грудь заныть. Джемре застонала и дернулась вперед, но Дженк уже отпрянул.